Наутро, чуть свет, Никита поднялся. Ввечеру, принеся домой меду, ничего не сказал своим, сразу ушел на сеновал. Всю ночь ворочался в пыльном прошлогоднем сене, не спалось. Тихо, чтоб не разбудить никого, вышел на улицу и побрел, едва переставляя ноги, к княжему двору на правеж. Денек обещал быть солнечный, добрый. Во дворах поскрипывали притворы, в конце улицы слышались удары хлыстов- пастухи выгоняли скотину на пастьбу. Над головой потянулся косяк после ночевки, гуси в этом году тронулись рано, видать по всему, зима будет лютая. Никита задрал голову, проводил птиц взглядом. Припомнил, как давно хотел поймать кречета, чтоб запродать иноземцам да купить нож харлужный. Мальцом был совсем. Вот бы мне крылья, полетел бы, куда глаза глядят, в неведомые стороны!
Тяжко вздохнув, Никита вошел в ворота княжего двора. Несмотря на раннюю пору, тут уже толпились челобитчики, говорили вполголоса, переминались с ноги на ногу. Чуть поодаль, особнячком, держались иноземные гости, были тут два чернеца, несколько сирых. Никита скромно встал в конец очереди, привалился к частоколу спиной, вздохнул.
- Ты чего, малый, взыхаешь так?- прошамкала древняя старуха, что стояла рядом, опершись на клюку.- Ай, кручина какая? Молод еще.
Никита промолчал.
- А ты поговори, не молчи сычом, чай, старуха с тобою говорит.
- Не цепляй, бабка, и так тошно,- ответил Никита смурно.
- Ай, напроказил?
- Напроказил. Тебе что за дело?
- А ты не груби, не груби,- не унималась словоохотливая старуха.- Я вот тож на суд княжой. Что сотский, что староста- все мою беду решить не могут. Погорело хозяйство мое, а от обчества избу мне ставить не хотят. Ты-де, все одно старая, помирать скоро. А князь, он, сказывают, по чести судит. Ты не бойся, чай, не убивец, простит.
Никита только вздохнул в ответ.
В ворота въехал боярин, в котором Никита узнал давешнего всадника, оглядел собранье, гаркнул весело:
-Сколь вас! Докучаете вы князю, будто дел у него нет, токмо вас рядить.
Народ опасливо притих. Бросив повод холопу, боярин не по годам резво взбежал на крыльцо, где уже стоял стул с высокой спинкой для княжего суда.
- Вот он, кровопивец, Стрига-боярин. Ближний княжой,- тихо проговорила старуха, придвинувшись к Никите.- Не приведи господь, коли он нынче рядить станет, волк. Лют, ох и лют!..
Вскоре на крыльцо вышел князь, поклонился слегка народу, сел на стул, оперся о колено. Люди поскидавали шапки, поклонились земно.
- Ну, кто первый-то?- выкрикнул он.- Гляди, коль без ведома старосты, враз высеку!- после этих слов несколько человек потянулись к воротам.
- Слава богу, - перекрестилась старуха.- Сам править станет.
Никита стоял в самом хвосте, так что до него очередь дошла до последнего. Бабка получила-таки наказ, чтоб ей двор поставить, радостно, проходя мимо, подмигнула Никите, мол, не боись. Никита встал пред крыльцом, не смея поднять глаз, поклонился.
- Ну, у тебя что за беда?- спросил князь.
- А это давешний вор, князь, что мед зорил в лесу, - ответил за Никиту Стрига.- Шкуру спустить батогами, да и дело с концом.
- Постой. Что, живешь худо?- спросил князь.
- Хорошо живу,- пробормотал Никита в ответ.
- Почто же порядок рушишь?- уже грозно спросил князь.
- Дикий рой. Ничейный,- попытался оправдаться Никита.
- Твое дело донести, что нашел, умник. Эй, пристава сюда!
На зов подошел низенький мужичонка, но с такими здоровенными ручищами, что у Никиты пересохло в горле.
- Пяток ему ради ума,- сказал князь, поднимаясь.- В другой раз не спущу.
- Пшел!- буркнул мужичина, ухватив Никиту за ворот так, что тот затрещал. Тут Никиту прорвало. Править- правь, а имение тратить не дозволено! Рванулся, да так, что мужик на ногах не устоял, сковырнулся.
- Ах ты отродье собачье,- выругался он.- Пришибу!
