...Лето, осень, зима пролетели незаметно. Матвей Жирославич, как он велел называть себя, ни в какую не хотел поначалу брать Васильку в ученики. Махал руками, ругался. Какой из тебя коваль, мол? Грудь узка, руки слабы, ноги долгие. Помрет малец у горна, а спрос с кого? С него, с Матвея. Не взял. Всю ночь проревел белугою Василь. Так упрашивал келаря батя, поил медовухою, покуда тот не согласился пособить пред настоятелем. И упросил таки. Тот ходил к боярину. А тут- вот. Ноги- как ноги, не длиннее прочих, чего ему не достает?
Размазывая по лицу обидные слезы, думал Василько о своей кручине. А как начали блекнуть на небе звезды, он уж в кузне был. Развел огонь в горне, положил в костер железную болванку, разложил в ряд молоты, едва не родил- тяжеленные, щипцы и прочие вымыслы кузнецкие, названий коих не ведал. Присел отдохнуть- тут и Матвей явился, кряхтя и позевывая, вошел в кузню и… так обложил Василя по матушке, что он через крапиву сиганул в овраг, как по траве. Почесываясь в лопухах, силился сообразить, чего сделал не так. Уж собрался выбираться, чтоб идти домой, как рядом грохнулось полено- Василь аж подскочил - и послышался голос Матвея сверху:
- Эй, ты, помощничек! Подь сюды.
- А ты драться не будешь?- опасливо откликнулся малец, на всякий случай сменив место.
- Ступай!- прикрикнул дед.
Найдя наощупь полено, Василь продрался сквозь крапиву, подошел к кузне, остановился у входа. Матвей возился у горна, гремел железом. Обернувшись, он строго взглянул на Василя: "Эт тебе что, костер что ль, аль печка?- он кивнул на горн.- А се,- показал на давешнюю железную болванку,- репа?"
Василь стоял молча, насупясь.
"Ты мне бровь не супь, огрызок!"- прикрикнул дед. Василь скоренько разобрал брови по местам. "Ты мне железо отпустил. Хоть бросай таперя его!- и вправду зашвырнул болванку в угол с грохотом. Василь втянул голову в плечи и глаза зажмурил- сейчас вдарит. Не вдарил.
"Ступай сюды!"
Василь подсеменил к горну.
"Качай!"- буркнул дед, подтолкнув его к меху. Василь не поверил своему счастью, как налег на ручки, из мехов со свистом вырвался вихрь, пламя заметалось, угли разлетелись во все углы."Чего творишь, скотина безрукая!- заорал дед, оттолкнул Василя.- Ну, на что ты способен, а? Ну, на что ты мне?!"
Василько присел в угол, ткнулся лицом в колени. Хоть вой, как обидно.
"Чаво расселси?!- возопил дед,- сюды иди, нерусь. Во, как надо". С этими словами он плавно нажал на рукояти, воздух пошел с шипением, без свиста, ровной струей. Пламя от угольев из красного стало голубым, заурчало тихо, потом сильней, вершинки языков обрамились белыми каемками.
"Уразумел? Огонь, он что железо, спешки не любит. Его растить треба, холить. Тады добрый он,- поучал Матвей.- На, пробуй. Вот так гораздо. Не налегай, ровней, ровней… Воо. Не спеши, а то уголь прогорит скоро, железа не разогреет. Белым должны быть навершья, а не весь язык. Воот. Хорош, пойдет. Воон ту железу тащи сюды…".
…И пошло ученье. Василь старался, и дед все мене голосил на него. Поначалу и дрался даже, чем ни попадя, но, видя усердие, охолонул. До дела не допускал покуда, все больше приходилось огонь раздувать, в яме уголь пережигать, подавать, не мешать, воды таскать да по хозяйству помогать. Меж тем, Василь приглядывался к премудрости мастеровой, Матвей, видя это, сердился. Ты, говорит, сопля, не лезь, куды не просят. Время придет, учить стану, а покуда дело твое щенячье. Василь даже ночевал временами в кузне, на полу в углу- не было сил ног до дому дотащить. Мамка, видя сына, плакала- исхудал, носа домой не кажет. Отец приходил, да Матвей погнал его- неча тута шастать без делу.
В тайне от Матвея Василько стал пробовать себя. Дождется, когда дед спать уйдет в слободу, возьмет гвоздь, что подобрал давеча у дороги, или подкову старую, и давай калить ее в горне. И вот в один день гордо показал Матвею свою работу- наконечник стрелы. Неказист, длинен, зато сам сковал! Матвей покрутил его в жилистых руках, повертел, взял молоток, да как треснет по кончику, он и раскололся. Василь только ахнул, рази ж так можно с поделкою. И тут же получил по затылку железными суковатыми пальцами.
- За что, Матвей Жирославич?- со слезами на глазах вскрикнул он.
- За то, что железо спортил. За то, что старших не слушашь,- приговаривал дед, трепля Василя за вихор.- Я те что сказывал? Жди, сказывал. Не спеши, сказывал!
Когда Василь, размазывая по лицу слезы, забился в свой угол, дед устало присел на верстак, потер пальцами глаза.
- Стар стал. Глаз не тот уж. Мочи нет,- будто себе проговорил он.- Эй ты, мастер! Подь сюды. Подь, подь, не бойся.
Он подобрал с полу василькову стрелу, повертел обломок в руках:
- Сколь ковал?
- Три дни, дедушко,- тихо ответил Василь.
- Какой я те дедушка? Три дни-и-и,- передразнил он.- Перекалил. Таковая стрела о щит, о бронь обломится. Точить станешь- пилой пойдет… А чегой- то она у тебя долгая такая?
- Как вышла,- шмыгнул Василь в ответ.
-Вы-ы-ышла,- снова поддразнил дед.- Чисто татарская. Русская стрела короче. И лук слабей татарского. Прикрути такой на нашенскую стрелу, она и полетит оземь. Потому как тяжела, перевешивает.
Василь стоял молча, глядя в пол.
- Сковать железо- не мудрость. Сковать нужно так, чтоб дело было, - стал тихо поучать дед.- Вот, стрела твоя. Обломится даже о землю- и все, не пользовать ее боле. И супротивника не ранит, разве в глаз. Аль кольчуга. Проволока надобна вязкая, чтоб от удара не крошилась, но мялась. А сделай стрелу такой? Сомнется. Середка нужна- не ломкая, не мягкая. Разумеешь? Или меч. Должон быть прочен, но легок. Как то сделать?
- Как? – откликнулся Василько, слушая с раскрытым ртом.
- Наперекосяк!- усмехнулся дед.
- Харлуг?- догадался Василь.
- Эк, хватил. Скорый какой. Пулат сковать захотел. Эвон, сколь хошь на торгу. Тока не пулат то, а проволока мятая. Научись спервоначала железо сваривать. Чтоб посередке железо мягкое, не ломкое, гибкое, а снаружи- твердое. Вот то будет русский меч, суть фряжский. Так-то, измысл[1],- ткнул он пальцами в лоб Василя.
- А харлуг, Матвей Жирославич?
- Харлуг… То секрет. Кажный мастер пруты сомнет да скует. Да у одного- пулат, а у другого- безделица с рисунком. Секрет у кажного свой.
- А меня выучишь, дедушко?- с надеждой спросил Василь. Аж вздрогнул от своей наглости. Матвей поглядел на него сверху вниз.
-Сызнова спешишь?- строго спросил он.- Прогоню поросям монастырским хвосты крутить! Всему свой срок. Успеется...
[1] Измысл- в данному случае шутливое «мастер». Позже измыслами звали первых инженеров.