На фоне сообщений об эпидемии коронавируса 2019-nCoV может показаться, что мир попал в небывалую чрезвычайную ситуацию. Между тем Россия и СССР не раз сталкивались и с "испанкой", и с чумой, и с холерой, и с сибирской язвой...
Эпидемии самых разнообразных инфекционных болезней постоянно регистрировались на территории царской России. Особое место среди эпидемических болезней занимала азиатская холера, распространявшаяся в районах, население которых пренебрегало элементарными правилами гигиены, а порой из-за религиозных предрассудков, намеренно нарушало санитарные нормы.
Первая пандемия холеры началась в 1817 году. Через пять лет инфекция распространилась на территорию Кавказа и достигла Астраханской губернии. Через семь лет вспыхнула вторая пандемия холеры, которая не прекращалась до 1838 г.
В 1830 г. царское правительство созывает медицинский совет, в составе которого впервые на равных правах приняли участие главные врачи всех московских больниц, профессора медицинской академии и лучшие московские врачи.
Третья пандемия холеры 1846-1860 гг. характеризовалась высокой смертностью, достигавшей 80-90%.
Начиная с 1856 г. масштабы холерных эпидемий в Европе и в России резко уменьшаются. В связи с этим в России были отменены карантинные мероприятия на случай появления холеры, что, как покажет история, было в корне неверным решением. Меньше, чем через 30 лет Россия переживет одну из самых трагичных эпидемий холеры – эпидемию 1892-95 гг.
Придя, как обычно, с Кавказа, холера распространилась по всему нижнему и среднему Поволжью и соседним губерниям – Тамбовской, Пензенской, Воронежской и др. охватив в итоге всю европейскую территорию России. Эпидемия сопровождалась так называемыми холерными бунтами во многих городах и селах, в ряде случаев заканчивающихся жестокой расправой над медицинским персоналом и разгромом лечебных учреждений.
Считается, что холерные бунты — волнения горожан, крестьян и военных поселян в Российской империи во время эпидемии холеры - относятся только к 1830—1831 гг. Однако бунты случались и позже.
Причины холерных бунтов — недовольство народом из-за введённых правительством запретов передвижений (карантинами и вооружёнными кордонами) и слухи о том, что лекари и чиновники намеренно травят простой люд. Возбуждённые толпы громили полицейские управления и казённые больницы, убивали чиновников, офицеров, дворян-помещиков. Особенно потрясает история холерного бунта в Старой Руссе в июле 1831 года. В городе происходили многочисленные убийства офицеров, начальников и даже священников. Толпа люмпенов подвергала пыткам офицеров, заставляла их признаваться в «отравлениях» и подписываться под своими словами, совсем как сто лет спустя.
Началась подготовка к казням, но вечером в город вошли войска, поэтому казни не состоялись.
Донецкий краевед Валерий Степкин нашел в архивах донесение о том, как вспышка недоверия к докторам переросла в недовольство уровнем жизни и затем — в прямой бунт на Донбассе в 1892 году:
«День 2-го августа был праздничный, рабочие были свободны, и кабаки, запертые по распоряжению местной администрации до окончания бывшего в тот день Крестного хода с молебствием об освобождении от холеры, принимали с заднего хода посетителей с раннего утра.
В 10 часов утра врачу заводской больницы местечка Юзовки Казасу было сообщено, что в балагане (бараки для рабочих семей — авт.) №5 заболела жена шахтера Павлова. Отправившись туда, доктор Казас нашел у больной все признаки сильной холеры. На предложение доктора отправить больную в холерный барак Павлов и находившиеся в балагане соквартиранты, и соседи, между которыми преобладали женщины, отвечали решительным отказом.
При этом присутствовавшими высказывались обвинения против докторов, что они вместо лечения засыпают живых известью и т. п. Сама больная, которая уже не могла говорить, знаками выражала нежелание, чтобы ее отправили в холерный барак. Доктору Казасу, однако, удалось добиться согласия мужа больной на отправление ее в холерной барак, и он уехал…
Известие о том, что одну больную собираются отправить в холерный барак, распространилось по соседним балаганам, давая пищу накопившемуся уже глухому раздражению против докторов».
