Глава 3.
– Откуда здесь берётся эта надменность и вечное желание назидать? – в сумбуре мыслей продолжало мучить Бахметова почти детское ощущение несправедливости разделения полномочий в мире. – Безапелляционно назидают лишь самые низкие люди – но здесь же явно что-то другое! Не от гордости же за наследование идей Гёте и Канта? Да кто здесь читает таких? Депутаты ПАСЕ? Судьи Страсбурга? Судя по их речам, они читают только «Декларацию прав человека». О большинстве обывателей нет и речи. Своих не читали, видно, и прежде – судя по устроенным в Европе бойням.
Да и, вообще, научиться читать – не значит научиться понимать. Здесь никогда никого не понимали, – в полупомешательстве собственных прозрений вздыхал Бахметов. – Лишь бы набить карман. Что таким Гёте и Кант? – имена из университетского курса. Просвещение есть, а просветлённых нет. Почему, почему здесь решили, что имеют право всех учить? Чему могут научить прежние лавочники и хуторяне – а сколько их сейчас в союзе! Только окрику: «Не трожь! Моё!». – Сергей в потоках мыслей явно закидывался смыслами. – И эти рассуждают о глобализации мира! Как таким доверится бирманец или китаец? Сначала пыль может глаза застить, но потом-то всем всё станет ясно.
До слёз обидно за рационалистический потенциал европейцев – как мощно могли они выстроить глобалистическую модель! Нет же – надуваются щёки, а в глазах – желание что-нибудь переложить в свой карман из твоего. А, может, рационализм в делах глобализации является лишним? – совсем уже запутывался Бахметов в своём бреду. – Здесь и нужно-то всего – мудрость, совесть и желание договориться. Почему этих качеств нет у хвалёных рационалистов? Они были когда-нибудь? Может, правда, у местных всё давила тяга к обладанию? Может, Гегели и Шопенгауэры были всего лишь прикрытием посконной сути цивилизации алчных, злопамятных, недобрых людей? – Бахметов в рефлексиях вздрагивал как в полусне и нёс почти ерунду – в который раз он садился на неприятный лично мне конёк абсолютизации идей.
– Отцы-основатели – властолюбивы и алчны; и вся история – тому свидетель. Примкнувшие к ним – часто по сердцу не очень добры, – мутившиеся мысли уносили во всё большее сумасшествие. – Сознание лавочников и хуторян – сознание вчерашнего дня; оттого они и надувают щёки, что не видят наступления нового дня. Но что есть сознание сегодняшнего дня? Мудрость, совесть и способность договариваться? Мудрый – не значит высокоумный в собственных глазах, совестливый – не значит начётчик «Декларации прав человека», договаривающийся – не обязательно решающий делишки мошенник. Мудрый, совестливый и договаривающийся – это тот, кто видит мир перед собой. Пока здесь взгляд был острым, мир виделся средоточием собственных богатств; сейчас, может, и рады бы видеть саму жизнь – да зрение сильно ослабло.
Как жалко Европу – ей бы стать сердцем глобализирующегося мира; да нет уже ни сил, ни особых душевных качеств. Европа этого ещё не понимает – изображает молодость, благообразие и намерение учить. Только кто же скоро будет слушать? Европейцы перестают что замечать даже внутри себя самих – мигранты, кажется, рады отсутствию сил у местных. Грядет передел, а местные изо всех сил надувают щёки, – в раздражении иногда стискивал зубы Бахметов. – Ладно, карлики забавляются компенсациями истории; но ведь и отцы-то-основатели важно молчат.
Точно ли они сами себя обессилили? Может быть, их лишают сил? – ещё вчера совершенно абсурдная мысль, сегодня не казалась уж такой сумасшедшей. – Но кто лишает? В каких глубинах местной психики могли зреть идеи о праве каждого на избыточность прав, о праве любого на нравственное беззаконие во имя закона гражданского? Неужели логика развития местной культуры – от зерна до сегодняшних дней – предполагала столь резкую трансформацию идей христианства?
Да были ли европейцы христианами? Были ли кротки и милосердны, молились когда за здоровье врагов? – вздыхал Бахметов. – А ведьмы на кострах – горели; крестоносцы обобрали полмира; нацисты во имя идей рационализма вообще хотели всё спалить к такой-то матери. Что за странный ящик Пандорры – почему Европа сама не может заткнуть без конца из него вылетающие сюрпризы для человечества? И прежде гармония здесь восстанавливалась лишь усилиями извне – земля немного отдыхала, и вновь начинались тектонические сдвиги переделов всего и вся – до очередного восстановления гармонии извне. Ну, только же вот русские спасли всех местных от газовых камер; держали баланс, как могли, в противостоянии алчным; не выдержав напряжения, рухнули на время, – и опять в их сторону видим надутые щёки и размахивание кулачком. Да что же это за судьба-то такая!