Волки умирают в одиночку, так и я безмолвной шкурой
В своей судьбе поставлю точку под луной.
И не увидят мои дети, как их сильный папа
Ослабеет после боя и раздастся вой.
Лишь у любимой слева екнет, и кольнет иголкой в сердце,
Да у матушки шитье из рук ускользнет.
Когда я доведу предсмертну песнь в последний раз как человек,
Взгляну на небо и навеки обернусь.
А родная не узнает, с кем сражался добрый воин,
От кого своих родных он защищал.
Лишь в деревне у околиц на весеннем половодье.
Будет силуэт звериный замечать.
Да не побоясь окликнет и прикормит злого волка,
Ведь почудится в глазах знакомый изумруд.
С глухой печалью на душе поймет, что больше нет беды.
Если боги обещают, то они не лгут.
Любой клыкастый хищник сторонился той деревни
С тех пор, как самый злой охотник вдруг исчез.
И лишь его жена не горевала, хоть любила больше жизни.
Лишь все чаще стала уходить ночами в лес.
Даже муж не знал той правды, что хранила она в сердце.
Думал, что богам был близок только он.
А она ждала три года, пока вырастут их дети.
Взрослую надеть рубашку им настанет срок.
В новолунья ночь достала из ларца кинжал священный.
Ее прощанье не нарушило детишек сладкий сон.
Лесу поклонилась на крыльце, да лезвие сверкнуло.
И любимую волчицу в чаще встретил волк.