Большую часть своей книги "Упражнения в одиночестве" я написала на английском языке в Англии с 2006 по 2010 гг. Конкретно эта, девятая глава, была написана в 2009 году, но повествует она о Рождестве 2008 года в самый разгар мирового кризиса, которое я действительно встречала без работы и почти без денег, едва оправившись от травмы ноги. В периоды кризиса многим из нас свойственно хотя бы однажды ощутить себя покинутыми, и некоторые порой этого стыдятся, равно как и отсутствия работы или работы не "по специальности", недостаточной успешности и пр. Напротив, как мне пришлось убедиться, именно в этот период нужно быть максимально гибким и реагировать на происходящее по мере его проявления. Это не период, когда можно планировать и навязывать свою волю; это время заниматься собой и впустить в свою жизнь истинный Свет...
Упражнения в одиночестве - 9
Я шагаю по празднично украшенным улицам и ловлю себя на мысли, что никогда прежде не чувствовала себя так одиноко. Мне хочется праздника, но мне не с кем его разделить. У одной половины моих друзей есть личная жизнь, другая половина разбросана по миру, а я здесь — сама по себе.
Я неизбежно задаюсь вопросом: не слишком ли много я думаю и пишу о таких состояниях, как уединение и одиночество, что они в прямом смысле вошли в мою жизнь?
Возможно, это так. Пиши я длинные поэмы о конце света и смерти, мое мировоззрение назвали бы романтическим. Если бы я умерла молодой, да еще неизвестно где, как это часто случается с героем-романтиком, я бы присоединилась к тем, кто предвидел свою судьбу. Однако я не жду преждевременного конца этого света и не собираюсь на тот. Просто так случилось, что меня захватила тема одиночества. Поэтому я не романтический герой и даже не романтическая натура, если иметь в виду предмет изучения. Сейчас я всего лишь писатель и философ, которому не повезло родиться женщиной, ибо женщинам предписывается не быть одним, тем более в Рождество.
Может быть, — я пишу это и думаю над предыдущей фразой, — в таком случае одиночество — это нормальное состояние вещей. Если вы умеете размышлять и в состоянии делать это в свободное от работы и сна время, вам может быть нелегко найти того, что способен делать то же вместе с вами, поэтому вы не слишком тяготитесь, если приходится это делать в одиночку.
Одинокое существование не должно быть непременно горьким. Я заново открыла для себя целительную природу уединения в апреле 2004 года, впервые приехав в Лондон. Предыдущие семь месяцев в Манчестере состояли из занятий в университете и омрачались проблемами в семье. Отношения в браке были очень напряженными, поэтому я рада была ненадолго освободиться. И в Лондоне я никогда еще не была, поэтому поездка меня воодушевляла. Я жила в хостеле Лондонской Школы Экономики, не слишком далеко от вокзала в Юстоне, Британской библиотеки, Оксфорд-стрит, Британского музея и, как выяснилось, Сохо. У меня была маленькая комнатка с низкой спартанской кроватью, столом и стулом, мягким креслом и журнальным столиком, шкафом, раковиной и зеркалом. Вполне уютное жилище, не считая жуткого сочетания цветов в интерьере. Представьте себе философски глубокий темно-синий цвет ковра и кресла и на его фоне — матрац и шторы с ярким оранжево-зеленым набивным рисунком, имитировавшим растения в джунглях.
Это здание на углу Фитцрой-стрит навсегда оставило приятный след в моей жизни. Там я была поистине счастлива. Днем я работала в Британской библиотеке или в Национальных архивах в Кью, вечером и ночью писала стихи. В Лондоне я провела две недели, включая Пасху, поэтому пользовалась возможностью и исследовала столицу. Я была одна. Никто мне не говорил, чтобы с наступлением сумерек я зашторивала окна, никто не критиковал и не обесценивал меня или мои труды, не ссорился и не пытался следом уединиться в спальне. Мое уединение в Лондоне было здоровым, я пребывала в мире и покое с собой и миром. Глубоко внутри зрела грусть одиночества иного рода: я начинала понимать, что моя попытка создать семью в один прекрасный день потерпит фиаско, но в тот момент я еще не готова была всё бросить. Я просто была счастлива быть одной.
