КОГДА Хен гор Видаль был нанят в 1958 году, чтобы исправить сценарий для Бен-Гура-тогда в ужасном состоянии-несчастный Уильям Уайлер спросил его: "эти римляне: вы что-нибудь знаете о них? Я имею в виду, когда римлянин садится и расслабляется, что он расстегивает?"
Очень уместный вопрос. Проблема "отстегивания" - микро-воображение мира, обычно задуманного в гигантских терминах, - это то, где фильм может так легко проскользнуть на территорию Python, и богато приятный Гладиатор Ридли Скотта, первый настоящий римский роман за 40 лет, не совсем отвечает запросу Уайлера. Но это так увлекательно и увлекается с таким тире и чутьем, что заставляет вас простить странную абсурдность и задаться вопросом, где этот жанр был всю вашу жизнь.
Между царствованием философа-стоика Марка Аврелия и его избалованного, капризного сына Коммода в конце II века нашей эры Скотт ловко представляет себе отважного солдата, носящего возмутительно мужественное имя Максим. Его играет Рассел Кроу, проходя через своего рода Триумфальную арку на арену А-листа, седой, небритый и обеспокоенный, его губы постоянно поджаты с подавленным презрением к зловещим и обманчивым политикам, жужжащим вокруг него.
После того, как Максим пнул какую - то тевтонскую задницу в Германии-шумная батальная сцена, которая начинается в фильме, - Максим тайно приказывает больному императору Аврелию (Ричард Харрис) сменить его, правя Римом в качестве своего рода Кромвелевского лорда-протектора. Злой Коммодус (Хоакин Феникс) очень сердит и шепелявит сандалии-штамповка линий, как: "я ужасно раздосадован!- Он немедленно убивает своего отца, объявляет о своем собственном наследовании и приказывает убить Максима, его невинную жену и сына. Но Максим спасается бегством, продается в рабство, одержимо тренируется как внушающий благоговейный трепет Гладиатор и возвращается в Рим с триумфом в качестве любимца толпы, чтобы осуществить ужасную месть.
На протяжении всего этого времени Кроу сохраняет жесткую сдержанность; он очень убедителен, как Супермен из Колизея. Максим теперь, конечно, раб, и эта картина осторожно позволяет ему одного африканского товарища в братстве цепи и кандалов. (Максим также предположительно родом из Испании, подчеркнуто учитывая его собственную этническую идентичность как "испанец"; у меня была микросекундная мечта о Максимусе, поднимающем свой меч и щит в деле Элиана Гонсалеса.)
Однако он безошибочно патриций, и физически очень похож на Ричарда Бертона, с разбитым лицом Бертона и гравийным голосом мачизма. Но Максим Кроу-это не Марк Антоний; в картине нет разрушительного любовного интереса. Максим нежно привязан к своей покойной жене; хотя, оказывается, у него когда-то было что-то вроде расстегивания ремней в его предыстории для прекрасной сестры Коммода Луциллы (Конни Нильсен).
Наконец, надо сказать, что при всей своей неправдоподобной глупости и высоком лагере фильм Скотта рассказывает увлекательную историю, а центральная арена боя-последовательность, в которой Максим и его гладиаторы играют обреченных карфагенян, в конечном итоге побеждают римлян и переворачивают историю "к ужасу императора", остроумно и ловко сделана: хитрая демонстрация слияния политики и массовых развлечений. Вы обнаружите, что ваш большой палец наклоняется вверх.