Папарацци
Пётр Скорописцев и Георгий Колотилов работали новостными репортёрами в газете «Достоверные факты» города Пошёлвонска. Это была ярко-жёлтая бульварная газетёнка, несмотря на то, что, по скудости ресурсов издательства, печаталась она в черно-белой цветовой гамме. Встав под её жёлтые знамёна, Пётр и Георгий тут же присвоили себе гремящий иностранным звоном титул «папарацци». Никто в окружении «жёлтых рыцарей пера и чернил» не сомневался в их праве носить этот самозванный титул, правда, произносили его по большей части без всякого восхищения и даже несколько снисходительно, зачастую на грани презрения. Следуя моде огламуривания всего обыденного, новоиспечённые адепты жёлтого ордена сменили свои сермяжные имена Петя и Жора на псевдонимы Питер и Джим, гармонирующие, по их мнению, со звучным титулом «папарацци».
Газета «Достоверные факты» не отличалась любовью к истине и высокими моральными стандартами. Редакционная политика строилась на очень простой, но эффективной стратегии — поймать какой-нибудь слух, поставить в стойло и использовать как дойную корову. Питер и Джим ловили слухи везде, где они водились, но излюбленными охотничьими угодьями у них были очереди. И в особенности одна из них, которая была настоящей достопримечательностью города. У неё даже было название, как это и приличествует любой, сколько-нибудь уважающей себя достопримечательности — «Тихая заводь».
В начале своей карьеры в газете Питер и Джим занимались ловлей слухов поодиночке, и даже соперничали. Нередко дело доходило до взаимных обвинений в браконьерстве. Частенько они доили в своих репортажах один и тот же слух. В результате один из двух репортажей отправлялся прямиком в мусорную корзину главного редактора, роль которого играла гламурная блондинка по кличке Гангрена, не испытывающая никакой жалости к репортажам, написанной сотрудниками газеты, и к самим этим сотрудникам.
Осознав пагубность влияния конкуренции с Джимом на конечные доходы от гонораров, Питер предложил Джиму объединиться в картель. А вместо того, чтобы охотиться за «дикими» слухами, он предложил их выращивать, как на ферме выращивают коров. Или как на грядке выращивают капусту. Полученные вскорости практические результаты, выраженные в размере гонораров, доказали гениальность этой идеи.
Зачем ждать милостей от социума и ждать, когда появятся слухи и факты? Гораздо продуктивнее их создавать. И участники картеля начали их создавать, иногда прямо из воздуха, а иногда из фактов или других слухов. Девизом папарацци стала максима Сократа: «Посеешь слово — пожнёшь слух. Посеешь слух — пожнёшь факт».
Плодородная почва очереди, за чем бы она ни стояла, позволяет собирать рекордные урожаи слухов, а некоторые из них вырастают до размеров сенсаций. Если в одном конце очереди пустить слух, то он, пролетев вдоль её изгибов, обрастёт новыми подробностями, наберёт вес и в конечном итоге из него может вылупиться сенсация, как бабочка из гусеницы. И ни одна очередь в городе Пошёлвонске не могла сравниться по урожайности с очередью «Тихая заводь», которая со временем стала главной достопримечательностью города. Правда, по совершенно другой причине...
Парадигма достопримечательностей
Современный мир с точки зрения типового потребителя представляет собой грандиозную выставку-продажу достопримечательностей под открытым небом. Тьмы-тьмущие туристов и прочих бездельников мечутся по всему миру, тратя своё время, деньги и здоровье, в поисках того, на что можно поглазеть, что можно пощупать, сфотографировать, спереть на память или добыть в качестве трофея.
Некоторые потребители достопримечательностей настолько закоснели в своём фанатизме, что совершают настоящие подвиги. Например, ночью, в проливной дождь, отбивают кусок колонны в храме Посейдона кувалдой, купленной в местной лавке старьёвщика на последние десять долларов. Для современного, изнеженного цивилизацией потребителя это тяжёлая, почти непосильная работа. Наши древние предки строили на совесть, зачастую из цельных кусков натурального камня. Да и сама задача перевозки отбитого тяжеленного мраморного трофея к родным пенатам, за три моря, по сложности ничем не уступает задачам, решаемым Гераклом на службе у Еврисфея.
Квинтэссенцией парадигмы достопримечательностей является летучее выражение «Увидеть Париж и умереть». Короток путь от страсти к радикальному фанатизму, и находятся адепты современной религии потребления достопримечательностей, которые вкладывают в это летучее выражение буквальный смысл и отправляются в полет с самой высокой достопримечательности Парижа — Эйфелевой башни.
Краток, но престижен их полёт! Никакого сравнения с убогим, провинциальным прыжком с крыши обшарпанной многоэтажки в родном городе. Величественная панорама Парижа согревает сердца летунов в последние секунды стремительного полёта в вечность. Те из них, кому уготована жизнь после смерти, будут с ностальгией вспоминать этот завершающий момент путешествия души по тропинкам судьбы. А какой это великолепный повод похвастаться перед другими, не столь удачливыми обитателями кущей Эдемого сада!
Если поражённый вирусом погони за достопримечательностями потребитель принимает решение умереть достопримечательной смертью, то кто посмеет упрекнуть его в этом? Пожалуй, никто, кроме тех, кто в момент прыжка находился у подножия этой самой Эйфелевой башни. Порой красивая, достопримечательная смерть, как волшебный ластик, стирает со всей предыдущей жизни летуна неопрятный налёт убогости. Прав был кинематографический философ Штирлиц, говоря, что запоминается последнее.
Достопримечательная смерть — это нечто одноразовое. Можно ли достигнуть в чем-то одноразовом совершенства? Возвести это в ранг искусства? Можно ли на этом мимолётном поприще сначала овладеть ремесленническими навыками, а потом сотворить шедевр? Вряд ли. Но многие летуны, презрев здравый смысл, предварительно тренируются, прыгая с парашютом, чтобы потом на всем протяжении полёта с вершины Парижа к земле безукоризненно позировать перед камерами любителей достопримечательностей и профессиональных охотников за сенсациями. Некоторые, самые отвязанные перфекционисты даже заранее договариваются с представителями племени папарацци в надежде, что те сумеют идеально запечатлеть самый главный в их жизни полёт. Возможно даже, что кое-кто выплачивает гонорар авансом. Ведь искусство требует жертв, и нет пределов стремлению человека к совершенству!
Особым видом достопримечательностей являются места религиозного паломничества. В отличие от туристов, которые с остервенением пытаются запечатлеть добычу на материальные носители (смартфоны, например), паломники отпечатывают духовный пейзаж прямо на фибрах своей души. Время хранения информации на этом древнем, как мир, носителе, ограничено, и поэтому паломники вынуждены возвращаться к святыням снова и снова, обновляя душевный оттиск.
Но хватит философских измышлений, в которых можно заблудиться, как в лабиринте Минотавра. Перейдём к описанию одной достопримечательности, которая с некоторых появилась в ничем не примечательном городишке Пошёлвонске. Нет, это было не сооружение районного масштаба, тщетно пытающееся имитировать тень Колизея или белизну колонн Акрополя. В окрестностях этой достопримечательности не ступала нога реинкарнированного Растрелли или Гауди. Зато там ступало такое количество ног местных жителей, а также гостей города, что место это можно смело называть намозоленным. Как уже было сказано выше, это была очередь «Тихая заводь».
Продолжение: Часть 2