Из очерка "Седой промышленный Урал"
Посетив почти все маленькие заводы горной зоны Челябинской области, я летом 1974 года поехал на север, в Пермь. Древний край манил меня. Ещё бы – целый период в геологии назван «пермским»! Цивилизация великого Каменного Пояса начиналась с этой земли. Десятки видов прикладных изделий – от бронзового литья до рубленых изб поселенцев и охотников – рождены в её северной таёжной глуши. Издавна славилась соль «пермянка». Мысль о том, что глубокие корни культуры края должны породить и своих влюблённых защитников и апологетов, вела меня в путешествии. И явно ошибся. С крутого высокого берега Камы далеко видны лесные просторы – сразу думается, как умело ставили наши предки города. Этот холм, на котором стоял кафедральный собор, вдохновляющая даль и мощь реки – как подсознательно воспитывали они дерзких, бесстрашных людей... На фасаде ближнего дома я увидел на мемориальной доске имена Л. С. Попова, П. П. Бажова, Д. Н. Мамина-Сибиряка – край талантливо украшали люди. Украшали в одном поколении, берегли в следующих.
О бережном уходе говорило в городе многое: и отреставрированный собор над Камой, за тосканским суровым портиком которого скрывалась художественная выставка деревянной скульптуры, и классический фронтон дома с мансардой на набережной, где помещалось управление Камского речного пароходства и где сверкал белоснежной гипсовой лепкой изящный тимпан. Можно пройти по главному бульвару и получить истинное наслаждение от пригожести наружного вида старинных зданий, автором большинства которых был Иван Свиязев – талантливейший зодчий Урала, автор первых в России строительных учебников и пособий.
Пермяки сохранили от истребления духовенства особые шедевры деревянной скульптуры, которые нынче известны всему миру.
Эта земля дала и своих художников кисти – изографов, чьи творения ныне составляют знаменитую школу «строгановских» икон. Истома Савин, Симон Ушаков, Семён Хромой, Никифор Савин пленили в шестнадцатом веке московских царей сказкой и красочностью творений. И сегодня они ценны и дороги нам.
В Перми работала тогда единственная на Урале специализированная мастерская по реставрации памятников архитектуры, куда я поспешил через день-два после приезда.
За кульманом сидел озабоченный человек в очках, сдвинутых на кончик носа, считал и что-то быстро писал на чертеже. «Здравствуйте, я – архитектор Канторович. Вы ко мне? Тогда придётся подождать: заканчиваю смету... С полчасика посидите»...
Под щёлканье счёт я осматриваю помещение в старом каменном здании с высокими потолками, с кафельными печами системы того же Свиязева – прежние зодчие были ещё и теплотехниками, ведь они строили дома в целом, а не по системам, как сейчас. С любопытством разглядываю чертежи, где изображены деревянные сараи, соляные башни, апсиды и кружалы церквей. Не обойтись здесь одной линейкой -нужны фигурные лекала, давно исчезнувшие из современных проектных мастерских, нужен глаз опытного, искушённого в истории искусства человека.
Под руку попадает мне потрёпанный сборничек «Сметные расценки на реставрационные работы». Тираж 50 экз. Вот они – точные цифры, по которым возводятся шеломы соборов, мостятся паркетные залы особняков, чеканятся узорочья иконостасов. Читаю: «Резьба четвёртой категории -объёмная, с обработкой набором не менее 16 резцов, с удалением внутренних полостей и зашлифовкой поверхностей... Материал – желатин, шкурка, лак, скипидар, алмазный порошок»...
– Таких работ мы пока не делаем, – видя, как я увлечённо читаю, говорит Канторович, окончив своё дело, – мастеров у нас нет... пока. А вот планы наши грандиозны, – и он разворачивает карту Камского моря – искусственного водохранилища. – На этом полуострове создадим заповедник деревянного зодчества Прикамья. Свезём лучшие дома, колокольни, соляные варницы. Всё учтено, обмеряно, сфотографировано... – Красуется на фото сторожевая башня, нахохленная, с резьбой по карнизу и смотровой вышкой. Поперечным разрезом в три цвета смотрит с чертежа рассолоподъёмная башня. Накренился грубым охлупнем на коньке крыши коми-пермяцкий дом...
– Пять лет работаем в Хохловке, – говорит Канторович, – и не видно конца. Бесконечные согласования, добывание средств. Вряд ли к началу восьмидесятого года откроем...
