На Покров Пресвятой Богородицы,
или про мальчика Алёшеньку
Рассказ
На Покров Пресвятой Богородицы Алёшенька, мальчик трёх лет, беловолосенький и голубоглазенький сыночек нашего отца Ярослава, пел на клиросе с мамочкой Юлей. Вернее, он рассматривал картинки в весёлой детской книжке и говорил сам с собой.
Как он вышел с клироса, мама Юля и не заметила. Только широко открытыми глазами она уже глядела, как Алёшенька побежал на амвон и – уже в открытые Царские врата… Но с амвона, перед самыми Царскими вратами, я подхватил его за подмышки, посадил на руки и понёс в притвор нашего Пятницкого храма. «Писать записку о здравии», - сразу придумал я.
В притворе я посадил Алёшеньку за длинный деревянный стол на скамеечку и спросил его:
- Ну, Лёшенька, напишем записку о здравии?
- Напишем, дядя Валера. Да, напишем, - дважды ответил мальчик, кивая своей беленькой головушкой.
- Говори, кого ты очень-очень любишь. Маму, да?
- Да, – ответил мальчик и сразу стал называть, кого он очень-очень любит:
- Я люблю… Маму… Папу… Машу… Таню… Настю… Катю… Бабушку… Бабушку… Дедушку… А другой дедушка улетел на небо! – воскликнул мальчик, показывая своей ручкой на небо.
- Давай, и тебя напишем? – спросил я. - Ведь ты же желаешь себе счастья и здоровья?
- Да, желаю, - ответил мальчик.
И я, подумав: «Какой хороший мальчишечка Алёшенька!», чуть-чуть не написав «Тебя», написал «Меня». Итак, как Алёшенька говорил, так я всё и написал.
И вот Алёшенька с запиской в своей ручке и я с Алёшенькой на руках входим в алтарь и кладём записку на комод, который слева от жертвенника.
Спустя минут десять я вхожу в алтарь уже без мальчика и вижу, как отец Артемий, улыбаясь как Алёшенька, показывает отцу Ярославу какую-то записку; отец Ярослав, прочитав эту записки, улыбается, как и отец Артемий, - Алёшенькой. С Алёшенькиной улыбкой отец Артемий показывает и мне эту записку. Я читаю её про себя:
«О здравии
Мамы
Папы
Маши
Тани
Насти
Кати
Бабушки
Бабушки
Дедушки
Меня»
— Это Алёшенька говорил, а я написал, – сознался сразу я.
- Мой? – спросил отец Ярослав.
- Ваш, - улыбнулся я.
И вот все трое – отец Артемий, отец Ярослав и я – улыбаемся как беловолосенький и голубоглазенький Алёшенька.
И тут я вспомнил и, как мне подумалось, не только я, что сказал Христос о детях: «В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное…»
Выйдя из алтаря, я спросил Алёшеньку, который также пел с мамой на клиросе:
- Можно, Алёшенька, я буду как ты?
- Можно, дядя Валера, - ответил мальчик, глядя на меня своими голубыми глазками и пожимая мою руку своей ручкой.
- А я буду как вы, дядя Валера. Ладно? – спросил он меня, заглядывая в карие глазки мальчика Валерушки.
- Ладно, Алёшенька, - ответил я и ещё раз почему-то ответил: – Ладно, Алёшенька, ладно…