С этими словами мужик кинулся на Никиту с кулаками. Никите, не увернись он от здоровенного кулачища, тут бы и богу душу отдать. Отскочив в сторону, Никита пнул мужика в зад ногой, да так, что он на пузе проехал до поильни. Тут уж его совсем проняло. С ревом кинулся он снова к Никите, да не с пустыми руками- с пустым топорищем. Никита подхватил тычку, что припирала дверь подклети[1], увернулся от удара сверху, сбоку перехватил руку с деревьем, вставил тычку между ног приставу и крутанул. Мужик охнул, завалился набок, удивленно моргая, развалился в пыли. Никита сам снял рубаху, пошел к козлу, лег на живот. Сверху, с крыльца, послышался смех.
- Эй, удалец, ступай сюда!- крикнул князь.
Никита степенно встал, поддернул порты, подошел к крыльцу.
- Горазд ты драться. А с оружьем могешь?- с усмешкой спросил князь.
- Не обучен,- ответил Никита.- Ножи мечу, топоры. На кулачки могу.
- В дружину пойдешь ко мне?
Никита ушам своим не поверил, бухнулся на колени, от волнения слова не вымолвил, только головой часто закивал.
- Завтрева на двор приходи... Пантелей!
На крик из гридницы[2] выбежал ратник, встал рядом с Никиткой.
- Этого себе возьмешь. Учи накрепко, сам проверю.
Пантелей оглядел парня, кивну, а князь, не сказав боле ни слова, прошел в сени.
Никита летел домой, будто вправду за спиною крылья выросли. Батька запрягал монастырского Буланку, чтоб ехать в поле, взглянул на заполошного Никиту:
- Ты где шлялся, вахлак, позабыл что ль, что нынче сено возить?- недовольно прикрикнул он.
- Я, бать, теперя не тяглый. Все, отпахался!- радостно подскочил к отцу Никита, обхватил отца, приподнял над землею.
- Пусти. Пусти говорю, скаженный,- отец отдышался, поглядел на сына внимательно.
На шум из избы выглянула мамка, отирая руки о подол.
- Сказывай порядком, что стряслось.
Никита, как мог по порядку рассказал обо всех делах; мать, слушая сына, прижала к губам передник, тихо плакала; отец кусал ус, качая головою.
- Тааак…Что ж мы-то с матерью делать-то будем, а?- тихо сказал он, когда радостный Никита замолк.- Об том думал?
Никита даже опешил от такого поворота.
- Растили тебя, растили. Думали, на старости лет подмога нам будет, а ты вот как,- сокрушенно продолжил отец.
- Так как же, батя? Я ж как лучше хотел,- растерянно моргая, глядя то на мать, то на отца, проговорил Никита.- Неуж лучше всю жизнь на монастырь горбатиться, а, бать?
- А мы как жа?- повторил отец.- Мы-то с мамкой остаемся. Работы- то мене не станет. А!- отец махнул рукой, запрыгнул в воз, тронул поводья, и Буланка послушно потянул подводу со двора, мотая головой.
- Бать, постой, бать! Мамка, ну, ты скажи!- Никита заметался от одного к другому.- Я ж не ухожу. Я ж с вами. Я ж вам… Ну ведь за службу князь наградит. Я вас из холопства выкуплю. Мам, ну, скажи ему.
Мамка ничего не сказала, только промакивала слезы концом платка.
- Да ну вас!- Никита в отчаянии махнул рукою, запрыгнул на задок телеги, уткнулся лицом в колени.
За весь день, что работали в поле, отец не сказал сыну ни слова. Никита тоже молчал, хмурился. Да что они понимают! Всю жизнь, как пришел из Новгорода отец в Тверь, горбатились на хозяев, с того и жили. А ему, Никитке, такая жизнь улыбнулась! Походы, сечи, дальние города, весь свет! И уважение. Вона, какие парни у князя в дружине! Как выйдут на ярмонку, как распахнут мошну- только держись! Никто обидеть не смеет. Гости пред ними стелятся. Оно конечно, по уставу жить непросто, да зато и не скучно. То поход, то охота, то татей в лесах ловить. А там, глядишь, в десятские выйду, а потом и в соцкие. Нет, ничего родители не понимают. Ну их, сами после спасибо скажете.
[1] Первый нежилой этаж, использовавшийся для хозяйственных нужд.
[2] Отдельное строение или пристройка, где размещались дружинники.