Тогда прогнозы Григория Давидовича показались мне слишком скромными, но прошло почти десять лет, и в 1983 году только первая очередь комплекса в Хохловке начала полноценную работу.
Мы переписывались. Я следил, как по этапам перевозились на берег Камы громады деревянных строений. Один соляной ларь длиной около сорока метров и весом более тридцати тонн приходилось перевозить по воде в собранном виде! А потом поднимать наверх, ставить на фундамент...
Титанических усилий и больших знаний требует работа архитектора-реставратора. Г. Д. Канторович рассказывал, что после института он много ездил по Прикамью, изучал особенности остатков старой архитектуры края, стили деревянного зодчества, о которых поверхностно говорилось в вузе. Ему пришлось стать и скупым хозяином тех малых средств, что отпускались на экспедиции впоследствии, когда обком партии поддержал самодеятельную инициативу по учёту старинного наследия края. Потом готовились статьи о необходимости беречь прошлое, вовлекалось в ряды общества охраны памятников в первую очередь руководство районов и заводов. Так рождалось подлинное чудо – архитектурный музей Прикамья, куда сейчас приезжает каждый, кого интересует история Урала, его наследие.
В Пермской области четыре заповедных города – Соликамск, Чердынь, Усолье и Кунгур. Четыре жемчужины истории, где оберегается прошлое в архитектуре и ландшафте, в планировке и новой застройке. Расцвет городков приходился на XV-XVII века. Сегодня для уральцев эти места подобны Карелии для ленинградцев, куда они ездят за стариной, за колоритом.
Чердынь встретила меня спокойствием. Медленная река с белыми отмытыми брёвнами на отмели, молчаливые величественные соборы на обрыве, коробки амбаров внизу. Невольно вспомнились слова из книги прошлого века: «Из древнего города Чердыни, знатные развалины которого ныне видимы, привозят множество золотых и серебряных вещей. Именно отсюда, из древней Биармии шла торговля славяно-руссов с датчанами и другими нормандцами...». Так писал путеводитель по Уралу в начале прошлого века.
Развалины эти находились буквально под ногами – поросшая густой травой Троицкая гора явно хранила следы былых крепостных валов, подземных ходов и бастионов. Ещё в 1535 году московским дьяком Давидом Курчевым была здесь поставлена крепость, имевшая шесть башен, подземный ход и тайники, – первая оборонительная точка на Урале. Удивительно, но она только-только начала исследоваться. Впрочем, в своих путешествиях я постоянно с этим сталкивался: началом интереса к родной земле.
Я прошёл вдоль городских улиц, они напомнили мне Челябинск в его старых купеческих кварталах конца XIX -начала XX веков. Та же добротная кладка лекального кирпича, чугунные узоры парапетных решёток, кованые флажки на башенках с фигурками драконов и оленей. И непременно -мощённые плоским гранитом дворы, рубленные из крепких лиственниц лабазы, конюшни с навесами на точёных столбах...
«Где же город пятисотлетней давности?» – думал я. И тут мой взгляд наткнулся на вывеску «Краеведческий музей имени Пушкина». «Пушкин? Странно, почему именно он?» -подумал я и толкнул низенькую дверь старинного особняка. Директор музея Виктор Иванович Шмыров, молодой энергичный человек, ответил на мой вопрос:
– Представьте себе – Дмитрий Аристархович Удинцев, родственник Мамина-Сибиряка, убедил городских толстосумов, владельцев громадных золотых приисков и охотничьих угодий от Северного Ледовитого океана до Оби, построить специальное здание музея края и заложил его в годовщину столетия со дня рождения Пушкина, отсюда и название. Удинцев был археолог по складу характера и в здешних местах вскрыл известный в научных кругах мало-аниковский могильник. Нашёл удивительные сокровища: восточные серебряные блюда эпохи Сасанидов, дамасские мечи и доспехи, подвески – явные следы древнего торгового пути из Азии в варяжские страны, который, по преданиям, шёл из Каспия по Волге, Каме, затем по Колве и далее – в Печору и Северное море.
Увлечённый человек, он мечтал восстановить прежние торговые артерии, завершить начатое ещё при Екатерине строительство канала из Колвы в Печору (там и перешеек-то всего тридцать километров), чтобы бурная жизнь снова пришла в эти края. Но купцы предпочитали сплав леса по Вишере и Каме. Местный магнат Алин поставлял сотни тысяч рябчиков на парижский рынок – ему было не до проектов Удинцева, который искал здесь руду и нефть, графит и алмазы и даже проект железной дороги сделал – из Соликамска на Ухту, в нефтяные заветные края.
