Гордые тени гор тянулись к небольшой деревушке на берегу тихого поросшего по берегам высоким камышом озера. Ни одного звука не доносилось с той стороны, ни один петух не провожал в этот вечер солнце, не залаяла ни одна собака. Лишь одна корова тихо брела возле забора на краю деревни, дожидаясь, когда откроются ворота. Но никто не спешил укрыть на ночь кормилицу — и ни в одном окне не зажегся свет. Мрачные дома становились все темнее и темнее. И вдруг, словно по волшебству, вспыхнули, как свечки: над озером запахло гарью — туман стал черным.
— Вы меня поняли? — волнуясь, проговорил молодой человек в порванной мантии. — Вы все, все будете меня помнить! — глаза его блестели нездоровым блеском, на губах застыла блуждающая улыбка. Был он худ, в кровоподтеках, скулы, нос, подбородок торчали остро. На самом видном месте на шее остался след веревки.
— Сурим, ты дурак? — голос девушки в белом свадебном платье задрожал. — Всем-то зачем было мстить?
— Думай, что хочешь, но вам, отрепышам, места в моем краю не было и не будет! — высокий крепкий мужчина, связанный по рукам и привязанный к дереву, повернул голову к девушке. — Я давно говорил, Мари, что глупая твоя жалость и его больное воображение до добра не доведут! Он же возомнил себя колдуном, он ступу себе строгал! — глаза его налились яростью. — Слышишь, ты! Я тебя из-под земли достану! — с ненавистью бросил он.
— Я надеюсь, вы поняли меня? — снова проговорил молодой человек, внезапно успокаиваясь. — Я сегодня поверил в свою звезду.
— Отпусти нас, Сурим. Может быть, там кто-то еще жив, — со слезами в голосе попросила девушка.
— Нет. Все, кто хотел меня убить прошлой ночью, мертвы. Ты одна проявила сострадание. И я прощаю тебя. Но не настолько, чтобы позволить убежать от гада, который заставил меня встать на колени… — он замолчал, лицо его исказила брезгливость.
— Ну, так договаривай! — оскалился в усмешке мужчина, привязанный к дереву. — Ох и поржали мы!
Молодой человек не обратил внимания на его слова.
— Ты будешь спать с ним в одной постели, ты будешь делать то, что они заставили сделать мою сестру, ты будешь бояться его… Каждый день! — он взглянул на девушку с жалостью, но взял себя в руки.
— Сурим, а тебя… разве тебя не нужно бояться? Ты же убил их всех! Всю деревню! После того как твою мать… твоих родителей… — девушка ненадолго примолкла. — Моя мать никогда не гнала тебя и Злату от нашего дома, мы помогали вам! Их за что?
— Мари, я носил бы тебя на руках, и ты это знаешь. И сегодня ты поступила опрометчиво, когда отказалась уйти со мной, но, если ты так решила — это твоя судьба.
— Ты сошел с ума! Неужели ты думал, что между нами что-то могло быть? — всплеснула девушка руками. — Где бы мы стали жить? В вашей развалившейся избе? Чем бы мы стали кормить детей? Ты напрасно подобрал этого бездомного пса, лучше бы ты купил козу. Но ты никогда не работал, как другие. Твоя вера в чудеса затмила твой разум.
— Я бы построил для тебя дворец… Но сейчас мы уходим, — молодой человек погладил по волосам спящую девчушку, слегка потрепав ее. — Злата, просыпайся. Нам пора.
Девочка открыла глаза и сразу испуганно сжалась, заметив неподалеку от себя мужчину, глаза которого хищно сверкнули, и спряталась за спину брата, подбирая разодранный подол окровавленного платья.
— Ты дорого заплатишь за мою семью! — поклялся, зло дернул веревку, но она оказалась крепкой. — Из-под земли достану тебя, щенок! Вам это не сойдет с рук!
— Сойдет! — с презрением бросил молодой человек.
Он поднял девочку на руки, усаживая в деревянную выдолбленную из дерева вместительную открытую кабину-корыто, установленную на странной конструкции из железа, укутал потеплее одеялом, бросил туда же рюкзак, сел в корыто сам, подзывая беспородного пса на трех ногах, который сам запрыгнул в корыто, улегшись в ногах девчушки.
— Как только мы поднимемся в воздух, ты сможешь развязать его. Твои руки не связаны, на твоей веревке нет узла.
Мужчина, сидевший по ту сторону костра, громко расхохотался.
— Ты слышала, он собирается полететь в этой бочке! После того, как Бортрок поимел его сестру, у него окончательно снесло крышу! Ты не уйдешь отсюда живым!
— Уйду, — спокойно ответил молодой человек. — Твой мир — одна деревня и пятачок огорода, мой мир — круглая планета, в которой сотни и тысячи прекрасных мест, где не будет ни тебя, ни твоей жены. Переживет ли она пьяную твою выходку, мне уже все равно. Я провел с вами целый день и понял, что все, что я думал о ней, было лишь фантазией. Я мог бы уйти давно, но ты, Мари, держала меня здесь. Я заплатил за свои фантазии такую цену, которая ляжет на тебя вечным проклятием.