Атмосфера была в тот день в Юзовке более чем взрывоопасная — по случаю церковного праздника в поселке и окрестных селах множество пьяных людей, раздражённых известием, что и после крестного хода находятся-де доктора, вздумавшие снова сеять холеру.
Бред, конечно, но кто в пьяных толпах ищет логики?
А вот поживиться на дармовщинку желающих среди пролетариев было предостаточно. Позднее следователь в своем рапорте отмечал:
«Толпа двинулась по направлению к холерному бараку с тем, чтобы разнести его, но путь от разгромленной чайной (она находилась не более чем в 30 шагах от балагана, в котором лежала больная Павлова) проходит через базар, называемый «Новым светом», где находятся питейные заведения. Проснувшиеся в разъяренной толпе грабительские инстинкты задержали ее тут, и она, забывши о докторах и холерных больных, бросилась разбивать и грабить».
Одесский военно-окружной суд, рассмотрев дело о 104 лицах, обвиняемых в беспорядках на Юзовском заводе, приговорил: 4-х подсудимых — к смертной казни через повешение, 8-х — в каторжные работы, 68 — к отдаче в арестантские роты и к тюремному заключению.
Подобные жестокие расправы царского режима с пролетариями спустя четверть века были не раз помянуты в качестве доказательств антинародной политики самодержавия.
Бунты являлись следствием страха населения перед неведомой болезнью как результат отсутствия элементарных знаний о сути и способах передачи заболевания, а также полной несостоятельности официальной медицины в оказании помощи заболевшим и проведении профилактических мероприятий сдерживающих распространение эпидемии. Они показывали, насколько медицина и власти России бессильны перед распространением эпидемических болезней.
Стоит отметить, что опыт борьбы с эпидемиями многому научил власти, и не только царские, но потом и советские.
Так, в 1960 году Москва могла вымереть от черной оспы, если бы не слаженная работа советских медиков, органов МВД и госбезопасности.
Известный художник Алексей Кокорекин привез в декабре 1959 года черную оспу из Индии. В СССР это заболевание побороли путем всеобщей вакцинации еще в 1936 году, но в Индии очаги остались. Дважды лауреат Сталинской премии Алексей Кокорекин и подцепил её в одной из индийских провинций на церемонии сожжения скончавшегося от оспы брахмана.
Перед личным составом столичной милиции и КГБ поставили задачу в кратчайшие сроки выявить всех, с кем контактировал художник, начиная с момента его посадки на самолет в Индии. В группу риска попали пассажиры самолета, его экипаж, таможенники, коллеги, друзья, родственники; следствие даже установило, что перед тем, как вернуться домой, Кокорекин сутки провел с любовницей. Выяснилось, что в течение нескольких недель больной контактировал с несколькими тысячами людей. КГБ СССР, МВД и Министерство здравоохранения устанавливали и изолировали абсолютно всех, кто хоть как-то пересекался с инфицированным. Подарки, привезенные из Индии для жены и любовницы через комиссионки на Шаболовке и Ленинском расползлись по городу, но уже через сутки все посетители магазинов были установлены, помещены в карантин, а сами предметы из индийских тканей сожжены.
Москва, только-только справившая Новый год, была фактически полностью закрыта по законам военного времени. В нее нельзя было ни въехать, ни выехать из нее: отменены авиарейсы, прервано железнодорожное сообщение, перекрыты автомобильные дороги. Круглыми сутками медицинские бригады ездили по адресам, госпитализируя все новых и новых вероятных носителей инфекции.
Всего в инфекционных больницах прошли обследование около 10 тысяч человек.
В течение 3-х дней в Московскую городскую санитарно-эпидемиологическую станцию было доставлено самолетами 10 млн. доз противооспенной вакцины из Томского, Ташкентского институтов вакцин и сывороток и Краснодарской краевой санитарно-эпидемиологической станции. А медицинские работники абсолютно всех предприятий и учреждений города кололи его москвичам и гостям столицы. В итоге все 7 миллионов жителей Москвы были вакцинированы. Привили в том числе и умирающих. Каждую неделю укол делали 1,5 млн человек, а проводили вакцинацию 10 тысяч прививочных бригад, в которые помимо врачей и фельдшеров входили студенты медицинских вузов.