Автор: Анна.
***
Как-то мне посчастливилось поехать на раскопки. Истфак, практика, все дела. К нам присоединилась группа из педа, и получилась нормальная такая компания задротствующих гиков. Преподы тоже подобрались специфические, с искоркой. Вечером активисты совершили вылазку к местным и вернулись с двумя бутылками свекольного самогона. Пить никто не умел, потому вышло волшебно. Звезды укрупнились, а цикады просто вырывали сердце этим своим стрекотом. Я ушла на пригорок, куда вскоре притопал один из преподавателей. Он посмотрел на меня особым взглядом, и я поняла, что это тот самый момент. Сейчас всё случится. Сейчас разыграется классическая сценка ученик-наставник. Сейчас он скажет какую-то удивительную мудрость, проникновенное откровение. Ну что-то типа: лучший бой тот, которого не было. Или: каждая хорошая крепость нуждается в изъяне, чтобы привлечь противника. Что-то мотивирующее на свершения, греющее в печали. Что-то, что я пронесу сквозь жизнь, передам детям и внукам. И это что-то станет жизненным девизом и пройдет со мной до самого конца. Преподаватель положил руку мне на плечо и произнес:
- Пмаишь...хррр...ик...тывг...
Тут же он дернулся, отскочил на пару метров и разрядился свекольным самогоном. И - да. В некотором метафизическом смысле это стало моим девизом и задало идиотский тон грядущему. В тот момент развеселый Фатум принял решение. Он взял глупую девочку на карандаш и постановил: легко не будет.
***
На приёме пожилой мужчина. Рассказывает душещипательную историю. Отец его был командиром партизанского отряда. Герой, как водится. Смел, отважен, несгибаем. По законам жанра, после серии доблестных подвигов, он был ославлен и зверски замучен немецкими захватчиками. Долгое время предок покоился в братской могиле, но нынешние власти что-то перекроили, перезахоронили и невзначай вычеркнули имя партизана из мемориальной доски. Следует поднять нужные документы и воскресить героя, а заодно и все его славные свершения. Понимая, к чему ведет гражданин, меня прошибает холодный пот.
Тут надо сделать небольшое отступление. Невзирая на плотно укомплектованный фонд "Штаб партизанского движения Воронежского фронта", самого движения на территории области, считай, что не было. Да - выделялись деньги, да - формировались отряды, но немецкие эшелоны оставались в целости, вражеские гарнизоны утопали в спокойствии, немецкая техника функционировала в штатном режиме.
Знаете, в архиве тоже цветет дедовщина и главное испытание архивиста-новичка - это его первая научная работа. Мы, стреляные воробьи, чей запал давно раскис от бесконечной рутины, не заморачиваемся и не пытаемся перевернуть мир в том месте, где он завалился на бок. Но вновь прибывшие - они другие. Они с блеском в глазах подбираются к фондам, пытаются найти свежую, интересную тему, надеются на научное открытие. А уставший ТыжИсторик в этот момент с мрачным весельем скрещивает пальцы за спиной: "Возьми фонд партизанского движения, возьми фонд партизанского движения". И новичок берет. И чем глубже он погружается в материалы, тем сильнее морщит лоб, кусает губы, впадает в отчаянье. Через несколько дней он терпит фиаско, сносит едва начатую статью и погружается в уныние. Теперь у него внутри тоже выжженное поле, а значит он станет исправным архивистом. Ты принят, брат!
Теперь понятно, почему мне становится тоскливо от рассказов визитёра о геройстве? Я еще не знаю, что найду в материалах, но на все сто уверена, что найденное мне не понравится. (Для ура-патриотов. Речь идет о конкретной области. Автор не перечеркивает заслуги партизан и не ставит под сомнение их геройские подвиги).
Заказываю материалы по нужному району. Предстоит кропотливая работа. Никаких списков геройски павших партизан в архиве нет. Придется лопатить докладные записки, информационные письма, воспоминания очевидцев, вчитываться в доки по формированию партизанских отрядов в нужной местности. Постепенно картина вырисовывается. Как и предполагала, моя "картина" - это страшный сон Уильяма Блейка и Гойи(
Итак, командир партизанского отряда "Победитель" Яковлев (фамилия, название отряда изменены) и еще четверо товарищей уходят в лес. Зачем - не уточняется. В лесу они проводят 14 суток. Мерзнут, голодают, терпят лишения. Спустя две недели мытарств принимают решение послать Яковлева в населенный пункт на разведку и для пополнения запасов продовольствия.
