В ленте у меня много волнительных мамок. Судя по темам публикаций, мамок волнуют тысячи вещей: как вырастить ребенка гением, как не вырастить его неврастеником, следовать ли советам бабушек, или сразу их ликвидировать, поставив вокруг дома ультразвуковой забор. Кому-то нужно вернуть себе женскую самореализацию, научиться терпеть истерики, накормить малоежку, взрастить и поберечь хрупкое мужское эго в сыне и что-нибудь этакое в дочери, лишь бы не перепутать, заклеймить грудное вскармливание и получить ведро шишек в ответ от кормящих.
Читаю и думаю, как хорошо быть мной. Весь период моей мамкинской карьеры я всегда ставила себе реалистичные цели. С момента зачатия я думала, что главное — дожить до момента рождения. С момента рождения хотелось дожить до выписки из роддома. С выписки — до первого месяца, с первого до второго ну и так далее.
Таким образом мы дожили до момента, когда ребенок проснулся утром и сам слез с дивана. Так стало окончательно понятно, что это человек, и пора переходить на какой-то более сложный уровень планирования и беспокойства.
Например, волноваться, что он до сих пор не умеет играть в ладушки. Я вымаливаю эти ладушки с шести месяцев, но фидбека никакого. Кто знает, может вот так будет стоять Женя у входа в космический корабль, держа в руках сияющий шлем, в составе группы первых колонизаторов Марса, а из толпы мой голос: “А как же ладушки!”
Или вот пирамидка. В пособиях везде написано, что пирамидку все приличные дети вместе с базовыми навыками кунг-фу и эффективного лидерства осваивают месяцев с пяти. Ребенок с первой встречи с пирамидкой знал одно — внутри пирамидки есть палка, ее можно взять и все дубасить. Мы жили с палкой, спали с палкой, мылись с палкой. Разлюбили палку только к десяти месяцам, на ее место пришли другие фавориты. “История игрушек” в комнате Жени могла бы существовать в виде сериала “Великолепный век” с интригами, коварством, соперничеством. В любом случае, пирамидка так и осталась ни разу не собранной гениальным ребенком, только половину колец растеряли.
На стене в поликлинике написано: “К году в пассивном словаре ребенка должно быть около 30 слов”. Вот и время паниковать. Нам осталось полтора месяца до года, а мы имеем в своем словаре “мама”, “баба”, “деда”, “дада” и некое общее место для всего, что интересует — “тат!” Тат — это котики, яблоки, машины на улице, телефон, гром небесный. В общем, оставшиеся двадцать пять слов мы должны выучить за полтора месяца. Что же делать, что делать.
Что же стоит делать? Я мамка неопытная, и до этого детей-то видела только с такого расстояния, чтоб можно было камень кинуть в случае чего. Если честно, у меня не хватает пороху еще и беспокоиться. Всегда казалось, а после чтения пособий еще больше кажется, что дети — это какие-то специальные модификации, сферические жеребенки в вакууме, если разберешься куда нажать, заработает в режиме Илона Маска, а вовремя не нажмешь — начнется необратимый отсчет к будущей карьере наркомана и проститутки.
Я вот пожила десять месяцев со своим жеребенком, и мне стало понятно, что это человек. С самых первых дней это как я, только другой и маленький. В ладушки он может и не играет, зато юлу крутит. Ну вот я в квантовой физике тоже не шарю, зато.. зато… тоже юлу умею крутить. Я вообще способная.
Не знаю я, как настроить маленького человека, но кое-какие кнопки с реакциями найти можно. Например щекочу ему подмышки — он смеется. Что еще с ним можно делать? Целовать, тискать, валять, обнимать, чесать голову, чтобы жмурился, бренчать ему на гитаре (это гитара — бррва — гитара! — брррва!). И говорить ему “кого я сильно люблю? люблю люблю люблю”. Люблю когда плачет, люблю когда мажет кашу на себя и на стену, когда отказывается есть, сжимая челюсти как маленький бультерьер, когда пляшет танцы с саблями и хором советской армии во время стрижки ногтей, когда лезет туда, куда лезть нельзя. И гневно реагирует на это “низзя!”. Такой любимый человек. Хватаю и целую куда попаду, а он гогочет, даже если только что был хор советской армии про что-то трагическое.
Эти кнопки у маленького человека работают хорошо.
И всякий человек заслуживает, чтоб его любили, особенно маленьким и плачущим, когда ему это больше всего нужно.
А побеспокоиться мне сейчас есть о чем.
