Приветствую вас, уважаемые читатели!
Среди сверстников Стасик крайне остро ощущал своё одиночество. Даже не одиночество, а какую-то свою самость, особенность. На днях Стасик переехал жить в другой район города. "Одиночество" прилипчивой сущностью последовало за ним. Правда, Стасик на сей счет совсем не страдал - это состояние было для него сродни внутренней свободе. Хотя он о таких вещах, разумеется, ещё не помышлял - в силу возраста. В ином качестве, как чей-то друг, он себя совершенно не представлял. Дети сторонились Стасика, а он считал это естественным, будто так и должно быть...
В пока ещё малознакомом дворе Стасик возился с новой игрушкой – ярким, внушительным роботом-трансформером. Стасик сиял от счастья и гордо сжимал в ладошках управляющий джойстик, показывая местной ребятне цирковые номера, которые выделывал робот.
Ох, что вытворял этот робот!
Мальчишки, гулявшие во дворе, издали с интересом поглядывали и на робота, и на Стасика, но подойти не решались. Что-то в облике Стасика их отпугивало.
Что-то... Поди, разбери, что… Обычный мальчишка, улыбается стоит…
Наконец, видимо лидер местного ребячьего сообщества - мелкий бойкий пацан в ядовито-красной шапке с ушами и козырьком, соизволил подойти. Вся стайка под его предводительством засеменила следом и окружила настойчиво вышагивающего робота. Детская площадка была густо усеяна опавшей листвой. Позади трансформера, в ворохе ярко-желтых кленовых листьев, тянулась глубокая борозда.
Стасик, застывший было в нерешительности чуть поодаль от игрушки, бросился на помощь своему пластиковому товарищу.
Пацан-лидер, типа «бугор», выпятив нижнюю губу, с выражением знатока и заправского оценщика, медленно обошёл вокруг робота и, завершив осмотр, наконец-то изрек:
- Да-а-а, барахло-о-о! Мне отец скоро купит в тысячу раз круче! Целый отряд биодронгов! Они подчиняются голосовым командам! Вот, что скажу, то и сделают! Скажу взять в плен твоего робота – и возьмут! А потом разберут его на запчасти!
Затем «бугор» пренебрежительно скривился и со смехотворным величием, словно царёк лилипутского племени, направился обратно. Следом за ним, с завистью озираясь в сторону неподвижного робота, поплелись и ребята.
Но один мальчишка остался. Он стоял и улыбался какой-то неискренней, будто приклеенной улыбкой.
«Видать, он и во сне так улыбается», - подумал Стасик.
- Давай меняться! – предложил мальчишка, по-прежнему улыбаясь странно и двусмысленно.
- А что у тебя?
- Вот!
Мальчишка достал из нагрудного кармана куртки модель «Хаммера» и нагло сунул её в руки Стасику. Тот и опомниться не успел, как мальчишка схватил робота и затараторил:
- Ну, значит, по рукам! Тогда я пошёл!
- Э, э! Стой! Я не хочу менять своего робота на эту машину! Она мне не нравится!
- Ты ж её взял.
- Так я просто посмотреть хотел!
- Ничего не знаю. Мы уже обменялись.
- От-дай ро-бо-та, – по слогам, медленно, будто ртом, не оттаявшим после заморозки у стоматолога, произнёс Стасик и пристально, очень пристально посмотрел на мальчишку.
Глаза Стасика - огромные, с тёмными вишенками зрачков, от обиды и гнева налившиеся кровью, как раскаленные остро заточенные копья, вонзились в узкие щелочки глаз мальчишки. Так хищник вонзает клыки в плоть жертвы – той, которая еще даже не успела почуять хищника и испугаться.
Прохвост вмиг перестал улыбаться, побледнел и как-то весь обмяк.
Стасик воспользовался замешательством противника и вырвал из его неподвижных рук своего робота, а затем вложил в них «Хаммер».
Круглыми глазищами мальчишка тупо уставился на свои побелевшие дрожащие руки, с трудом удерживающие машинку, и едва слышно захныкал. Затем, покачиваясь, как сомнамбула, развернулся и вдруг сломя голову бросился к дому, спотыкаясь чуть ли не о каждый бордюр на пути.
Стасик испытал удивительный прилив силы и бодрости! Что это – восторг от маленькой детской победы? Или...
Так или иначе, но Стасик на всю жизнь запомнил эту короткую историю и её завершение.
Каким-то непостижимым образом он мог влиять на психику людей и черпать в ней силу!
* * *
В 16 лет Стас резко пошел в рост и за одни летние каникулы он, и без того не маленький, вымахал аж до метра девяноста! А к 25 годам прибавил ещё сантиметров пять. Его некогда приметные глаза сделались глубокопосаженными, и теперь взгляд стал далёким и неуловимым. В такие глаза надо долго всматриваться, расшифровывать, гадать, чтобы проникнуть в душу и понять, что за личность они скрывают. Другие черты Стаса выглядели крупными и мясистыми, как и полагается в большом человеке: огромные ладони, словно загребущие лопаты на, пожалуй, излишне длинноватых руках; подстать им размер стопы - этакие лапы. Но, что характерно, Стас, при его росте и габаритах, не горбился, а держался прямо, статно, в поведении же не производил впечатления увальня, как многие люди-бугаи. Напротив, его движения смотрелись на редкость выверенными и четкими, а порой - молниеносными.
