Семья - это.. выдумать сказку
Глава 4
(о подарках парижанам, о том, чем пахнет театр, о каштанах прошлого)
Нужна ли правда? Покровы, маски -- они уютны -- это защита. В конце концов -- это развлечение. Или?..
Пока три девушки угощаются круассанами в домике напротив, Леся и Ваня подрёмывают в автобусе. Автобус мчит по шоссе, обсаженном высокими гладкоствольными деревьями. С каждой минутой Париж всё ближе, а там -- друзья, вечеринка в честь прибытия и беседы до утра обо всём, и конечно же, об искусстве.
Из семи с половиной миллиардов людей на планете, Леся говорит правду только одному человеку. Ване. Целая история как он достиг подобной милости. Когда-нибудь об этом стоит рассказать всё. Во Франции она оказалась именно по причине замкнутости, точнее, ради решения этого вопроса.
Леся, хотя и послужила пару лет в театре, и можно подумать, что любит внимание и поговорить, как ни странно, в кругу общих друзей не спешит проявляться. Обычно она устраивается у Вани под бочком, запускает руки под его свободную рубашку и затихает. Её неизменно душистые густые волосы, настолько насыщенные рыжими оттенками, что кажется, богаче палитры не бывает, прикрывают в такие минуты часть лица, и Лесе чудится, что она внутри шалашика. Нега разливается от всего этого: и от приглушенных голосов, точно не здесь говорят, а в дальней комнате; и от неяркого торшера с кругом света на потолке; от тепла ваниного тела, такого своего-близкого; и хочется, чтобы томные минуты продолжались долго-долго.
А сейчас в автобусе тоже почти как среди друзей, ведь Ваня рядом, и тесно прижатые друг к другу, вдвоём они несутся в этом автобусе навстречу событиям.
-- Леесь, ты спишь? -- Ваня, чуть приоткрыл один глаз, не поворачивая головы, -- ты маску взяла?
Тишина подсказывает, что Леся мирно спит. Однако, Ваня, хотя и не видит, так это или нет, не поддаётся, он знает, что его подруга откликается не сразу. Действительно, через минуту он слышит ответ.
Другой торжествовал бы, довольный своей проницательностью, радовался бы и Ваня, если бы не привык уже.
-- Взяла. Может, к этому подарку ещё что-то прикупить?
-- Скромнее надо быть.. Здесь излишние дары как-то не приветствуются.
-- Разве я спорю. -- Она касается коленом его ноги, поглаживая, насколько это возможно, когда джинсы трутся о джинсы.
-- Леесь, а ты смогла бы проходить в маске день, неделю, месяц?
-- Легко. В маске хорошо, если она нежная, из байки, например.
-- Я бы не смог.
Они молчат, каждый думая о своём. Слышно ветер вдоль окон, гул шин, полусонный улей соседей-пассажиров. Ваня дремлет, и Леся, склонив на его плечо голову, почти уходит в полусон, но вдруг просыпается. В окнах, в лёгком мареве солнца, будто занавешенного полупрозрачными тканями облаков, появляются первые дома, их всё больше, и вот открывается панорама города.
Хочется скорее вдохнуть неповторимый воздух Парижа, Леся ещё не слышит его запах, но ей кажется, он есть. Каждое место имеет свой запах. Она вспоминает театр, репетиции, сцену. В театре общий запах состоит из множества оттенков, как большой букет из разных полевых цветов. В фойе пахнет мебелью и мытым полом, в гримёрке почему-то клеем и старыми чемоданами, а в костюмерной встречает плотный горячий запах только что отутюженного белья.
Города. Каждый город Леся узнаёт по особому духу. Если бы каким-то чудом можно было быстро перемещать её из города в город, словно по волшебству, вмиг, и завязать ей глаза, она не ошиблась бы ни с одним городом.
-- Это мы где? -- Ваня смотрит в развёрнутую карту, слышно, как мягко открываются двери автобуса, и Леся выпрямляется в кресле. Кто-то уже идёт по тесному проходу, выставив перед собой сумку, следом напирают, волнуются, голоса как в праздничный день на ярмарке -- приподнятые, ошалелые и озабоченные одновременно.
