Продолжение романа "Где-то рядом, по соседству", предыдущая часть тут
Эта история очень сблизила их. Света стала больше доверять Ганише, та прекратила с ней надменничать, нос задирать. Так что, когда у Ремиза появилась девка эта, сестра, не задумываясь, донесла на него Свете. Все в подробностях рассказала. И что молодая, и что бережет ее Ремиз, не бьет. Балует любовницу, дорогие вещи ей покупает, на отдых заграницу ее отправляет. Вот это было Свете обиднее всего: ей так хотелось куда-нибудь съездить, мир посмотреть! Она же все-таки жена, мать его детей. А он деньги на сучку эту спускает!
Нельзя сказать, что Света расстроилась от этой новости, от того, что она узнала про любовницу мужа. Нет, сначала-то она, конечно, вскинулась – как так, она всю себя на благо семьи отдает, а этот гад! И все такое. Но быстро успокоилась. Мужа она давно не любит, и его самого, и семью его. Так что, получается, все очень кстати: и дома он будет поменьше бывать, а, значит, ей будет меньше доставаться за любые, даже самые мелкие, прегрешения. И возвращаться будет в хорошем настроении, получив всевозможные удовольствия. И у нее теперь времени больше свободного, свою мертвую хватку у нее на шее муж слегка ослабил. Так что всё к лучшему в этом лучшем из миров!
Поэтому, когда в ее жизни появился Сергей, она уже не особенно себя укоряла. Даже в какой-то из дней мстительно подумала, что счет у них с Ремизом теперь «один-один». Хотя, вряд ли, конечно, Ремиз со своей барышней так же, как она с Сергеем, невинно гуляет. Но все равно, как-то ей уже не так обидна была мужнина неверность. Думать о том, что у него эта барышня отнюдь не первая, ей совсем не хотелось, унизительно это как-то. Тем более, что сто процентов оно так и было.
- Ты, я смотрю, не очень и расстроилась, что у мужа твоего баба на стороне.
Светино спокойствие не укрылось от глаз Ганиши. Видно было, что она очень внимательно наблюдает за реакцией Светы: золовка принесла сегодня очередные сплетни о том, как ублажает ее муж свою новую любовь, какие суммы на нее тратит, какие дорогие подарки ей покупает. Выложила эти новости Свете и стала внимательно наблюдать за ее реакцией.
Что-то в этом все же есть нехорошее, думала Света, подбирая слова для ответа на вопрос. Ощущение такое, что у Ганиши самой жизнь не складывается, и она как-то даже злорадно радуется тому, что и у подружки такая же история. Это она еще не знает, думала невесело Света, как они живут. Знает, что не очень, но без подробностей, не в деталях.
- Да устала я уже, Ганиша, расстраиваться, сколько можно, - невесело усмехнулась Света.
Ганиша подлила себе кипятка в кружку, не любила она крепкий чай, вечно какую-то едва желтую водичку пила, Ремиз смеялся над ней и называл любимый напиток сестры «ослиной мочой».
- Неужели не ревнуешь, сестра? Он все-таки муж тебе! – и с острым любопытством заглянула Свете в лицо.
Свету аж передернуло, так стало неприятно. Отговорившись необходимостью подрезать еще бутербродов к чаю, она встала из-за стола.
Она кромсала булку, стараясь делать куски ровными и одинаковыми, и думала о том, что неслучившаяся, грубо разбитая родными любовь испортила Ганишу. Будто раз у нее счастья не случилось, и у других его не должно быть. Это она еще про Сергея не знает. Света несколько раз хотела рассказать ей о своем робком романе, но останавливала себя. Другие все-таки порядки у мужа в семье. Дружба дружбой, а узнает Ганиша про ее роман – наверняка донесет и Ремизу, и свекрови. Это большой позор для всего рода, вряд ли она смолчит и Свету поддержит. Такая вот у них дружба, не очень полноценная, ну, да что поделать. Края знать и помнить приходится, из разных они жизней.
- Не ревную, Ганиша, - сказала она в ответ на вопрос золовки, и, в общем, не соврала. Чего ревновать и мучиться, когда ее жизнь от мужниной измены стала только лучше. Но этого она не стала говорить Ганише, сдержалась.
Зато золовка сдерживаться не стала:
- Почему тебе так везет, я не понимаю!
Ганиша почти кричала, или почти плакала – что-то такое сильное, болезненное Свете послышалось сквозь ее слова, кричало изнутри.
Она неподдельно изумилась:
- Мне? Повезло? Ты смеешься или как, я не пойму?
- Да, повезло. А ты еще этого и не ценишь. Захотела – вышла замуж. Захотела – дети появились. А у меня нет ничего, я так и засохну в одиночестве, как старый цветок в горшке.