Из-под корыта вырвалось голубое пламя. Корыто поднялось и ненадолго зависло в воздухе, остановившись над верхушками деревьев — и вдруг исчезло, растворившись в темном небе среди россыпи звезд.
Девушка, наконец, освободилась от веревки, бросившись на помощь мужчине.
— Ты видела, он поднялся в воздух, — хмуро сказал он, разминая затекшие руки. — Если это корыто и в самом деле умеет летать, нам их не догнать.
— Забудь о нем, — девушка с тревогой взглянула в сторону деревни. — Что мы будем делать?
— А все ты, — недовольно бросил мужчина. — Знал бы, что у вас что-то было, обходил бы десятой дорогой! Прознает кто в деревне, позора не оберусь. Лучше б я женился на Бояве. Видная девка, статная, и надел земли в приданное дали, не в пример твоему отцу. Алехандр пропьет его, или спустит в кабаке в кости.
— А ты как будто не знал, что он влюблен в меня! — упрекнула девушка. — Зачем ты позволил Ботроку издеваться над его сестрой?
Мужчина отвернулся, скрыв усмешку, но она не ускользнула от девушки.
— Ты хотел его унизить? Зачем? И ты… ты тоже?
— И Валдис, и Крут, и Рамир. Какое это имеет значение? Она сама этого хотела, обыкновенная потаскушка. А не хотела бы, не полезла в реку голой.
— Она же ребенок! Злата — ребенок! Ей всего двенадцать! — ужаснулась девушка. — Как ты мог? Ты же говорил, что любишь меня!
— Ну да… А что, я должен был тебя перед свадьбой испортить? И на что бы ты мне порченная сдалась? Больно бывает только раз, а потом приятно! Да, не святой! Скажи спасибо, что тебя парни обходят стороной, а то бы ворота мазали дегтем. Мы никого не убиваем и не сжигаем дома. И хватит ныть! Все это в прошлом. Теперь ты моя жена. Пойдем, надо посмотреть, может, хоть что-то осталось.
Дорожка из приятой травы обогнула пруд, нырнула в небольшой перелесок, за которым снова вышли на озеро. Мужчина шел неторопливо, но широким шагом, девушка его едва поспевала за ним, собирая подолом сухой репейник с обочины. И внезапно мужчина остановился, заметив застывшую на берегу фигуру старика.
— Дедо Валькирий, — девушка подбежала к старику, тронув фигуру за плечо.
— А? Что? — встрепенулся старик. — Что это я, заснул? — Он протер глаза, подергал удочки, проверяя наживку: — Вот зараза, не клюет! Место-то вроде прикормленное.
— Дедо, что с деревней? — девушка с тревогой заглянула в его лицо.
— А что с деревней? — не понял старик, оглянувшись. — Стоит! Да, не клюет. Перейду на другое место, — старик подобрал банку с наживкой, положив ее в корзину, смотал удочки.
Девушка перевела взгляд в сторону деревни, и лицо ее медленно вытянулось: туман быстро рассеивался, открывая нетронутые огнем дома, разбросанные по берегу. Где-то уже зажигали свет. Тишина внезапно резанула уши стрекотом кузнечиков, кваканьем лягушек, и словно по команде запели петухи, залаяли собаки, а на краю деревни прокричал голос бабы Марены:
— Зо-орька, Зо-орька…
— Ты посмотри, он никого не тронул! — радостно воскликнула девушка. — Я чувствовала, я знала, он не мог!
— Слабак, — презрительно сплюнул мужчина. — Ладно, домой пошли. Нас, наверное, потеряли. Я проголодался. Сходил, называется, сорвать цветочек. Этот гаденыш знал о нашей заимке, — он вынул из кармана записку, бросил ее на землю. — Следил за нами не первый день.
— Нет, — отшатнулась девушка в испуге.
— Что значит, нет? — опешил мужчина. В голосе его прозвучало нетерпение.
— Нет, — едва слышно прошептала она, тоскливо обратив взгляд в ночное небо, где исчезло корыто деревенского молодого мага.
Глаза мужчины, как там, на поляне, налились кровью.
— Сука! Ты куда смотришь?! Ты мне жена, и будешь делать то, что скажу! И встанешь, и ляжешь! А то на всю деревню заявлю, что порченная была! — он резко схватил ее за косу и намотал на руку, с силой ткнув кулаком под дых. — Вперед меня побежишь! — погрозил он, махнув кулаком у носа. — Я выбью из тебя дурь! На меня смотри! В глаза мне смотри! Мать твою! — удар ногой заставил девушку упасть на колени. Еще один удар — и из носа побежала кровь. Девушка, охнула, хватая воздух ртом.
Старик Валькирий с прищуром усмехнулся в бороду, помог ей подняться.
— Правильно, Матеуш, крепким будешь мужиком. А ты мужу не перечь. Пока в девках ходят — баловство на уме, а мужняя жена должна и сапог снять, и стол накрыть, и деток нарожать. Иди, иди, — благословил он испуганную девушку. — Завтра у тебя все будет по-другому.
Она шла за мужем, с тоской глядя в небо. Дом… Дом — полная чаша, работящий богатый муж… Из рассеченной губы текла кровь, и кровью обливалось сердце, вспоминая нищего фантазера, с которым она отказалась бежать ради этой чаши.