Я всегда любила уединение библиотек, парков и безлюдных улиц. Когда-то мне нравилось и на концерты и в театры ходить одной, потому что тогда ни под кого не нужно было подстраиваться. Позже я научилась погружаться в уединение, даже будучи с кем-то, и сегодня я вовсе не против ходить куда-то в компании.
И вот теперь, в предпраздничный декабрьский день мне было ужасно одиноко. Я встретилась с другом, который проводил Рождество со своей второй половиной, и мы отправились на рождественский базар на Альберт-сквер. Я всё ему рассказала, он меня утешил, мне стало легче. И всё же мне было грустно, и никто не протягивал руку помощи в этом городе, где счастливые люди повсюду готовились отлично провести праздники после целого года работы. Напроситься к кому-то на рождественский обед мне даже в голову не пришло. Да, в тот момент у меня самой не было работы, и в этом была ещё одна причина, почему всё вокруг казалось таким унылым и угрюмым. В конце концов, я собралась, приготовила окорок с апельсинами, отчего преисполнилась огромной гордости за себя, и так встретила Новый год.
Разница между уединением и одиночеством, полагаю, в том, что мы часто (хотя бы на короткий срок) желаем первого и ужасно боимся испытать второе. В противовес утверждению Шопенгауэра, дело не в том, что нас пугает встреча с нашим настоящим «я», когда мы остаемся одни. Если только вы не Дориан Грей, вас пугает нечто другое: то, что какие бы связи не существовали, в том числе семейные, на самом деле вы всегда одни, и рано или поздно это придется осознать. Именно на себя, в первую очередь, вы должны полагаться в поисках еды, крыши над головой, денег и даже любви. Вы — единственный добытчик, а значит, или пан, или пропал. Боль причиняет отнюдь не необходимость всё делать самому; возможно, вы даже уверены, что у вас всё получится. Однако делание так или иначе подразумевает выход из зоны комфорта и расширение границ, и одна часть вас иногда должна уйти в небытие, если вы хотите добиться чего-то желанного и обрести настоящего себя. Между тем Жизнь требует свое и тянет вас в предпочтительном для неё направлении. С другой стороны, даже соглашаясь с фразой «возлюби ближнего, как самого себя», наши ближние нередко требуют, чтобы мы прежде всего любили их на их же условиях, а как нам любить себя, не знают даже они. Однажды этот конфликт станет невыносимым: вы будете разрываться между личной ответственностью за полученные свыше дары, необходимостью жить среди людей и находить с ними общий язык и личностной целостностью, и вот тогда-то вы не выдержите, и слезы потекут рекой.
Это и есть истинное одиночество. Оно не имеет ничего общего с душераздирающими излияниями о неразделенной любви. Это можно пережить. Даже уход любимых людей можно пережить. Трудно переживать самого себя — и делать это самому и ради себя же самого. Трудно признаться себе, что, какие бы трудности не выпали на твою долю, справиться с ними можешь только ты сам. Такой опыт неизменно делает вас другим, и чувствуя, как ваше старое «я» постепенно исчезает, вы ощущаете невероятное одиночество, потому что нового себя вы еще не видите и не знаете. Именно в этот момент требуется перестать упорствовать и, борясь одновременно со страхом перед неизвестностью и отчаянием от текущего положения дел, всё-таки отпереть дверь с внутренней стороны, чтобы впустить в свою жизнь истинный Свет.
Отрывок из: Юлия Шувалова, Упражнения в одиночестве. Неоконченное эссе. Издательские решения, 2019. https://ridero.ru/books/uprazhneniya_v_odinochestve/