Начнем, пожалуй, всё сначала.
Лёню разбудил будильник. Это было неприятно, ведь парню не нравилось, когда его будил будильник. Однако факт оставался фактом. Противный писклявый звук пронзил его уши и прервал картинку, которую так старательно во сне создавал его мозг.
Вообще мозг Леонида Багрова по своей сути был весьма не обычен для мозга обычного молодого человека. Ну, или, по крайней мере, таким, каким он должен был быть у обычного молодого человека. Ведь такой мозг должен был думать только о всяких безвредных для общества вещах. Он должен был думать об учёбе, о будущей работе, о видеоиграх, о других каких медиа, о девочках или других подобных вещах, которые необходимы каждому современному молодому человеку. Но мозг Лёни был злым, корыстным и беспринципным. Он погряз в бюрократических, экономических, геологических и других проблемах нашего мира. И только поэтому, встав с кровати, этот человек, это высокомерное существо вышло из своей комнаты, сходило в ванну и направилось на кухню. Мать оставила им с сестрой тосты. Он взял один из них и направился обратно в свою комнату. Там он собрал все свои вещи в сумку и, выйдя из дома, пошёл к автобусной остановке.
И, казалось бы, это была обычная жизнь глупого подростка, который минут через пятнадцать прибудет в свой колледж и проведёт половину своего бесполезного дня, слушая нудные, как ему кажется, лекции преподавателей. Он должен был понять, что этот мир не должен плясать под его дудочку. Этот мир подчиняется своим правилам, у этого мира уже есть те, кто им руководит и если парень этого не поймёт, то он должен будет сгинуть вместе со своими больными фантазиями о лучшем будущем. Да, так оно и должно было быть. Должно, однако, не обязано.
Первая половина дня прошла, так как и всегда. Но вот, то, что произошло дальше...
После учёбы Леонид со своим другом Николаем планировали принять участие в одном мероприятии, мероприятии, посвящённом не нужному желанию свободы.
Коля был другом Лёни ещё со школы. Он был вспыльчив и чересчур заносчив. Наверное, поэтому до дружбы с Лёней у него, никогда не было настоящих друзей. Сам Николай был из бедной семьи. Его родители-алкаши постоянно ссорились и дрались. Иногда, когда они были под какими-нибудь психотропными веществами, в побоях участвовал и он. Когда преподавательница культуроведения состоящая в комитете социальной защиты прознала об этом, она поспешила рассказать всем учителям, а те в свою очередь на родительских собраниях поставили родителей Коли, в качестве дурного примера. И конечно теперь вся школа знала про его личную жизнь и относилась к нему как к прокаженному. Теперь с ним почему-то никто не желал дружить. Никто кроме Лёни. Он единственный кто каким-то образом не знал ну или не замечал все эти слухи про Кольку-наркомана, который готов сделать всё что угодно за пакет какой-нибудь гадости. Леонид лишь увидел одинокого, забитого пацана, который сидел на последней парте и думал о чём-то своём. Тогда-то он и предложил ему дружить. С тех самых пор ребята стали неразлучными друзьями. Позже в их компанию присоединились ещё двое мальчишек и одна девочка. Их сплотило странное чувство какого-то общего дела. Пока они не понимали, что это за дело, но почему-то взгляды на эту жизнь, на этот мир у них были похожи. Все эти детские планы, мечты, желания всегда так мелочны и ничтожны. Они комом скатываются с горы, разбиваются о скалу и звук порождённый грохотом ударившегося о стены горных массивов снежного шара создаёт лавину и обрушивает её на их же обладателей.
Возьмем, допустим, капитана пиратского судна «Ёлочка». Он был весьма опрометчивым, однако, весёлым человеком. Капитан покорял на своём судне все моря и океаны, какие ему и его команде удавалось встретить. И вот однажды, в один самый непримечательный день их корабль заплыл в северно-ледовитый океан. «Не беда», - подумал капитан и повёл корабль дальше. Это решение было весьма непродуманным, ведь во времена капитана пиратского судна «Ёлочка» не было фильма о Титанике, что доставило множество неудобств. Таких неудобств как внезапный ледник пробивший корпус. Пробоину заметили не сразу, а только тогда когда вода достигла трюма, и теперь залатать эту дыру не представлялось возможным. Люди пытались вычерпать воду ковшами, вёдрами, руками, но ничего не помогало. Днище и киль корабля были раздробленны в щепки. И тогда капитан пиратского судна «Ёлочка» принял единственно верное решение: спасаться бегством. Он оставил свой корабль, а так же некоторых членов своего экипажа, которым не хватило места на шлюпках, и бежал из этих злосчастных вод.
