Из очерка "Седой промышленный Урал"
Путешествовать по Уралу и не побывать в Тобольске невозможно. На протяжении почти двух веков город был столицей всей Сибири, и сегодня он – не кунсткамера редкостей, напротив – переживает свой новый грандиозный подъём.
Красив Тобольский кремль – единственный в Сибири полностью сохранившийся ансамбль, созданный зодчим Семёном Ремизовым. Когда смотришь на Иртыш со стен кремля, захватывает дух от ощущения нерасторжимой связи поколений россиян, штурмующих дикую природу холодных краёв. Вот здесь по пологому спуску, кажется, ещё недавно прошли, гремя кандалами, декабристы, народовольцы, участники трех революций. И все они видели эти круглые, сахарной белизны башни с сияющими на них серебряными орлами вместо нынешних шпилей. А сегодня мимо Кремля, мимо памятника Ермаку могучие МАЗы и КрАЗы везут плиты для дорог Сургута и Нижневартовска, Надыма и Нефтеюганска.
Старина в Тобольске именитая. Ещё бы, город – родина первого сибирского журнала, первого сибирского театра, здесь родились Д. И. Менделеев, П. П. Ершов, А. А. Алябьев. В Тобольске отбывали ссылку и похоронены декабристы, не дождавшиеся «царского освобождения», – В. К. Кюхельбекер, А. М. Муравьёв, Ф. М. Башмаков и другие. В дни, когдаж ыл в городе, завершалась многолетняя работа по созданию Музея П. П. Ершова и музея декабристов в отреставрированных подлинных домах середины XIX века. Бережно сохраняются здесь Софийский собор, Покровская церковь, Оружейная палата и рентерея, перекинутая над Прямским взвозом, поросшим густым кустарником. Но, верный своей идее -поиску следов старой техники, я стал искать сведения о «лодейном» деле: здесь строились ладьи для северных морепроходцев.
В музее-заповеднике зодчества мне ничем не смогли помочь. Главный хранитель Вера Ивановна Трофимова так и сказала: «От прошлой техники не осталось и следа. Тобольск пролагал дорогу в океан, в Европу из Сибири ходили пароходы уже в 60-е годы XIX века, а в первые годы Советской – власти, благодаря вывозу зерна и пушнины в Англию, страна получала машины и товары. Недаром этой ответственной операцией руководил Красин по поручению Ленина...
Доктор исторических наук Дмитрий Копылов провёл колоссальную работу в архивах Тюменской области. В своём труде «Развитие капитализма в Западной Сибири в XIX-XX веках» он показал всю неповторимость и своеобразие края, но не осталось ни одного экспоната по этой тематике: ни чугунного литья для якорей и машин, ни сведений о бесчисленных парусинных и бумажных фабриках, ни образцов или макетов тех судов, на которых многие годы возили каторжников. Описания их — в каждой книге вплоть до Кеннана, а даже фотографий не сохранилось... Я уже не говорю о типографиях, где печатались журналы XVIII века. О них и не вспоминаем...».
Вера Ивановна посоветовала мне поехать в речной порт, почитать материалы народного музея речников, над созданием которого вот уже несколько лет работает Георгий Кузьмич Кропотин – пенсионер, моряк с полувековым стажем.
Порт, удалённый от старого центра города на добрый десяток километров, виден издали по стрелам кранов, по высоким штабелям тюков и контейнеров. Меня встретил седой человек в капитанке с золотым околышем. Держится он бодро и прямо, не скажешь, что ему далеко за шесть десятков лет. Г. К. Кропотин искренне рад: редки посетители в его музее.
Ещё в 1587 году казаки на дощаниках дошли до Тобольска, назвав его «лодейным градом». Был построен здесь порт «для вывозу и свозу казённых товаров». В 1842 году построен первый сибирский пароход «Основа», а в 1893-м -первый пассажирский пароход «Кормилец». Тогда же появились и первые в Сибири стальные суда, а через год прибыли из Голландии в Тобольск черпаковые машины для чистки отмелей. Более ста пароходов ходили по рекам Сибири в конце века, имея оборот до 16 миллионов пудов товару.
Георгий Кузьмич показывает мне снимки судов, рекламы пароходств, выписки из архивов. Есть у него даже фото — Менделеев среди владельцев пароходов и моряков, чуть насупленный, усталый, но зорко смотрящий. Напомнил Кропотин и его вещие слова: «Выступающее поколение поможет успехам Родины больше и вернее, чем многими иными способами, уже перепробованными в классической древности». Действительно, в советские годы число судов на Оби исчисляется десятками сотен, а объём перевозок постоянно растёт: четыре, пять, шесть миллионов тонн. И всё же старый моряк озабочен – нельзя жить без памяти о прошлом. Заветная его мечта – поставить возле порта старый колёсный пароход, соорудить в его каютах выставку макетов судов прошлых лет, показать способы их ремонта, собрать предметы старой техники, и сразу станет понятен тот рывок, что свершился за эти годы.
Стоит возле въезда в порт якорь с военного судна, кованный из уральского металла. Много лет искал его капитан Кропотин, объездил десятки гаваней по Оби, Лене и Иртышу, чтобы напоминал этот якорь о моряках Сибири, погибших в боях недавней войны.
Сегодня, когда центр тяжести нашей жизни переместился на восток (как предсказывал замечательный исследователь Урала и Сибири П. П. Семёнов-Тян-Шанский), по-новому воспринимаешь уроки развития техники края, где воедино связаны артерии Сибири и богатства её недр с наследием уральских мастеровых, с их духом неуспокоенности и веры в свою могучую Родину. Я уезжал из города радостным, ощущая себя свидетелем больших перемен.
