Его балкон увит диким виноградом, розовая петунья радует глаз. «Соседи в Тбилиси разводили розы, которые взбирались по стене восьмиэтажки. Цветы напоминают о детстве...». Николай Цискаридзе принимает нас у себя дома.
В уютном дворике играют дети. На спортивной площадке у дома зимой заливают каток. Здесь, в тихом уголке Москвы неподалеку от Комсомольского проспекта, Николай чувствует себя комфортно Он приехал в Москву в 13 лет. А до этого было счастливое детство в грузинской столице.
– Жизнь в Тбилиси казалась сказкой, – вспоминает Николай. – Город утопал в зелени. Двери в квартирах не закрывались. Если мама посылала меня в магазин, я обходил соседей по лестничной площадке, спрашивал, не нужно ли принести хлеба. Все дети делали то же самое. Это было в порядке вещей.
– Мама баловала вас?
– Я не был ничем обделен, но и вольности мне не позволяли. Мама была очень талантлива. Она ученый-физик, но большую часть времени преподавала... Она прожила жизнь не ту, которую заслуживала. Незадолго до ее смерти я спросил: «Тебе не жалко, что все так сложилось?». А она ответила: «Только родив ребенка, я поняла, что на эту землю пришла за тем, чтобы стать матерью».
Я появился на свет, когда ей было 43, и в том, что танцевал на сцене Большого театра, во многом ее заслуга. Можно сказать, она положила свою жизнь к моим ногам.
– Вы как-то сказали, что она обладала редким даром.
– Мама потрясающе гадала. На картах, кофейной гуще... А я над ней посмеивался. Есть такой выпуск «Фитиля», где Раневская играет гадалку. И я шутил: «Объект сопротивляется!». Но когда перед экзаменами мне нужно было узнать номер билета, я обращался к маме. Она для меня была больше другом, чем мамой.
Главным авторитетом я считал няню. Она пришла к нам, когда мне было 13 дней. Ей в то время стукнуло 70. Есть такие женщины, которые в солидном возрасте уютно пахнут, – это моя няня.
– А она вас чему научила?
– Всему. Вышиванию, например. Рядом с ней не вышивать было невозможно. Она создавала на пяльцах целые картины. А я под ее руководством вышивал цветочки на носовых платках. Она была рукодельницей. Крючком вязала салфеточки, потом крахмалила. Подушки стояли горкой, а на них обязательно накидка. Няня родом из Киева, с Подола, резкая, с характерным говором, матком могла сказать. Любимое ее словечко: «Паскуда!».
Я вырос с любовью к Киеву, и когда впервые приехал туда, ощущал, что знаю город досконально.
– Но в интерьере вашей квартиры на украинский быт нет и намека.
– Не признаю дополнительные украшательства. Квартира у меня маленькая, бывшая коммуналка, в ней нет места лишним вещам.
– Как же здесь размещалось несколько семей?
– Я тоже удивляюсь. Одна из комнат после смерти хозяйки стояла пустой. Я в ней танцевал, и она мне казалась огромной. А сейчас понимаю, какая эта комната маленькая.
Я с теплотой вспоминаю время, когда здесь была коммуналка и жили три семьи. До сих пор общаюсь с бывшими соседями. Когда звоним друг другу, не говорим «Привет!», а сразу переходим к делу. Как будто только что расстались.
Интервью 2006 года