Не так как организаторы запрещённого митинга, которых арестовали ещё до его начала. Само мероприятие, однако, почему-то всё равно состоялось. И всё шло как обычно. По пять-шесть мордовортов непонятной принадлежности выдёргивали людей из толпы и утаскивали их в автозаки. Когда транспорт переполнялся, он их увозил в спецприёмники, где им минимум нужно было пробыть пятнадцать суток. Некоторых из них там калечили, а некоторых, самых активных, куда-то уводили и не возвращали. Всё было как обычно. По началу.
В этот раз, всё было немного по-другому. Этот раз почему-то был особенным. Подобно воде вычёрпываемой командой пиратов пиратского корабля «Ёлочка», как бы, не старались мордовороты разогнать толпу, новые люди всё прибывали и прибывали.
И тога пришёл он. Казалась бы безобидный и в меру справедливый приказ. Приказ стрелять в воздух. Стрелять, что бы просто разогнать эту группу людей. Группу людей объединенных одной целью, объединенных негодованием и замешательством, объединенных одним лишь словом, словом с которого они желали бы начать диалог, но не организованную и не контролируемую. Всех тех, кто должен был их организовать и проконтролировать, здесь не было. Их приговорили к тюремному заключению, и теперь эта группа, группа, возможно уникальных людей, возможно даже добрых или даже может быть умных или отважных людей, каждый из которых имел свои взгляды, мнение и позицию, пусть и не правильную, пусть и противоречащую всем государственным и, по мнению «экспертов», природным законам превратилась в толпу. В безликую массу, не имеющую за собой чего-то конкретного, не понимающую чего от неё желают и зачем по ней стреляют.
Вместо того, чтобы как того требуют правила испугаться и разбежаться кто куда, видя гнев своих соратников они сами того не понимая подхватывали ту же эмоцию. Вместо страха людей охватила ярость. Безудержная, неконтролируемая ярость, страшная, беспощадная и такая противозаконная. И толпа, руководствуясь одним лишь инстинктом – стадным инстинктом, напала на своего обидчика. Напала и превратилась в его жертву.
Прогромыхало несколько звонких и громогласных очередей. Глухим стуком пули встретили мягкую как подушку человеческую плоть. Прогрызая её, они с чавканьем окрашивали улицы в красный цвет.
Вы ещё не устали там? Тогда давайте абстрагироваться от этих ужасных событий. Ведь это всего лишь ошибка, да? Кто не совершает ошибок? Любой человек может ошибиться. Давайте забудем эту ситуацию и отправимся…
Куда бы нам в этот раз направиться? А давайте вернёмся к экипажу американской подводной лодки затонувшей во время Карибского кризиса где-то в бермудском треугольнике. Так вот одному из её членов - молодому связисту Майклу, почему-то не желалось умирать. Потому он изо всех сил пытался усилить сигнал рации, дабы связаться со штабом. Но у него никак не получалось это сделать. Все его сослуживцы уже отчаялись спастись, потому просто проводили свои последние минуты в дружеской компании. Кто-то общался, рассказывая про своих родных и близких или травя различные байки из собственной жизни. Кто-то играл в карты, а кто-то писал прощальные письма, в надежде, что когда-нибудь подлодку всё же достанут со дна моря и их последнее слово будет услышано. Ребята старались не падать духом, даже глядя в страшные очи самой старухи с косой, но отчаяние отчётливо читалось во всех их душах. Всех кроме Майкла, который не собирался сдаваться. Во чтобы то, ни стало, он придумает, как им спастись. Пусть даже если их спасителями окажутся враги, пусть это будет вражеская подлодка, пусть они попадут в плен, пусть их отправят в советский концлагерь, но он выживет и вытащит всех этих ставших ему уже родными людей.
- Приём, назовитесь, пожалуйста, – внезапно сказала рация.
Удивлению, сменяющемуся радостью Майкла, не было предела. Кто-то всё же поймал его сигнал СОС и даже откликнулся на него.
- Приём, это Свордфиш сорок четыре пятьдесят три, как меня слышно? – радостно вопрошал Майкл в рацию.
- Слышу вас хорошо Свордфиш сорок четыре пятьдесят три, – ответил голос из рации, – назовите свои координаты.
- Да, да конечно, – Майкл тут же продиктовал номер квадранта и точное географическое положение, – мы затонули, нам срочно нужна эвакуация, – добавил он.
- Принято, ожидайте, – заявил голос.
«Как будто бы у нас есть выбор», - подумал парень и вышел из своей рубки, дабы сообщить экипажу хорошие новости.
Не такие хорошие какие сообщала Лидия Норргорова начальник московского отделения Первого Управленческого Министерства Аномалий одному из своих агентов Александру Клэйнову.
- Правительство нас прикрыло с той ситуацией, – говорила Норргорова, – однако они ждут объяснений.