Яковлев охотно соглашается, прощается с товарищами и пропадает. Судьба голодных партизан тонет в безвестности, зато передвижения командира отряда вполне прозрачны. Он идет прямиком в немецкую комендатуру, переходит на легальное положение на оккупированной территории и возвращается к своей семье. Какое-то время живет припеваючи. Ровно до тех пор пока не погибает от рук то ли своего односельчанина, то ли мадьяров (тут информация расходится).
Вот вам и изнанка работы архивиста, та ложка дёгтя, которую я пожалела в прошлый раз. Мне остаётся пригласить заявителя на повторный приём и выбить почву у него из-под ног.
***
Частенько в качестве благодарности граждане приносят архивистам кондитерские изделия. Многие коллеги отказываются, а я беру. И дело тут не в любви к сладостям. Шоколадка - это символ, клятва на какао-бобах, скрепление случайно возникшей связи. Нередко при ознакомлении с делами предков визитеры сбрасывают маски и обнажают самое-самое. На эмоциях они делятся семейными легендами, бывает, пускают слезу. Невольный свидетель прорвавшихся чувств становится на мгновение другом, жилеткой, кем-то родным. А потому - шоколадка.
На днях приношу домой мааааленькую шоколадку. Знаете, "Бабаевский" выпускает таких 50-граммовых малышей, которые валяются у кассы вместе с жвачками. Вот одну из таких. Домашние ржут. Мол, что ж ты натворила, что тебя ТАК "отблагодарили". Говорю: "Эх, други. Знали бы вы, КТО принес эту шоколадку".
Его появление в архиве запомнят надолго. Чванливый, высокомерный, с лютым холодом во взгляде. Работая на одном из предприятий города, он изобрел дико крутую штуковину, но как иногда бывает, провалил испытание медными трубами.
Хочет ознакомиться с архивно-следственным делом (АСД). В мою сторону даже не смотрит - не его уровень. Топает сразу к руководству и наводит там шороху. Глупыш еще не ведает, что никуда ему от меня не деться. Просторный читальный зал открыт сугубо для исследователей, а вот ознакомление с архивно-следственными делами происходит в моей тесной келье. Это связано с тем, что АСД были переданы в архив лишь на хранение, а их фондообразователь - известная трёхбуквенная структура. Дела находятся на особом контроле, который в данном случае будет осуществляться мною )
Как на зло, предок визитера вляпался в громкий процесс, вылившийся в многотомник. Это значит, что лицезреть гражданина придется не один день. Молча сидим в тесном кабинете. Я с партизанами, он с многотомником. Недовольные друг другом листаем каждый своё. Эдакий досуг семейной парочки спустя 30 лет брака. Вскоре товарищ, превозмогая гордыню, обращается ко мне с вопросом касательно дела. Перекидываемся репликами. На следующий день он, кажется, даже здоровается. В течение недели, медленно и постепенно, устанавливается контакт. Видя, что концентрация спеси на лице посетителя стала пожиже, рискую бросить пробную шутейку. Товарищ не смеется, но уголок рта (я видела, я видела) дёрнулся. На третий день он сухо рассказывает историю своей семьи. На четвёртый - я повествую о своей. Зачем всё это нужно? Да просто так. Если скрючить в ответ такую же постную рожу, то придется всю неделю находиться в диком напряжении, а это скажется на работе. Значит, остается гладить по шёрстке и надеяться на чудо. В последний день посетитель заканчивает ознакомление и неловко лезет за пазуху. Вечность там копается и, с невероятной растерянностью на лице, протягивает шоколадку.
В такие моменты чувствую себя чокнутой Гердой, умеющей топить лёд в сердцах злых мальчиков)
Лайк и подписка на канал согревают одного ТыжИсторика)
ЧИТАЙТЕ по теме:
Будни историка-архивиста (фотоматериалы)
Будни историка-архивиста
Будни историка-архивиста (часть 2)
Будни историка-архивиста (часть 2 - продолжение)
Один день из жизни архивиста
Один день из жизни архивиста (часть 2)