Виктор Иванович рассказывал об Удинцеве с таким вдохновением, что я словно видел этого подвижника просвещения, отдалённого от нас не столь уж большим промежутком времени. Дмитрий Аристархович привлёк к своим разработкам знаменитых археологов столицы, писал в Сенат и Государственный совет, даже соблазнил одну французскую фирму строить железоделательный завод недалеко от здешних мест – на Кутиме. Но фирма обанкротилась и взорвала в годы первой мировой войны свои домны и горны, а нефть так никто и не смог добыть (Ухта стала промыслом в советское время). Памятью о гражданском подвиге Удинцева остался только музей с великолепной коллекцией археологических находок, которой может гордиться любой столичный антикварий.
И вот дело Удинцева продолжает молодой выпускник Пермского университета историк Виктор Шмыров, у которого своя идея – раскопать остатки крепости Чердыни, изучить оборонительную технику первых поселенцев края, опровергнуть миф о примитивности культуры, которую внесли и здешние места новгородцы, а затем – московляне.
– Вот послушайте, что писал в начале прошлого века о Чердыни профессор Иоганн Верх: «Я был в Чердыни, разрывал с жадностью кучи земли, которые, как мне сказали, заключают древние укрепления, и убедился, что здесь не мог обитать народ просвещённый. Прав Плиний, сказавший: «В неблагословлённых странах царствует вечный мрак или мерцает слабый свет, отражаемый от наружных снегов».
– Ныне из наших краёв на весь мир разошлась слава искусных резчиков, иконописцев, в музей деревянного зодчества Прикамья отданы четыре уникальных по рубке строения... Так неужели мы не восстановим крепость, отражавшую не раз набеги пелымских и кучумских татар, ставшую первым форпостом на пути в Азию для россиян?
Виктор Иванович рассказал, как удалось ему вставить Чердынь в заветный список охраняемых городов-памятников России. Сейчас в маленькой Чердыни свыше трёх сотен памятников-зданий, состоящих на учёте, в них запрещены достройки, переделки и прочая «самодеятельность».
– А вокруг ещё сколько шедевров! – восклицал Шмыров. – Церкви в Пельше, Ныробе, Вильгорте, памятники техники ветряные мельницы-мутовки, зерновые амбары, рассолоизвлекательные трубы, да разве всё перечислишь...
Он познакомил меня со своими коллегами – энтузиастами сохранения памятников истории древней Биармии – младшим научным сотрудником музея и учителем местной школы. Оба юноши занимались раскопками, колдовали над результатами спектральных анализов древних курганных сабель. Маленький северный городок, где даже в июле нередок снегопад, где сено на покосах сушат не на земле, а на пряслах в короткие часы солнечной погоды, – этот городок жил напряжённой творческой жизнью, разбирался в своей истории.
Несколько раз потом я приезжал в Чердынь. Ездил и дальше – в Ныроб, Пыскор, Вильгорт, любовался соборами, похожими на кремлёвские башни – так красива их кирпичная кладка и золотые главки куполов, и удивлялся обилию бережно сохраняемой красоты в этом крае.
Однако уже там, в зоне интенсивного научного поиска и внимания к старине, меня удивила, а затем и встревожила мысль, почему столь любовно собирается и реставрируется лишь то, что связано с архитектурой, бытовой и культурной, и совсем остаётся в стороне техническая промышленная история. Ни один из старых заводов Прикамья не является охраняемым объектом, и, кроме корпуса доменной печи начала XIX века в Пожве, практически ничто уже не напомнит нам о крае, где рождались металлургия древесного чугуна и русское паровое судостроение, готовились первые прокатные профили и конструировались авиамоторы... Действительно, разве может одинокая пушка-колосс у проходной Мотовилихи рассказать об удивительном техническом пути этого предприятия? А полутораметровые часы-куранты в Чёрмозе, даже отреставрированные и умело отлаженные, – о былом наследии уникального завода, прославленного на всю Россию литьём гигантских отливок и изяществом кружевных решёток? А ведь это старейшие заводы края, создавшие его промышленную мощь, связанные с великими деятелями отечественной науки!
Project: SuzhdeniaAuthor: Шишов Кирилл