И странной перекличкой эпох казался мне новенький, с иголочки речной вокзал, напоминавший теремковую архитектуру тобольского театра – чуда искусной рубки прошлого столетия.
После поездки в Прикамье и Тобольск я понял, что увлечение требует досконального знания не только истории вообще, но и конкретной истории техники. Внимательно перечитывал труды П. П. Аносова и Д. И. Менделеева, М. В. Ломоносова и В. И. Геннина, находя в них краткие упоминания о родном Южноуралье. Каждое лето проводил на старинных заводах края, где уже начиналась мощная реконструкция, работали новенькие краны и бульдозеры, стояла пыль от обрушиваемых строений, сновали юные прорабы с пачками отлично скопированных чертежей. Я же собирал по крохам свидетельства об удивительном мастерстве тех, кто строил старые здания, ковал металл, отливал необычайный по красоте чугун, – составлял свой каталог памятников науки и техники на территории Челябинской области.
В Уфалее на заводе по ремонту металлургического оборудования закрыли цех, оснащённый станами середины прошлого века, в них катали раскалённую сутунку – заготовку листа для кровель. Этой жестью, прокованной затем под молотами, согласно легендам, крыли даже Собор Парижской Богоматери и Вестминстерское аббатство. Она не ржавела столетиями благодаря берёзовым присадкам, которыми её очищали во время прокатки. Труд был ручным, тяжёлым. Перед закрытием цеха, проработавшего полтора столетия, ветераны завода обратились к администрации с просьбой организовать в нём музей для молодёжи. Они дорожили каждой машиной, родословная которой уходила в далёкое прошлое: и огромным маховым колесом весом в пятнадцать тонн, сделанным настолько точно, что пережил он и ременной привод, и паровой, и водяной, и даже работал от электропривода; и ковочными молотами с насаженными на крепкие берёзовые стволы головками, также когда-то работавшими от водяного колеса, потом – от локомобиля, затем – от электродвигателя. Но, к сожалению, всё это оборудование пошло в переплавку.
В Катав-Ивановске остановили и демонтировали паросиловой цех с турбинами начала века, и я поспешно снимал их на фотоплёнку.
Но в каталог вошли и такие памятники, которые явно будут на службе у человека в следующем веке. На Миасском напилочном заводе громадный двухэтажный амбар из лиственницы в три обхвата, ровесник золотых приисков, рубленный без гвоздей тароватыми плотниками, заполняет своё пространство уже не бутарами и насосами для промывки, а станками и красками, контейнерами и экспортной продукцией.
Гудит мощный поток падающей воды на первой в стране высотной горной плотине на реке Большая Сатка.
Ладит горные лебёдки механический цех в Кыштыме. Он стоит на водоотводном канале, построенном в XVIII веке из пятитонных глыб гранита, плотно пригнанных друг к другу всухую, с притёской на песке. Исправно работает на Саткинском заводе воздуходувка доменного цеха – махина из цилиндров и штоков эпохи пара, даёт чистый и рафинированный чугун эталонной пробы. В Магнитке ухает, не собираясь на пенсию, паровой стан, катавший сталь ещё для броненосцев, что вели морские бои под Цусимой и Порт-Артуром. Привезён он из Мариуполя в первый год Великой Отечественной войны. Прадедушка прокатки неприхотлив и вынослив не в пример своим внукам-правнукам на электрической тяге и с электронной автоматикой.
Так пополнялась моя копилка. Каменный арочный мост над крутым ущельем по дороге в Миньяр, сделанный неизвестным строителем в двадцатые годы нашего века, поражает и сегодня прочностью и красотой (железнодорожных каменных мостов в мире единицы). В самом Миньяре на фоне белых скал высится опустошённый и заброшенный храм -единственная на всём Урале ротондальная церковь с кованым куполом, творение М. Ф. Казакова, зодчего кремлёвских дворцов и многих знаменитых московских строений.
Дух тонкого трепетного мастерства нельзя не ощутить на территории уральских погостов.
Как спасти от уничтожения, сохранить всё это? Техника сливается с красотой и историей, образуя неповторимый сплав, ту реальность, что стала частью нашего бытия.
В 1977 году Уральский Дом научно-технической пропаганды и секция охраны техники пригласили в Челябинск энтузиастов этого дела на первый семинар. А через год побывали в Звенигороде на Всесоюзной конференции по этому же вопросу.
Там генерал Сергей Яковлевич Фёдоров рассказал о музее в Монино, где представлена вся история авиации страны. О клубах любителей автомотостарины, собравших огромное количество уникальных машин, поведал Лев Шугуров, сотрудник журнала «За рулём». А таллинец Валерий Кирсс, юрист но образованию, описал, как на парады «староходов» собираются десятки тысяч людей. Тут и тысячебальная| шкала оценок реставрации старинных машин, и костюмы времён их выпуска, и фигурная езда по стадиону.
Ленинградец Иван Александрович Фоминых, мастер по пишущим машинкам, организует целые выставки старых предметов быта и техники. Он даже установил дежурство на металлобазах города, где спасают от уничтожения утюги и наковальни, самовары и сапожный инструмент.
Писатель Василий Дмитриевич Захарченко, тогда главный редактор журнала «Техника – молодёжи», предложил сделать музей истории техники в здании ГУМа, перекрытом конструкциями «славного Шухова», с первыми бетонными мостиками «знаменитого Лолейта», а деньги для организации получить через общественную подписку по лотерее...
Но я сам всё яснее понимал, как много труда и подвижничества требует сохранение даже самой малой толики прошлого.
Project: SuzhdeniaAuthor: Шишов Кирилл
