Продолжение. Начало можно прочитать по ссылкам:
Первый поход Петровича в горы. Часть 1.
Первый поход Петровича в горы. Часть 2.
Первый поход Петровича в горы. Часть 3.
Первый поход Петровича в горы. Часть 4.
Пик Гайдара, как оказалось, был за нашим лагерем. Перешли через полянку, через небольшой ручеек, лесочек, и вот оно – подножие. Мы цепочкой, как козлики или зайчики, кому как больше нравится, прыгаем по камням, медленно набирая высоту. Подъем оказался довольно простым, я стараюсь быть первым, хочу первым увидеть вершину.
Перед моими глазами маячит край горы. С каждым шагом, с каждым прыжком по камням край становился ближе. Полчаса пролетели незаметно, и вот он, край, вот она, заветная вершина! Я уже представляю как я касаюсь неба, как подомной проплывают облака и я от счастья пускаю скупую мужскую слезу!
За краем вершины не оказалось… Такая же стена из валунов, такой же высоты, что мы только что прошли. Немного отдохнули, и снова вперед, к вершине. Я карабкаюсь по камням и думаю: "Правильно, не может быть вершина так близко, на Караташ мы дольше поднимались. Но там мы были с рюкзаками, а здесь налегке." Я весь в мыслях, в предвкушении своего первого покорения настоящей горы, ПИКА! Край так близко, остаются какие то несколько метров и должна открыться вершина. я напрягаю все свои силы, делаю рывок . И вот она! Очередная стена камней.
Опять разочарование, опять подъем. Мы лезем в гору, ползем по камням как пауки, кто на трех, кто на четырех конечностях. Мы поднимаемся к вершине, но она постоянно от нас ускользает, как горизонт. Это не гора, это какая-то пирамида ацтеков, нам с нижнего этажа видно только следующий этаж, который мы принимаем за вершину, сколько там еще таких этажей? Я уже не верю, что мы сможем подняться до самого верха, уже шесть раз я представлял как я буду выходить на вершину, но опять это гребень, очередной этаж и впереди стена камней. Силы на исходе, я начинаю ненавидеть пик Гайдара, не так я себе представлял восхождение, думал будет трудно физически, но здесь тяжело морально, это какое-то испытание веры, веры в то, что вершина существует...
Перерывы на отдых стали чаще и длиннее. Я сбился со счета этих граней, этих обманчивых этажей, прежде чем кто-то закричал:
– ВЕРШИНА!!!
Я рванул вперед, пара минут, и О БОЖЕ!!! Какое разочарование предстало моему взору: огромное плато из валунов, наверное больше чем футбольное поле - это называется пик?? А где острая вершина, за которую можно подержаться, где облака под ногами? Я не просто разочарован, я подавлен.
Мы вяло идем к туру снять записку и оставить свою. На груде камней чугунная памятная плита «Здесь во время Гражданской войны со своим отрядом проходил А. Гайдар». Пытаемся поднять плиту, втроем не получилось, килограммов, наверное, сто. Руководителю рассказывают, что ее забросили сюда вертолетом, и не кто-нибудь, а автор реформ конца 90-х, сам Егор Гайдар, вроде как внук писателя и красногвардейца.
Виктор Васильевич зовет меня, Толяна, девчонок к туру. Мишель снял с ноги свой ботинок:
- Сейчас будем посвящать вас в настоящие туристы.
И предлагает нам принять позу, при которой пятая точка должна смотреть на звезды. Мы возражаем для приличия, но ритуал есть ритуал, и получаем по заднице от опытного туриста посвящение на своей первой вершине. А Виктор Васильевич все это фотографирует, мы смеемся, небольшой перекус, как бонус по глотку буржуйской воды, и обратно спускаемся в лагерь.
К вечеру погода испортилась, закапал мелкий дождь. Мы сидим в палатках уже несколько дней, изредка выбегая под дождь приготовить завтрак, обед или ужин, играем в карты, в «тысячу», учимся считать по мастям, по прикупу, бросаемся фразами заядлых игроков, не совсем понимая их смысл. Дожди не прекращаются.
