Казалось бы, много раз читала "Царь-рыбу" Астафьева, а каждый раз замираю перед описаниями тайги или сибирских рек.
Вглядываюсь в колоритные портреты героев и поражаюсь, как ловко одной-двумя деталями обрисован плуг, хапуга, пройдоха или труженик.
Вижу, как коренные северные народы делают украшения на одежду, обувь, удочки...
Но больше всего поражает, как Игнатьич меняется в борьбе с царь-рыбой. Жадный, по-чалдонски настырный рыбак понимает: упускать такую добычу нельзя.
А попав в беду, вспоминает о Боге, молит:"Разведи ты нас! Отпусти эту тварь на волю! Не по руке она мне!"
В этом поединке с мощными силами природы человек чувствует себя беспомощным: "И рыба, и человек слабели, истекали кровью. Человечья кровь плохо свертывается в холодной воде... Словно ведая, что они повязаны одним смертным концом, рыба не торопилась прощаться со своим ловцом и с жизнью, рулила хвостом, крыльями, улерживала себя и человека на плаву, работала жабрами, и чудился человеку убаюкивающий скрип сухого очепа зыбки. Морок успокоительного сна накатывался на человека, утишая его тело и разум ".
" Зверь и человек в мор и пожары, во все времена природных бед, не раз и не два оставались один на один - медведь, волк, рысь - грудь в грудь, глаз в глаз, ожидая смерти иной раз много дней ночей. Такие страсти, ужасы об этом сказывались, но чтобы повязались одной долей человек и рыба, холодная, туполобая, в панцире плащей, с желтенькими, восково плавящимися глазками, похожими на глаза не зверя, нет - у зверя глаза умные, а на поросячьи, бессмысленно-сытые глаза- такое-то на свете бывало ль? "
Чем эта история по-американски описана в повести" Старик и море" Хемингуэя. А Астафьев создал русскую, православную историю.