Небо в это утро разразилось мелким сухим градом. Холодный
ветер ломал пожелтевшие стебли кукурузы. Озябшие от холода по-
сты прыгали с ноги на ногу в своих холодных окопах. Мимо позиций
роты проезжали первые колонны нашего полка. Ушли вперёд три ма-
шины разведки. Вслед за ними потянулась ленточка первого бата-
льона. Под равномерные звуки работавших дизелей на броню загру-
жалась пехота. Оружие смазано, магазины забиты патронами, сухой
паёк выдан на двое суток. Лица недовольные, невыспавшиеся, злые.
Так и нужно воевать. Прямо спросонья. Бить со всех стволов, изред-
ка зевая. Курить в промежутках кратковременных побед, сплёвывая
махорку себе под ноги. Стальные каски, полупустые бронежилеты
и грязная рваная форма. К бою готов. Даже вши перестали ползать
по бренному телу. Спрятались в многочисленных складках и швах
солдатской одёжки. И опять вместо страха — любопытство. Маль-
чишеский интерес, сменяющийся апатией в самые неподходящие мо-
менты. Страшно только взрослым. Это видно по глазам контрактни-
ков. Им ужасно хочется выпить. Нам ужасно хочется спать. Светает
медленно, но уверенно. Колонны ползут к городу. Лента на лоскутки
разрывается на фланги — левый и правый.
Первый батальон ведёт бой в частном секторе. Пехота идёт с под-
держкой танкистов и самоходных гаубиц. Спешились и прячемся за
техникой. Первые острые капли свинца зазвенели по броне боевых
машин. Роты рассредоточились повзводно. Засвистели мины про-
тивника, ложась кучно, но не там, где нужно. Сейчас пристреляют-
ся. Обязательно пристреляются и не дадут нам закрепиться в част-
ном секторе. Вот он уже совсем близко. Город Грозный. Кто его так
прозвал? Как будто знали, что эту землю ещё не раз будут орошать
кровью.
Воздух пропах толом. Каска всё время ползёт на глаза, и уже
жарко. Уже так жарко, что пот щиплет глаза. Льём воду из фляг на
лицо, размазывая чёрную копоть и грязь. Наши бьют ракетами ПТУР.
Вся земля окутана чёрными проводами. Запинаемся, падаем, встаём
и бежим, лишь бы не отстать от брони. За спиной, в метре от меня,
прямой наводкой отработала САУ, целясь по мечети. Мимо. Оттуда
работает снайпер. Я оглох и упал лицом в грязный снег. Ротный пере-
ворачивает меня на спину, что-то кричит. Я показываю ему большой
палец, мол, всё в порядке, бежим вперёд. За мной зигзагами бегут мо-
лодые сержанты Металл и Макар.
Не вижу машину Казака. Мимо пролетела машина 055, на ходу
стреляя из автоматической пушки. Отстрелянные гильзы летят в люк
механика-водителя. Змей и Фома, крутые обстрелянные бойцы, в от-
личие от нас, и уже дембеля. Нас обстреливают прямо сейчас. Пря-
чусь за кучей битого кирпича и арматуры. Когда-то кирпич был боль-
шим красивым двухэтажным домом. Он брызжет красной крошкой
чуть выше моей головы. Вот сейчас становится страшно и почему-то
очень хочется сладкого. Залпом выпил бы банку сгущённого молока.
Кто и откуда бьет — не знает даже командир роты. От него отстаёт
связист, и ему приходится бегать то взад, то вперёд.
Перед наступлением в первый взвод пришёл офицер-«пиджак».
Он не умеет ни воевать, ни командовать. Выстроил боевые маши-
ны взвода как на парад и пустил вперёд. Машины сожгут при первой
возможности — дураку понятно. Ротный, не стесняясь, кроет «пид-
жака» матом по радиостанции.
— Дай им поработать, «Бамбук-11». Пусть сначала отстреляют
боекомплект и отходят в укрытие. Как понял меня, приём?
Третий взвод лейтенанта Макеева вовсю грохотал у стен города.
Если появлялся шанс отличиться, то это как раз то самое время. Так
казалось многим неопытным офицерам.
— Лёша, куда ты прёшь, пропусти разведку. Разведку, говорю
пропусти. «Бамбук-13», ты оглох, я спрашиваю? Не входи в город.
Это приказ. И хрен с ними, пусть отступают, — продолжал кричать
ротный по связи, — мы их потом нагоним. Отходи назад. Как понял?