На третий день непогоды после завтрака Мишель дает команду на сборы. Через полчаса, подгоняемая капающим сверху дождем, наша команда начала свой путь по Золотой долине. Мы идем практически по девственным местам, иногда нам встречались непуганые человеком звери – олени или косули, мы не знали их точного названия, но восторгов и разговоров после встречи с ними много. Мы проходим по болотам, в которых нога утопает по щиколотку во мху или по трясине, покрытой травяным ковром, и шагать страшно, и жуть как интересно. Мы на ходу едим перебродившую за лето прошлогоднюю клюкву, тыкаем палками в черные озера, пытаясь достать до дна.
Мы проходим мимо горы Одинокой, но не можем подняться на нее из-за плохих погодных условий. По графику у нас еще три дня до выхода в люди. После обеда мы никуда не идем, ставим лагерь. Мишель дает команду всем отдыхать, так как завтра будет сложный переход.
За эти десять дней мы многое уже увидели, и сложным переходом нас не запугать, но Мишель не шутил, то, с чем нам пришлось столкнуться, действительно оказалось сложным. Мы прошли через всю Золотую долину и вышли на тропу, тянувшейся вдоль небольшой реки, то убегая в лес, то приближаясь к воде, и вот совсем прижалась. Выбор – или вброд, или по круче метров двадцать. Мокнуть никому не хочется, и мы ползем вверх. То гладкие камни, то мелкая сыпучка под ногами. Склон крутой, страшно сорваться. Цепляемся руками за кустики и травинки. Ноги моментально устают, идти не хотят, дыхалка не справляется. Наверху хорошая тропа, но метров через пятьдесят она ныряет вниз. И снова гладкие камни, мелкая сыпучка. Склон крутой, страшно соскользнуть. Цепляемся руками за кустики и травинки. Немного прошли по берегу и снова вверх. Как назло, выглянуло солнце и стало припекать. Мы мокрые от усталости, отдыхаем стоя, высунув язык на плечо.
Мишель объяснил нам, что такие спуски-подъемы называются прижимами и нам предстоит их все пройти за один день. Такие места мы, конечно, проходили и у Куприяновской поляны, и у Глухариного водопада, но это были прижимчики один или два, но эти… Их было не меньше двух десятков, в конечном итоге мозг отказался их считать.
От усталости и непонимания, когда закончится эта пытка, иногда хочется сесть и заплакать или смеяться долго-долго. От отсутствия сил, от злости на прижимы, оттого, что до отдыха еще далеко. Но каждый в группе шел, закусив губу, и подкалывал соседа грубыми шуточками, желая казаться сильнее. К обеду все прижимы были пройдены и мы вышли к дороге на поселок Балыксу. Сорок километров, и мы дома! Конечно, не сразу дома, а только до электрички дойдем, но это тоже повод порадоваться.
После обеда я, как обычно, начал медленно идти, прихрамывая из-за мозолей, но постепенно из отстающего перешел в авангард. Мишель дал четкие указания с дороги не сворачивать, идти по графику 45/15. В группе лидеров идут два Димана, два Сереги и я, Юрик с Толяном как обычно, в конце, а замыкает группу Мишель со вторым руководителем и девчата. По дороге идти было не очень интересно, мы мечтаем о том, как поймаем попутку и проедем этот унылый участок. Машин вообще крайне мало, никто не останавливался. И нас осенило! Давайте пойдем наперегонки, кто быстрее – рюкзаки легкие, препятствий нет, и мы пошли! Так мы прошли часа полтора, нет, не прошли - пробежали! И только потом вспомнили про указания руководителя, про график. Выбрали полянку и стали ждать.
Основная группа пришла через пару часов… Суровый Мишель рявкнул на нас, мы сидим прижавши уши. Минут пять он своим басом сотрясает горы о нашей мозговой дисфункции, предполагая различные диагнозы. Посчитав профилактический разговор оконченным, он подытожил:
- Раз такие шустрые, то мыть вам боб снаружи! Так мыть, чтоб кот со своими блестящими яйцами завидовал этому бобу!! Вам всем, четверым, поделите сами, кому какую сторону!
Четверым. То есть я, со своей хромотой не попадаю в список шустрых, но ведь я несколько раз за этот скоростной переход был первым.
- Я тоже с ними шел… - мямлю я.
- Вот и отлично, там как раз пять сторон! Десять минут отдыхаем и идем до ужина, – заканчивает разговор Мишель.
