С детства обожала детективы! Почему бы не написать?
У Лины, цирковой девчонки, первые гастроли. Её период взросления: мечты, подружка, и обретение наставника, старого актёра, дяди Саши. Гастроли по районному центру, в общем-то беззаботные, обрываются трагедией, дядя Саша погибает... Друзья, кто любит этот жанр - статья для вас! Я даже поставлю фотографии, какими примерно я вижу своих героев. Рада буду комментариям, для меня это нечто новое.
Часть 1
Мы с Наташкой просто согнулись от смеха! Это нужно было видеть, когда потрепанный и разбитый босоножек оказался на столе перед директором. Спасибо, что в лицо не попал! Владимир Валерьевич вскочил с шипением: «Всё, с меня хватит!», - и вылетел из танцкласса, где проходил просмотр в летнюю гастролирующую группу.
В нашу филармонию приехал небольшой состав из Москвы: Саша и Даша, он – ведущий программы, она – клоун Перчик и трое балетных, все девушки, скажем прямо, не первой свежести. А ещё репертуарчик у балетных! Явно с эротическим уклоном, танцы немыслимо затянутые, а напоследок вдруг – канкан, и тут-то у одной танцовщицы лопнул ремешок на босоножке, и эта страшная обувь, перелетев зал, шлепнулась под носом директора филармонии! Он и так-то недоуменно на всё это представление смотрел, а тут такой казус.
К нам подошла Лилия Борисовна, зам директора:
- Девочки, балет мы не берем, а ваши номера в эту программу подойдут. Обручи, акробатика, для родителей с детьми, то, что надо. Мы так рассчитывали на москвичей, но это кошмар какой-то, отправим балет назад. Но вот в чем сложность, Саша с Перчиком работают минут сорок, два ваших номера – ещё десять, а программа должна быть на час. Вы сможете ещё сделать по одному дополнительному номеру, пусть не сложные, костюмы можно в костюмерной выбрать, вы ещё что-то умеете?
Конечно же, мы умеем! На первом курсе в цирковом училище у нас обязательное жонглирование, у меня была пятерка, а Наташка с детства танцует, её уровень намного выше, чем у этих балетных, а уж темперамент… Когда она на сцене, весь зал пританцовывает. И я поняла, что наша с Наташкой идея «обкатать» свои номера, не растерять форму, да и подзаработать, воплощается. Причем, если сначала мы пришли в филармонию как просители, то теперь, без нас программа не состоится.
С нами быстренько заключили договора, провели в костюмерную (Наташка там нашла умопомрачительную юбку для латины). Затем - в будку звукооператора, где мы сделали запись фонограмм, потом мы допоздна репетировали в хореографическом классе, и лишь к вечеру я добралась до дома.
Родители не были в восторге от того, что завтра, в 9.00 автобус увезет меня на два месяца в районный центр, откуда мы будем ежедневно выезжать в самые отдаленные села и деревни, и выступать нашей маленькой бригадой. Всё-таки они планировали провести лето со мной. А меня переполняли радость, восторг. Вот они, настоящие гастроли, встреча с публикой, проверю себя, найду какие-нибудь «фенечки», акценты, освою два-три новых трюка.
Легла и никак не могла заснуть, мечтала: я самостоятельна, уже вступаю во взрослую жизнь, буду совершенствоваться, сделаю свой звездный номер. На десять лет вперед будет расписан график моих выступлений, импресарио будут за меня сражаться, будет несколько изумительных смен костюмов, родителям покажу весь мир. Моя судьба будет чем-то необыкновенным, не то, что у этих сорокалетних балетных… В таком возрасте готовы по райцентру ездить, да ещё радоваться, что взяли!
И даже во сне я выступала на манеже…
В 8.45 с сумками, реквизитом мы уже стояли у автобуса. Саша и Даша, без грима ещё более старые, стояли с нами. У Даши на поводке была белоснежная собачка, гвоздь нашей программы, а Саша подошел к нам.