Прозвучал мощный взрыв. Я успел заметить отлетающую баш-
ню танка и шлейфы от гранат РПГ. Видимо, попали под башню, туда,
где размещён боекомплект. Первый взвод наконец закрепился в уце-
левших домах. Третий сдал назад. Второй тут, с нами, рядом. В не-
бе появились Ми-24. Вынырнув из ниоткуда, они вцепились в кры-
ши первых зданий города. Крутились как сумасшедшие, плевались
огнём, не отпуская жертву. Во дворах заработали зенитки, заставляя
вертолёты уходить вверх, набирать высоту. Мы завязли у входа в го-
род. И не только мы.
Десант, отдельные группы спецназа и разведки закрепились на
окраине, разбив территорию по секторам. Нужна была информация,
больше информации для безопасных манёвров и стопроцентных уда-
ров. У нас трое раненых, остальные целы. Рота доползла до огром-
ного оврага, заросшего кустами и деревьями. Почти все уместились
там, загнав машины в низину, находясь в боевой готовности.
— Ты поглядывай за своим Наполеоном, я с ним уже беседо-
вал! — сказал ротный Истомину, имея в виду «пиджака». — Мне азы
ведения боя в городе преподавать ему некогда. Положит весь взвод,
отвечать кто будет?
Истомин развернулся и молча пошёл к своим. В овраг спустились
два «Урала». Прапорщик Калядин командовал разгрузкой боеприпа-
сов для БМП. Рота заняла круговую оборону, но окопаться было не-
чем. Так и лежали в грязи, меняя друг друга. Все лопаты остались на
прежних позициях в кузовах обозных машин вместе с хозяйством
роты. Прибегали посыльные из штаба полка. Все частоты сканирова-
лись противником, и пехота воспользовалась старым дедовским ме-
тодом. Живая связь надёжнее, но устанавливается дольше в силу не-
предвиденных обстоятельств, часто возникающих на фронте.
Приказ войти в город и захватить территорию передвижной ме-
ханизированной колонны. Работать с танкистами, беречь людей и
технику. Не жалеть снарядов. Приказ отличный, но, как его осуще-
ствить, пока не ясно. Ротный рисует стрелки на карте, нервно сма-
чивая стержень карандаша слюной. Рядом офицеры сидят на земле,
строят планы на штурм. Тут нахрапом не взять, и это понимают все.
У боевиков прекрасные позиции. Не первый год готовились к встре-
че. Защищены бетоном, мин не боятся. Бьют и быстро отходят. Пока
мы приходим в себя, они возвращаются вновь и снова успевают уда-
рить. Они в городе — мы в поле. Точнее сказать, посреди огромной
помойки. То, что осталось от частного сектора.
Перегруппировка противника происходит молниеносно. Мы же,
как беременная корова, машем то хвостом, то мордой. Не удивлюсь,
если весь город перерыт вдоль и поперёк. Экипажи БМП воюют вдво-
ём, больше людей нет. Наводчик и механик. Техника есть, оружие
есть, людей нет. Наши миномётчики бьют по окраинам, не давая бое-
викам расслабиться. Я смотрю на мечеть, там никого или спят.
Темнеет. Как прошло столько времени, я не понял, не заметил,
и было ли оно вообще? Время теряется вместе с нами среди разби-
тых домов и искорёженной техники. Вытекает из сквозных ранений
с кровью. Впитывается в землю. На наручных часах убитых стрелка
дёргается на месте. Ей мешает действительность. Дышишь глубоко,
смотришь на выдыхаемый пар, опускаешь голову вниз и чувствуешь,
как к горлу катит тошнота. Руки трясутся просто так, сами по себе.
Бой закончен, а тебя не отпускает. Смотришь по сторонам, ищешь
знакомые лица и понимаешь, что они все знакомы. Они все похожи
на тебя. И ты похож сразу на всех.
Открыта банка тушёнки. Туда лезет три ложки, толкают друг
друга. Я ем. Не чувствую вкуса, просто глотаю и всё. Дембеля садят-
ся в десант БМП. Ротный выпинывает их оттуда с матом. Не спим
уже шестнадцать часов. Если боевики пристреляют наш овраг, нам
всем конец. Так сказал замполит, еле слышно, шёпотом. Он ведь не
трус, он просто взрослый, и ему хочется жить.
Олег Палежин, журнал "Болевой порог"