- Ты моя красота. Проходи, проходи в келью. В дороге небось умаялась. Шутка ли, баранку эту вертеть столько часов,- говорила матушка Александра, счастливо улыбаясь.
Мы познакомилась в больнице. Попала я туда со своей неизменной язвой, которая обострялась каждую весну. А она почки лечила.
Так вот, лежу я среди язвенников-трезвенников в одной палате. Они делятся своим горем, которое у каждого общее. Ну как же, наконец-то попали в круг тех, кто понимает, когда хочется того, от чего язва посмотрит на тебя язвительно и отзовётся болью в желудке.
А меня эти их жалобы ну до того достали, что хоть ты беги из больницы.
Хорошо, что хоть "бабье лето" было теплое и солнечное. Оделась я и пошла в больничный парк гулять.
А матушка Александра сидела на лавочке с каким-то рукоделием в руках.
- Не помешаю? - спросила я, присаживаясь.
- Что ты, милая, конечно же нет, - ответила она, улыбаясь.
Я посмотрела на пяльцы в её руках и вспомнила свою бабушку, которая до самой смерти не могла отказать себе в удовольствии вышивать скатерти, рушники, подушки, которые она называла уютным словом - думочки.
- Моя бабушка тоже любила вышивать,- сказала я, чтобы как-то начать разговор.
Матушка Александра отложила пяльцы, сняла очки и улыбаясь ответила:
- Да, в то время это было не столько модным, сколько необходимым рукоделием. Каждая девочка должна была уметь вышить себе свадебный рушник и всяких мелочей на приданое.
А я познакомилась с вышивкой в монастыре, рядом с которым находился наш детский дом. После войны то много сирот осталось, вот и детские дома росли, как на дрожжах.
Ох, помню, ну и хлебнули со мной горя воспитатели. Я была тем ещё чертёнком в юбке. Отец погиб, не дождавшись победы каких-то три месяца. А мама от воспаления лёгких, ещё в начале войны, умерла.
Я у тётки жила, у папиной сестры. Но когда похоронку прислали, она тут же меня в детский дом и определила. Нет, я не осуждаю её за это, у неё свои дети были.
Так вот, я из вредности, да от обиды мстила всем. То мышь дохлую в сумку воспитателю закину. То жуков майских в стол насую. А однажды, до сих пор стыдно, пол пачки соли в суп высыпала. Все голодными остались.
Была у нас одна старенькая нянечка, очень набожная. Тогда-то это дело не приветствовалось, но она тайно бегала в монастырь. Однажды и меня с собой взяла.
Вот там я и познакомилась с матушкой Татьяной. Она мне тогда показалась ангелом сошедшим с небес. Вся такая светлая, улыбчивая, и голос тихий такой, нежный, чем-то на мамин был похож.
Пригласила она меня в свою келью. Угостила чаем с сухариками. А сама села за стол и давай шить что-то. Разговаривает со мной, а иголка так и летает в руке.
Мне интересно стало, что она там делает. Подхожу, смотрю, и аж сердце от восторга замерло - церковь белокаменная на фоне голубого неба. Если бы не знала, что это нитками вышито, то подумала, что нарисовано.
Матушка Татьяна рассказала, что картины она вышивает для души, а в основном скатерти, да салфетки, благодаря которым и вносит свою лепту на содержание монастыря.
Часто я потом и одна убегала к матушке Татьяне. Она-то и научила меня вышивать, сначала цветы и птичек, а уж потом....
Я же упросила воспитателей отпустить меня в монастырь, на совсем. Тетка моя была на против, даже рада. Так я и стала при монастыре жить. К матушке Татьяне прикипела всей душой, как к родной матери.
А настоятельница как разглядела мой талант в вышивке, так и отправила меня в мастерскую учиться золотом вышивать.
Потом я приняла монашеский постриг. И стала расшивать иконы золотом.
А цветы и птички - это для души, в память моей наставнице,- закончила свой рассказ матушка Александра, гладя сухонькой рукой рисунок на пяльцах.
Часто я потом встречалась с ней в больничном парке. Она неизменно сидела на лавочке с вышиванием на коленях.
А при выписке пригласила меня в гости. Приехав первый раз в монастырь я была поражена той тихой благодати, которая царила на территории. Будто переступаешь порог другой жизни. С тех пор меня и язва моя перестала беспокоить. Может молитвы матушки Александры помогли, или нервы мои в монастыре пришли в норму, но факт остаётся фактом.
А к матушке Александре я стараюсь ездить как можно чаще. Люблю её тихий голос и неспешные рассказы за рукоделием. Душа моя рядом с ней ближе к Богу становится.
Вот и завтра собираюсь навестить мою богомолицу, две недели не была. Соскучилась!