- Лина, Наташа, я рад этому составу, мы с вами гораздо лучше сочетаемся, чем этот балет, нам его в Москве навязали. Знаю, что вам срочно пришлось придумывать дополнительные номера, Лина, я много работал с разным реквизитом, если для жонглирования что-то понадобится, помогу.
Мне как-то тепло стало от его слов, я всегда так и представляла, что старые, опытные артисты помогают молодым, передают опыт. Наташка уже подружилась с Лялей. Наташка страстная собачница, уже дважды покупала породистых собак и привозила маме, в общаге-то не подержишь, а мама, как только Наташка уезжала, отдавала их в хорошие руки (если бы она знала, сколько они реально стоили!)
В это время Лилия Борисовна подвела к нам какого-то мужчину и представила, как администратора нашей группы, сказала, что зовут его Юрий Петрович и все финансовые и административные дела на нем. Он мне сразу не понравился. Такой «франт за пятьдесят». Немного грузный, бледный, с очень черными усами и волосами. Я-то понимаю, почему они «очень черные». Явно подкрашивает. Наверно фанат фильмов про вампиров, это в его-то возрасте! Мы с Наташкой похихикали по этому поводу. Мой папа никогда о подобном даже не подумает, не по-мужски, скажет. Но самое противное, как он разговаривал с Лилией Борисовной: «О божественная Лилия Борисовна, не волнуйтесь, вы же меня знаете, все будет наилучшим образом, мы вернемся с победой, но как же к такой женщине не вернуться, это же немыслимо…». И Лилия Борисовна при всем своем авторитете, засмущалась, раскраснелась, волосы поправляет. Паноптикум какой-то. Скорей бы поехали! Наконец, пришел водитель Миша, он малоразговорчив, видно за жизнь свою, устал от нас, артистов. Все загрузились и поехали.
Мы с Наташкой сели сзади, закинули ноги, достали чипсы, Наташка вставила в уши наушники, закрыла глаза, стала слушать музыку, периодически подпевая, своей любимой Леди Гага. Иногда она забывалась и делала это очень громко, мне было ужасно смешно.
За окном мелькали любимые улочки моего города, как же все-таки я его люблю, вспоминаю с удовольствием, когда нахожусь в Москве, но и она уже – мой город. Наташка говорит, что, если со мной куда-то идти, обязательно опоздаешь. А я иногда останавливаюсь, ощущаю себя в какой-то другой реальности, оглядываюсь, здесь же Пушкин гулял, в этом доме Цветаева жила, а мы по делам своим мелким спешим. Говорю Наташке, давай глаза закроем и представим себя в другом времени. Она смеётся. Недавно съездила под Тверь, на могилу Анны Керн, «Я помню чудное мгновенье…»
- Ну что, циркачки, зажжем?!
Я даже вздрогнула, надо мной завис Юрий Петрович. Своими маслеными глазками он скользнул по моим закинутым ногам, оценивающе посмотрел на Наташкино декольте (она обожает мини-маечки). Я опустила ноги.
- Не боись, несовершеннолетних не трогаю, на этом не попадусь, с бабами у меня проблем нет.
- Не употребляйте, пожалуйста, этого слова «циркачки».
- А как вас называть?
- Цирковые.
- Вы лошади что ли?
И он противно захохотал. Я отвернулась, не буду же я ему объяснять, что в цирке есть свои правила, и люди, работающие в цирке, на пренебрежительное слово «циркач» обижаются. Примет у нас много. Например, когда я поступила в ГУЦЭИ, мне сразу объяснили, что ни один цирковой не сядет спиной к манежу, потому, что это неуважение к месту, которое дает нам хлеб. Но разве такому, как Петрович, разве захочется что-то объяснять?
