После разрыва снаряда я был похоронен под насыпью земли, и лежал до тех пор, пока мне не удалось с трудом вылезти из-под нее. В отчаянии я начал задыхаться, ведь все, что я получал-это воздух, все еще наполненный пылью и пороховыми испарениями. Еще до того, как я полностью пришел в себя, я в срочном порядке заново выкопал свою защитную лисью нору, превратившуюся теперь в неглубокий кратер. Используя свою короткую армейскую лопату, я работал так быстро, как только мог.
Я не поверила своим глазам, когда вдруг заметил спокойно лежащую корову. Она лежала там, как будто ничего не случилось, и выражение ее глаз совершенно не изменилось. Я сам все еще не мог прийти в себя, и в ушах у меня все еще звенело, хотя я чувствовал себя совершенно беспомощным и замкнутым в себе.
В течение следующих нескольких часов картина событий повторилась без изменений. Русские продолжали стрелять рывками и очередями; у меня было несколько шансов вырваться на свободу после близких промахов. Не смотря на бомбежку “маргаритка” (корова) непостижимым образом также выжила. Каким бы удивительным ни было то, что я не был убит, еще большим чудом было то, что моя корова не пострадала и, казалось, была невосприимчива к разрывам снарядов вокруг нее. Она даже не произнесла ни единого мычания!
Когда стало темнеть, все стихло, и с приближением сумерек я почувствовал гнев, что никто не пришел ко мне на помощь. Наконец начало темнеть, и я решил вернуться к батарее.
И едва я успел прийти к этому решению, как со стороны моей батареи внезапно стал доноситься грохот ожесточенного боя. Звуки пулеметной и ружейной стрельбы смешивались с тяжелыми взрывами, и я услышал тяжелый рев двигателей наших самоходных орудий. В следующее мгновение я уже мчался изо всех сил по взрыхленной земле к месту сражения.
Добравшись до небольшого леса, я притормозил на случай, если столкнусь с какими-нибудь русскими. Я решил, что лучше всего будет сделать быстрый обходной маневр к западу от места действия и таким образом иметь больше шансов присоединиться к своим товарищам. Пробираясь между деревьями, я вдруг заметил вокруг себя других солдат, которые шли почти в том же направлении. К своему ужасу, я понял, что это были русские! Даже сейчас, шестьдесят четыре года спустя, я отчетливо представляю себе очертания деревьев и призрачные очертания русских, когда я пробирался среди них с замиранием сердца.
О том, чтобы внезапно остановиться или нырнуть на землю, не могло быть и речи; я должен был продолжать двигаться и не делать ничего, что могло бы привлечь их внимание. Слегка притормозив, я воспользовался широким деревом, чтобы сорвать свой стальной шлем – его отличительные очертания легко могли меня выдать. Сосредоточившись на том, чтобы следовать за самыми глубокими тенями, я постепенно выбрался из группы, молясь, чтобы никто не решился заговорить со мной. Выбравшись из толпы солдат, я остановился, чтобы оценить ситуацию.
Джон Стибер (ирландец по национальности), ветеран Вермахта