Ваня вытягивает рюкзачок, тёртый многими приключениями, поддерживает Лесю, и вот уже он, Париж -- смотри, дыши, гуляй.
Улица Риволи. Снуют пешеходы, среди них один, другой в шарфах, повязанных то просто, то затейливо, то несусветно намотано без концов. Карта показывает, что нужно пройти чуть левее или наоборот правее, и вверх по карте, на север. Но лучше идти ни влево, ни вправо, а напротив, на метро -- быстрее и надёжнее, не заблудишься.
-- А это Булонский лес!
Ваня смотрит на нежный пальчик подруги, который остановился на карте на одном из немногих зелёных островков, и понимает, что в ближайший час Монмартр их не встретит.
-- Сколько тут пройти? Километр, два? Я хочу увидеть лес, по которому когда-то скакали мушкетёры.
-- Сейчас? -- слабая надежда звучит в голосе и тут же гаснет.
-- Да!
-- Пошли. Кажется, вот в ту улицу.
Пешеходный переход. Как тут малы пространства, какой узкий тротуар и как быстро можно перейти узкую улочку. Под ногами обычный антрацитовый асфальт в необычных светло-серых пятнышках -- это жвачка, втоптанная множеством ног.
-- Почему ты не смог бы ходить в маске, -- вдруг вспоминает Леся. Она берёт Ваню за руку и довольная спрашивает скорее из праздности, нежели из интереса.
-- Не люблю лишние предметы на себе. А вообще маска -- символ скрытности.
Леся вдруг смеётся.
-- Ваня, ты и спишь-то без одежды совсем. Ну, может, скрыть что-то -- это и хорошо. Зачем говорить то, что человеку больно или не приятно?
-- А зачем льстить, если это не правда? Может, можно так сказать, чтобы и честно, и не задевая чувства.
-- Ты веришь, что такое реально? -- Леся пристально смотрит на Ваню, в её зеленовато-карих глазах скачут смешинки, но в то же время всё лицо напряжено в ожидании, словно бы она боится и одновременно хочет узнать решение задачи.
Они останавливаются на перекрёстке, склоняются над картой, затем шепча нужную улицу, читают на здании названия улиц -- с одной стороны угла и с другой, находят свою, продолжают путь и вновь окунаются в беседу. Ещё перекрёсток, другой, вот и пришли.
Они входят в пространство, где "скакали мушкетёры". Рядом пискает птичка и упархивает.
-- Это лес?.. Точно?.. Булонский?.. -- в голосе подруги нарастающие нотки разочарования.
-- Другого здесь нет.
-- Но это парк! -- восклицает Леся и уже тише добавляет, -- только без лавочек и тротуаров.
-- Идём обратно?
-- Так как же? Может дальше будет лес, может это только так с краю?.. Как мало деревьев, очень странно..
Она чуть не плачет, и тут Ваню озаряет.
-- Это волшебный лес, в нём главное не деревья, а шлейф веков и истории, -- вдохновенно начинает Ваня, -- ты только подумай, сколько всего тут происходило! Здесь же каждый метр пропитан событиями. Может, вот у этого каштана, когда он был ещё тоненьким деревом, отражая удар, смахнул шпагой лист какой-нибудь граф. А вон там стоял другой каштан, уже старый, но ещё цветущий, сейчас его уже нет, но тогда под ним каждый вечер тайно встречались будущий знаменитый писатель и его любимая. И свет луны помогал им видеть дорогие черты друг друга. В ветвях, невидимый, рождал свои трели скромный птах, прислушиваясь к похожим переливам вдалеке, замолкал и начинал снова.
Леся оглядывается, они идут дальше, забирая всё левее, и вот выходят к краю, тут видна улица и на ней мало прохожих.
-- Потрясающе. -- Леся поворачивает к Ване счастливое лицо. -- Ты только что доказал, что маски -- это наше всё. Без них мы просто впали бы в грусть и печаль. Лесть и обман правят миром!
-- Миром правят фантазия и творчество. Они -- и есть правда, только увиденная по-другому.