Мы тряслись в автобусе почти четыре часа. Наконец въехали в Визингу. Гостиница, в которую нас поселили, была не такая, как пугал Петрович, (в дороге он много чего говорил, к концу пути я его уже просто ненавидела). Нас всех поселили на четвертом этаже, лифта, конечно, не было, но нам с Наташкой все равно, а вот Саша с Дашей были очень недовольны. Я понимаю их, возвращаясь после трех-четырех концертов в день, тащиться на четвертый этаж, людям, которым уже за шестьдесят, тяжеловато. Единственный, кто получил номер на первом – это, естественно, Петрович. Сначала я подумала, что он боится свой животик растрясти, и только потом, когда начались наши разъезды, я поняла, почему ему нужен был первый этаж.
Петрович был профессиональным мачо. Директорами в поселковых и деревенских домах культуры были чаще всего одинокие дамы. Почему так? Я думаю, по распределению попадает такая, приобщенная к культуре девушка в поселок, а за кого замуж-то выходить? Одни алкаши, либо слишком просты для неё. Годы идут, принца все нет, а тут приезжает томный брюнет Петрович, всегда считала поговорку про «любит ушами» полным бредом, но до сих пор не могу привыкнуть, как легко начинают таять многие дамы от слов Петровича. Просто сдаются без боя. Я начинаю бояться сорокалетнего рубежа, неужели после него такой старый, черный жучина кажется принцем? Как можно так вестись? Он почти каждые вечер проводит к себе кого-нибудь, естественно, через окно. Некоторые дамы сразу с нами в автобусе едут, а иные на попутках к нему добираются. Но мимо дежурной, ни одна, ни за что не пройдёт. Это же деревня! Все сразу станет явным. А у них же в районе свой статус! В день у нас три – четыре концерта, с утра к гостинице подъезжает автобус, нас забирает, и только поздним вечером привозит назад. Петрович ещё иногда выбирает, к какой дамой сегодня ему провести ночь, такой циничный, в автобусе с нами подробностями делится, говорит, им главное надежду дать на продолжение отношений: «Обещаю им обязательно вернуться, говорю, что осенью привезу Шоу цыган, пусть глупенькие ждут». У нас это Шоу цыган уже стало нарицательным.
Дядя Саша ругается, у них с Петровичем тоже отношения накаленные, говорит, девчонки ж молодые совсем, им твои похождения ни к чему, да и цыгане твои уже надоели, придумал бы что-нибудь новенькое, всем одно и то же обещаешь. А Петрович с ехидной улыбочкой, (как же я её ненавижу), отвечает, что по Сашиной просьбе, с сегодняшнего дня будет обещать не Шоу цыган, а Шоу лилипутов. А по поводу нас сказал: «Я учу их жизни, доброе дело делаю, пусть знают, каковы мужчины на самом деле, им полезно. Вон Линка, какая недотрога, из них самые б… получаются». И захохотал довольный. Я подскочила, кричала на него, доказывала, что такие как он ходить по земле не имеют права, что есть его ровесники, такие, как мой отец, дядя Саша, Петрович им в подметки не годится. Много что ему ещё сказала, а он доволен, рад, что я для него шоу устроила, а потом пригрозил, что за неделю зарплату мне вычтет, если я ещё подобным образом буду с ним разговаривать, «в филармонии поверят мне, а не тебе, вчерашней школьнице».
Дядя Саша пробовал за меня вступиться, но ведь он тоже зависим, ему шестьдесят, за работу держится, у них с Дашей дочка поздняя, подросток, деньги нужны, а пенсия – смех. Я всё понимаю, но тогда в автобусе от возмущения чуть не задохнулась, а вот Наташке всё смешно, говорит: «не парься», я вот ей завидую, то ли она дурочкой прикидывается, то ли и вправду недалекая? Вот уж точно, человек познается на гастролях. Она классная девчонка, конечно, с ней весело в клуб какой-нибудь сходить, потусоваться, часть цыганской крови, от дедушки доставшаяся, кипит и бурлит. Дано всё: гибкость, ловкость, музыкальность, чувство ритма, а как поет! Внешность у неё яркая, брюнетка с карими глазами, кожа золотистая, я по сравнению с ней бледная моль.