Как оказалось, это был последний ужин в нашем походе, за день, задав темп, мы прошагали двойную норму и вышли к поселку Балыкса.
Судя по настрою Мишеля, задание по отмыванию боба не было шуткой.
- А чем мыть? У нас нет ни губки, ни «Фейри», – мы пытались вызвать жалость и избежать наказания.
- Есть трава, есть песок, – Мишель был неумолим.
После ужина я ковыляю на берег реки, к этому времени боб уже сверкал алюминиевыми боками, Серега дошаркивал боковину.
- Тебе достался этот край, - показал он на закругленную сторону с местом крепления ручки. - Слишком поздно пришел, хорошие стороны уже разобрали.
Пока Сергей чистит стенки посудины от въевшейся копоти и нагара, я стираю свои вещи – как-никак завтра встреча с людьми, не хочется выглядеть и пахнуть как бомж.
Моя часть боба черная и жирная от накипи и сажи. Я набираю полную ладонь песка и и втираю его в черный бок. Песок просачиваясь сквозь пальцы медленно забирает с собой нагар. Мои руки покрылись черной жирной грязью. Смесь травы и песка выступает в качестве мыла, и отмывает руки больше формально, чем эстетически. Нагар отмываться не хочет. Пальцы коченеют от студеной речной воды. Я шоркаю боб об песок, шоркаю песком об боб – все вымазал в черной копоти: руки по локоть, колени, лицо, берег вокруг, - все стало черным, но посудина стала чистой, почти как новая, исключая царапины от нашей чистки и вмятины от былых путешествий.
С наступлением темноты мы опять у костра, руководители отдыхают в своей палатке. У нас остался спирт, ну не нести же его с собой в город!
В наше время пить спирт учили художественные фильмы про войну. И мы, как настоящие бойцы, залихватски запрокидываем кружки. Импортное пойло затекает в рот, обжигает язык, горло, пищевод, слезы текут градом.Чьто заботливая рука протягивает запотевшую кружку речной водой:
- Запивай!!
Мы запиваем холодной водой из реки и громко выдыхаем - так пить считалось правильно.
Вечеряли мы недолго, взошла луна, и всю поляну залило золотисто-молочным светом, с реки пополз туман, сначала заполняя ямки и впадины, а потом смелее поднимаясь все выше и выше. Стало зябко, не спасала ни теплая курточка, ни водный раствор спирта внутри.
- Я спать, - прощаюсь я с товарищами. Делаю пару шагов от костра. В глазах темнеет, и в этот самый момент, я ощущаю, как начал подниматься над поляной. Я вижу костер, вот мои друзья о чем-то разговаривают. Я поднимаюсь все выше. Вижу макушки деревьев, всю поляну, весь наш лагерь, берег реки, где мыл боб. Так! Стоп! Выше мне не надо! Нахожу с высоты свою палатку свою палатку, нацеливаюсь и пикирую прямо к себе в спальник!
Утром не торопясь мы собираем лагерь, до поселка меньше километра. В Балыксе грусть и печаль - разбитые дороги, покосившиеся дома времен Очакова, один убогий магазин с сигаретами и лапшой, грязные дети с грустными глазами, старики в пинжаках времен гражданской войны. И жалость к такой цивилизации, и радость от скорой встречи с родными, и восторг от красоты, и горечь скорого расставания - все перемешивается в груди.
Пара часов безделья на рюкзаках на вокзале в ожидании электропоезда да пара часов внутри, глядя на проплывающие за окном поляны и горные вершины, рыбаков вдоль берега и на лодках на реке. Чем ближе к городу, тем жарче в вагоне. На каждой станции заходит десяток туристов с рюкзаками, мешками, веслами и прочим скарбом. Еще ближе к городу вагон наполняют дачники-садоводы. Делятся впечатлениями о посещенных местах, жалуются на плохую рыбалку и бездарное правительство, на плохой урожай огурцов и хороший - малины.
Мы забились ввосьмером на двух лавках друг напротив друга, рюкзаки завалены кучей между нами, мы дремлем с открытыми глазами. Ноги, руки, спины затекли, но двинуться уже нет никакой возможности.
Мой первый поход окончен. Я смог. Я доволен. Я счастлив. Мой первый поход – начало большого путешествия, начало большой любви к горам.