Она подскочила со стула, схватила в руки горшок с алоэ и потрясла им перед Светиным носом, будто в подтверждение своих слов.
- Ты с ума сошла – мне завидовать? – удивилась Света. – Ты же мою жизнь знаешь, собаки на улице лучше живут, чем я.
- У тебя есть свобода и семья. Не родительская, а своя собственная. У тебя есть настоящая жизнь! Ты просто не понимаешь, какая ты счастливая. А ты этого даже не ценишь!
Вот и поговорили. Поди, знай, кому арбуз, а кому – свиной хрящик. У всех вкусы и виды на жизнь разные. Свете иной раз удавиться от такой жизни хочется, только дочери и останавливают. А для кого-то ее жизнь – предмет острой зависти.
Отношения с Сергеем, вроде бы, развивались, а вроде бы и нет. С одной стороны, встречи их стали регулярными. Света привыкла не только видеть своего как бы любовника, но и обсуждать с ним все важные для себя вопросы. Он, правда, такой откровенностью и доверительностью не отличался, но Свету не слишком это занимало: решения чужих вопросов ей хватало выше крыши – дети, Ганиша, мама. Ее бы вот кто-нибудь послушал да посоветовал бы что-то дельное. Так что Сергей оказался для нее очень гармоничным товарищем по прогулкам. И даже то, что он не настаивал на сексе между ними, ее тоже устраивало. Ремиз сумел привить ей стойкое отвращение к этому занятию. Ну, или она от природы такая холодная женщина была. Как теперь это точно узнать…
Так, в этой как бы связи, которую Света привыкла уже вплетать в свою текущую супружескую жизнь, незаметно прошел год. И когда Сергей собрался уезжать к себе на родину, в соседнее государство, когда-то отвалившееся, как перезрелый плод, от тела большой и могучей страны, Света очень испугалась, занервничала. Как так, как же она будет без него?
- Почему ты вдруг решил с места сорваться? Чем тебе здесь плохо?
Снова был сентябрь, снова золотая осень, время года, от которого щемит на душе и мысли лезут в голову исключительно романтичные.
Они сидели на небольшом взгорке у пруда, на окраине города, где не было никаких практически шансов встретиться случайно с кем-то из своих знакомых. Кормили крошками семейство уток, кругами плавающее напротив них в ожидании угощения, грелись на последнем, скудном осеннем солнышке и болтали.
- А что мне здесь делать? Таксовать дальше? Так это я могу делать и дома, в Нетудайке. Такой же город, как Тишинск твой, не хуже и не лучше. Только там я буду жить в своем доме, с мамой – есть кому за мной поухаживать, покормить, белье постирать, то да се. А не во вшивой, занюханной общаге, как здесь. Там природа, люди другие, куча знакомых, а здесь что? Живу как собака какая, ни украсть, ни покараулить. Таксую за копейки, матери стыдно сказать соседям чем я тут занят. Там-то у меня совсем другие возможности будут!
Сергей говорил, не поворачиваясь к ней, будто сам с собой, разламывал хлебный мякиш, аккуратно выбирая его из круглой краюхи, широким веером раскидывал по воде, дожидался, пока птицы все соберут с поверхности и кидал новую порцию. Такой он жалкий, думала Света, глядя сбоку на него. Как стареющий мальчишка. Вон, пуговица на рубашке оторвана, на сопельке висит. Около уха щека не добрита, торчит пучок волос: один волос русый, другой совсем седой. Даже пахнет от него как-то так… Одиночеством, что ли? Так пахнет в заброшенном жилье, сухо, безжизненно и печально. Жалко было его так, что аж сердце щемило. Стыдно ему таксистом работать, надо же. Почему стыдно-то? Работа как работа, не хуже и не лучше других. Ну, не работал бы, раз стыдно, выбрал себе другую какую работу, которой бы мог гордиться.
Интересно, подумала Света. Вот всегда он так. Вроде здесь, а вроде и не здесь, вроде да, а вроде и вовсе нет. Вроде с ней говорит, а вроде и сам с собой. Вроде от встреч не отказывается, но звонит почти всегда она ему первая. Он за этот год всего два раза сам позвонил, и оба – по делу: один раз ему помощь нужна была с выбором подарка матери, он в размерах и фасонах не очень понимал. А второй раз он попросил ее стать его поручителем в банке, при взятии кредита. Света и не подумала отказываться: не дурак же он, знает, что делает, рассчитывает свои возможности. Да и к кому ему тут, в Тишинске, обратиться, если не к ней, самому близкому, считай, ему здесь человеку.
Часть следующая