Петрович после нашего скандала, каждый день говорит мне какую-нибудь гадость, новая тема у него: до Наташки тебе далеко! Рассорить что ли нас решил? А может, просто почувствовал, что я себя с Наташкой поневоле сравниваю. Я стараюсь изо всех сил не обращать на него внимания, как дядя Саша просил. Дни тянуться, скорее бы всё закончилось! По дому скучаю, в гостинице мне неуютно, один душ чего стоит! Всегда вода стоит, грязно, запах неприятный, ну хоть есть и то хорошо, мы же в ночь после концертов приезжаем, сразу бежим туда. У нас соседка напротив, Ирина, молодая мама с ребеночком, к мужу, командированному приехала, как она младенца здесь купает, не понимаю. Вообще всё оказалось не так, как я думала.
Если бы не дядя Саша, сбежала отсюда, наверное. Под окном гостиницы река, мы иногда в свободное время идем туда, «подышать». Он знает, какие слова найти, чтобы я не дергалась, по поводу моей ревности: «Лин, вы с Наташей просто разные, и номера у вас совершенно разные, но в цирке программы на разности и строятся. Вот представь, все номера в одном концерте – обручи, какими бы зажигательными они не были, зрители, а тем более дети, встали бы и ушли. Да, пластический этюд не такой заводной. Но вспомни китайский цирк, там подобный номер длится минут пятнадцать, а глаз не оторвать, артистка в совершенстве телом владеет, кажется, ни одной косточки у неё нет, так всё плавно, а на лице у неё безмятежная улыбка. Мы с тобой знаем, какой многолетний труд за этим стоит, тогда на выходе такое чудо получается. Ты, Лина, репетируй день и ночь, всё получиться, на Петровича внимания не обращай, он паршивый человек. А Наташа артистка от Бога. Цирковые ревнивы к чужим успехам, ты дело своё делай, а за подругу порадуйся. Есть такое выражение «сострадают люди, сорадуются ангелы». У нас, если беда у человека, то сострадающих, жалеющих людей хватает. И это хорошо, конечно. Но вот, что интересно, когда у кого-то все замечательно: счастлив, талантлив, успешен, тут все начинают завидовать, мало тех, кто искренне будет радоваться чужому счастью. Ведь природа сорадования отлична от сострадания. Учись сорадоваться, Лина». Когда я дядю Сашу слушаю, всё понятно. Все-таки я обрела настоящего друга, работаю над собой, хоть иногда, ох как нелегко!
Решили с Наташкой сходить в выходной в местную баню. Вполне всё прилично, пахнет сосной, парилка отличная, тазики красивые. В парилке сидим и сетуем, что на деревенском воздухе и продуктах поправились, по два-три килограмма лишних наросло, хотя и работаем много. Тут заходят две тётки, смотрят на нас и спрашивают: «Девчонки, откуда такие худые-то? Прямо, скелеты». Мы так смеялись, вспоминали свою Ларису Даниловну, педагога по хореографии, она бы нас сейчас назвала жирными коровами. А Наташка зачем-то об этом Петровичу рассказала, ох, он порадовался, новая тема появилась: «Мужики на кости не бросаются, Наташка хоть на женщину похожа, а ты, Лина, как тощая вобла, хотя любители и на воблу найдутся, ха-ха-ха», и дальше в своем духе. Я не хочу с ним разговаривать, отвернусь и смотрю в окно.
В день у нас по два, три концерта, к ночи возвращаемся всегда в свою гостиницу. Принимают в поселках и деревнях нас очень хорошо, цветы дарят, иногда угощают какими-нибудь местными вкусностями. Не так часто к ним в глухомань цирковая программа приезжает. В конце номер Даши с собачкой Лялей, собачка способная, многим трюкам обучена. Вчера у нас было происшествие, Ляля загуляла, природа есть природа, последний концерт работали в селе Кунибе. Мы пока выносили из автобуса реквизит, она выскользнула. А нам концерт начинать, Даша в слезах, а дядя Саша дал нам задание: разойтись в разные стороны поселка и искать ветреницу. Мы с Наташкой пошли в сторону леса, а Петрович кричит нам вдогонку: «Здесь брусника, как нигде сладкая, с прошлых гастролей помню, Лина, собери корзинку для любимого администратора!» Я даже не обернулась, у Даши истерика, а ему ягод захотелось.