- И с какого это момента мы стали отчитываться перед ними? – приподнял бровь Клэйнов.
- С того самого, когда вы ребята не смогли во время предугадать аномалию пространства-времени и заблаговременно не перекрыли проезжую часть, на которой она произошла.
- Но ошибка была не на нашей стороне, тот таракан был из параллельного измерения. Наши технологии просто не способны отслеживать такую временную активность.
- Не важно, чья это была ошибка, важно то, что теперь правительству интересен этот твой Дихлофос и они от нас явно не отстанут. Поэтому я поручаю тебе переговорить с их консультантами по борьбе с внеземными угрозами.
- С этими кретинами, Деревцом и Ёлочкой?
- Их зовут Фёдором Павлоичем Дубневым и Дарьей Борисовной Ельциной! И только попробуй назвать их этими вашими кличками при официальной встрече!
- Ну почему у нас нет собственного пресс-секретаря? Почему этим должны заниматься полевые агенты?
- Хватит ныть! Давай вперед и с песней! В конце, концов, ты сам вызвался руководить этой операцией.
Клэйнов, желал, ещё, что-то возразить, но директор так строго на него посмотрела, что тому осталось лишь прикусить язык, кивнуть и выйти из кабинета. Норргорова устало помассировала свои веки, взяла телефонную трубку и набрала отдел работы с контрабандой и неофициальными международными транспортировками.
А тем временем в альтернативной вселенной, в которой началась третья мировая война, и выжили только мутировавшие тараканы, но абсолютно на том же месте был разговор между двумя другими сотрудниками службы безопасности:
- Сэр, – говорил начальник отдела изучения мультивселеннских реальностей, - один из наших главных инженеров застрял в прошлом пять тысяч сорок третьей реальности.
- Что с ним такое? – у пятого консула тараканьей галактики уже болела голова от нахлынувших на него обязанностей.
- По всей видимости, кучка аборигенов из их прошлого наткнулась на него, когда тот был в уязвимом положении. Они схватили его и вероятно не соглашаются ни на какие его условия.
- Прекрасно, - вздохнул консул.
Казалось бы, таракана Шершня только неделю назад выбрали пятым консулом объединенной тараканьей галактики, как на него тут же свалилась целая куча головной боли. Сначала эти разборки с вражеской альтернативной реальностью, где один из ключевых представителей одной из доминировавших в той вселенной рас являлся злобной версией себя из других похожих реальностей. Потом началось нашествие пчёл с Андромеды, что не входило в его обязанности, но почему-то все решили, что это как раз по его части. Затем, была адская сингулярность, с которой тоже почему-то снова все побежали к Шершню, хотя всем известно, что за инфернальные измерения отвечает не он. Теперь ещё главный научный сотрудник, изучающий одну из вариаций истории их родной планеты, захвачен тамошними обезьянами. Это было до глубины души печально.
И почему этих вонючих обезьян всегда так много? Куда не сунешься везде обезьяны. Сколько вселенных они изучили, и практически везде господствовала именно их раса. Некоторые из них даже решили что они боги. Но практически не в одной из них они не дожили до своего две тысячи сто пятидесятого года. Вернее дожить то они дожили, но свою планету они перед этим знатно так уничтожили. Да, это было в духе любой обезьяны - нагадить и свалить пока никто убирать не заставил. А теперь они похитили их главного учёного. Именно Дихлофос был тем тараканом, который изобрёл межвселенские путешествия. Благодаря его технологии создания червоточин раса тараканов смогла начать изучать космические перемещения, а также изобрести машину времени. К сожалению, изменять время или создавать новые реальности при помощи неё было не возможно. Любая попытка воспользоваться ей с этой целью ни к чему не приводила. Обстоятельства всегда складывались таким образом, что именно эта попытка и запускала все те не желаемые события, которые хотелось бы исправить. Тем не менее, для изучения истории это изобретение было бесценно. Как и для свершений в космической сфере. Благодаря технологии Дихлофоса был изобретён первый на планете «Земля» прыжковый двигатель. И теперь объединенная тараканья федерация стремительными темпами заполоняла Млечный Путь своими космическими станциями и инопланетными колониями.
- Ладно, высылайте туда группу быстрого реагирования, – распорядился Шершень, – надеюсь, у нас не получится как в тот раз на две тысячи тридцатой.
- Хорошо, сэр. Но при всём уважении с две тысячи тридцатой было всё быстро улажено.
- Да? А мне почему-то показалось, что вы её стерилизовали.
- Именно, сэр.
- То есть это, по-вашему, разобраться?
- Ну да.
- Ладно, идите уже, Контузий, пока вы ещё, каких-нибудь глупостей не сморозили.
И таракан Контузий ушёл, оставив бедного пятого консула тараканьей галактики наедине со своими невесёлыми мыслями.