Несмотря на долгий спор о судьбе пленного, последнее слово, как ни странно, осталось за орком. Что отвветит он на предложение пришельцев из-за большой воды?
Лео перевёл орку первую часть речи пелорита. Магу и самому уже стало интересно - вдруг, действительно, случится чудо, и орк согласится, что мир лучше войны и "донесет слово".
Сам Снежный Журавль выказал редкое равнодушие к своей участи:
- Зверь, угодивший в капкан, и тот так хочет жить, что, порой, отгрызает себе лапу. Но я воин племени. Честь для меня превыше всего. И я встречу смерть, как подобает воину. Я ваш пленник – вы и решайте. Если вы возьмете мою жизнь за жизни ваших соплеменников, это будет справедливо. Если вы отпустите меня с обещанием донести слово Солнечного Отца мои вождям, я вырежу это слово в своем сердце и передам его в точности. Но у чужеземцев два языка. Один певучий и сладкий как мед диких пчел – для красивых речей, а другой раздвоенный, как у змеи – и им вливают яд в уши. Наш народ не доверяет словам Солнечного Отца. Но если будет таково ваше желание, Журавль донесет их своим собратьям.
- А сам Журавль продолжит убивать всех, не принадлежащих к вашему племени? Вне зависимости от расы, пола и возраста, - уточнил Лео.
- Пока между нашими народами не будет зарыт топор войны или пока не падет последний воин… да, Журавль будет забирать жизни врагов Красных Воронов. А их скво и маленьких детей он отведет к своему вигваму, - решительно заявил орк.
- А... Зачем к вигваму? - удивился Лео.
- Помогать моей скво. Выделывать шкуры, собирать коренья, ягоды и грибы, готовить, шить одежду, заготовлять хворост для очага. Тащить волокуши, когда племя откочевывает на новое место. Работы много! А маленькие дети еще не испорчены вашей скверной, их можно научить Пути, и они станут Воронятами. От наших браков родятся же дети, значит это угодно Духам и предкам, - охотно пояснил пленник.
- Ну как, отец Роланд, обречешь множество людей, эльфов, дварфов и бог знает кого ещё на смерть и рабство, - полурослик повернулся к клерику.
- Нет. Я не обрекаю множество людей, дварфов, и бог знает кого ещё на смерть и рабство, – ответил Роланд. – Я пытаюсь дать всем этим людям, дварфам, и зеленокожим шанс. Шанс не умереть. Не великий шанс, надо тебе сказать… но другого у меня пока нет. Решайте, Лео и Эса.
- Нет уж, - отрезал маг. - Я готов принять твое решение, но хочу, чтобы ты очень и очень четко понимал его последствия. Ты не даешь шанс всем этим людям - это спасение, причем, временно, только для одного конкретного орка. У остальных ты отбираешь шанс на жизнь и свободу. И это - твоя ответственность. Если ты принимаешь ее на себя, - потому что я не хочу брать на душу такой груз, - то отпускай дикаря.
- Тогда я готов к последствиям. Мне нужно, чтобы ты перевёл ему мои слова. Он должен донести эти слова до своих вождей. Это важно.
Роланд сосредоточился, посмотрел в глаза орку и затем медленно, словно впечатывая каждое слово, заговорил:
- Я отпускаю тебя, воин по имени Снежный Журавль, и отдаю тебе твою жизнь. Я хочу, чтобы ты передал вождям племён, которых обидели плохие жадные люди, следующее: мы хотим зарыть топор войны. Никому не нужны смерти, мир – это еда и радость, война – это голод и несчастье. Пройдёт… ровно месяц, и я вместе с ещё одним достойным представителем церкви, и достойным представителем людей, хочу встретиться на этом самом месте с вождями, чтобы достичь согласия. Если… если я погибну до того времени…, то на моём месте будет другой человек, но он тоже будет знать обо всём, что я тебе сейчас говорю. Пусть вожди обдумают мои слова. Пусть придут на встречу. Мы сможем прийти к согласию! Верю в это всем сердцем!
Он коснулся пленника, и коротко пробормотал молитву – жестокие раны воина слегка зажили. Затем развязал верёвки.
- Понял ли ты меня, Снежный Журавль? Донесёшь ли мои слова до вождей племён? Услышат ли они меня?
Лео пожал плечами и перевел, заменив в начале речи "я" на "мы". Знание обычаев диких племен подсказывало, что иначе орк перестанет воспринимать их с Эсой всерьез, а на это маг пойти не мог.
Он не слишком хорошо знал Роланда, а потому слегка опасался за его адекватность. Собственно, это и вынудило халфлинга согласиться на освобождение пленника.
Лео не был ни злым, ни жестоким, но прекрасно понимал, что сейчас своими руками подписывает смертный приговор многим, очень многим... С другой стороны, если клирик сейчас впадет в истерику и они столкнутся с многодневным самобичеванием и посыпанием головы пеплом... погибнуть может еще больше. После разговора с орком маг всерьез опасался уже не только за похищенную девушку... слуги древних богов, недобрых богов этой земли, выбравшие шахты своим домом... Это объясняло многое, и дурную славу этого места тоже. Когда маг думал об этом, между лопаток бежали мурашки. Не страха - какого-то, пока не внятного, предчувствия. А Лео привык им доверять, считая, что это предупреждение от подсознания - сумма мельчайших факторов, забытых знаний и прочие мелочи, которые не в состоянии обработать разум.... И это предчувствие кричало, что надо спешить, иначе случится беда, та беда, которую не исправить...