Лялю мы нашли через час, в окружении грязных окровавленных кобелей, наша прима оторвалась по- крупному. Из белоснежной стала грязно-серо-бурой, но со счастливой улыбкой на морде. Мы притащили её в клуб, Саша побежал начинать, Даша не переставая ругаться, засунула её в раковину, отмывала хозяйственным мылом в ледяной воде. Когда после номера я забежала в гримерку, наш клоун Перчик кричала: «Мне нечем её вытирать!»
Я кинулась к стоявшему там шкафу, в надежде хоть что-то найти и среди кучи хлама, каких-то искусственных цветов, колготок, обнаружила старый транспарант «Все на выборы!» Я схватила его, замотала Лялю, а когда откинула ткань, мы увидели, что собака стала ярко-розовой! Даша крыла меня последними словами, обвиняла в том, что я никакой другой тряпки не нашла. У меня глаза слезами наполнились, я же выручить её хотела.
А уже время выхода, и в таком розово-счастливом виде наша собачка выбежала на сцену. Народ обалдел. Потом, после концерта, к нам подходили люди и спрашивали: «Вот собачка ваша, это порода такая, или вы её окрашиваете?» Что Даша всем сказала, лучше не повторять. Но что меня удивило, зрители ждали концерт полтора часа, но никто не возмущался, не предъявлял претензий, права не качал. У сельских жителей терпение железное.
Заведующая клубом у них тоже женщина без эмоций, Валентина. Она какая-то смурная, а вот баянистка у них, Светлана, просто зажигалка, блондинка лет тридцати, хохотушка, Саше с Дашей вызвалась подыгрывать на конкурсах. Петрович, как её увидел, все свои приемы включил, уже про лилипутов песню завел, и пригласил вечером в ресторан, пообщаться. Светлана, довольная произведенным эффектом, кокетничала, в ресторан - почему бы и нет, у неё своя машина, она в районный центр постоянно ездит. Валентина поглядывала на всё, и было видно, что происходящее ей не нравится. Вероятно, поведение сотрудницы, может, просто женская зависть? Вообще, взгляд у неё потухший, а женщина явно была когда-то красивая, волосы с проседью, прическа небрежная, одежда хорошая, но как-то не подобрана, видно, что ей не важно, как она выглядит. Когда мы уезжали, она сказала Петровичу: «Теперь будем ждать вас с лилипутами». Ага, дождетесь! Я пошла к автобусу, Петрович втискивался в машину Светланы, отлично, хоть сегодня без него поедем.
В автобусе все молчали, Даша отвернулась, смотрела в окно. Я переживала, расстроилась. Пусть дуется. Но потом, поглядывая на Дашин седеющий затылок, стала думать иначе. Она так нервничала, не знала, найдется ли Ляля, а после этой покраски просто сорвалась. Когда мы выходили у гостиницы, я как всегда, помогла ей донести сумку с реквизитом. Она улыбнулась. Мы обе засмеялись.
В этот вечер, после всех происшествий с Лялей, мы все приехали уставшие, энергии ноль. Наташка и я упали на кровати, едва сбросив обувь. И макияж надо снимать, и в душ идти, а мы тянем, сил нет. Потом Наталье мама позвонила. Она ей про Лялю рассказывает, и тут звонок по гостиничному телефону. Я взяла трубку – теть Вера, дежурная: «Линочка, спустись, тут беда. Саша погиб. Вашему администратору уже позвонили». Я трубку кинула. Быстрее в тапки, Наташка что-то спрашивает, а я бегу, думаю, это ошибка какая-то, сейчас все прояснится. Как! Дядя Саша?!
Продолжение следует...