Стас охотился в метро, а ещё – на улицах, во время праздничных мероприятий. В общем, там, где сутолока, порой суматошность – обычные явления.
Стас подключался к обывателям-середнячкам, всем своим обликом показывающим: «Я целиком поглощён бытом и суетой. Я редко задумываюсь над смыслом происходящего. Я плыву по течению. Я маленький человек с большими амбициями». Стас нутром чуял людей, принадлежащих к «среднему классу». Среднему – умом, душой, мечтами. Именно такие бестолково гонятся за модой, именно такие с пустой душой и бездумным отношением к вере посещают храмы. Именно они - карьеристы, делопуты, «преуспевающие». Они – не блещущие широтой взглядов на мир и глубиной оценок. Они – либо с выражением постной тоски на лице, мнимого спокойствия, масками беспечности и равнодушия, либо с хитрыми сальными глазками и фальшивыми «голливудскими» улыбками. Всегда подчеркнуто вежливые, но внутренне напыщенные и в любой миг готовые предать кого угодно. Жадно зыркающие по сторонам и высматривающие, чем бы ещё поживиться.
Так искренне считал Стас. Он ненавидел эту серую массу и ни чуточки не стыдился, не жалел и не сомневался, когда крал её жизненные силы.
Просто Стас никогда не задумывался, что на самом деле, так раздражающая его масса состоит, по большому счету, из таких же людей, как и он сам, и что у каждого зёрнышка этой массы есть свой внутренний мир, свои переживания, своя жизнь.
Иногда поток чужой энергии, перетекающей к Стасу, мог неожиданно приостановиться. Стас понятия не имел, почему происходят такие закупорки. Вероятно, мозг донора «ругался» на излишнее энергоистощение и с удвоенной прытью начинал латать бреши в биополе…
Однажды Стас решил подключиться к странному, по его мнению, субъекту. Таких он про себя давно окрестил «одержимо-верующими». Он их легко определял по одежде, поведению, словам и интонациям, а особенно - по лицам и глазам. Стас всегда интуитивно избегал подобных людей. Словно в мозгу существовал какой-то блок. Предубеждение. А тут, надумал-таки подключиться - ради спортивного интереса. Решил поэкспериментировать…
Поздно вечером Стас ехал в метро. В почти пустом вагоне, кроме него, находился ещё один парень - тот стоял сгорбленный, прижавшись к поручню у самой двери. На вид – лет 25, то есть ровесник Стаса. Среднего роста. Очень худой, горбоносенький. Прыщавое лицо. С длинными, прямыми и неряшливыми волосами, собранными сзади резинкой. В грубоватом, видавшем виды пальто, черных мешковатых штанах и поношенных ботинках с толстыми носами и подошвой «платформой». На плече болтается сильно линялый, даже непонятно какой расцветки, рюкзачок.
Стас переместился поближе к парню и прижался к металлической перекладине прямо напротив него – только с другого края двери. Парень, поглощённый чтением книги - тоже потрепанной, как и он сам, совершенно не обращал внимания на Стаса.
«Возможно, библию читает. Или жития святых... Нет, на сектанта не похож…»
Стас «расплылся», обволок парня своим биополем и выбросил эфирные каналы-сцепки.
Прошли несколько секунд. Парень заёрзал и поднял глаза. Значит, что-то почувствовал! Их взгляды встретились. В этот миг Стасу почудилось, будто он врезал по боксёрской груше, одновременно с ударом сделав шаг вперед – к груше, и та, упруго, со всего маху долбанула его по голове!
Парень улыбнулся. Его глаза светились - в них не было ни ненависти, ни насмешки, только спокойная доброжелательность вперемешку с укоризной.
В это время поезд выскочил из тоннеля в «пещерный» зал станции. Остановился. Двери с шипением открылись. Стас, даже не осознав, что это за станция, пулей вылетел из вагона и, тяжело дыша, кинулся к скамейке.
Диктор объявил следующую станцию, двери закрылись, и поезд поехал дальше.
С трудом подняв голову, Стас бросил взгляд на уплывающее лицо парня. Тот оборачивался по мере отдаления вагона и, не отрываясь, будто прощался, смотрел на Стаса. Но уже без улыбки, спокойно и задумчиво.
Стас просидел на скамейке около получаса, широко расставив ноги и низко уронив голову на руки, упёршиеся в колени. Со стороны казалось, что человека сильно тошнит.
Рядом, громко и гулко в пустом зале, зацокали каблуки – появилась женщина в форме, работник метрополитена. Стас резко вскинул голову и посмотрел на женщину. Та быстро отвела взгляд и процокала мимо.
Наконец-то добравшись до дома, Стас сбросил обувь, прошёл в свою комнату и, не разбирая постель и не раздеваясь, устало повалился на диван.
В прихожей вспыхнул свет. На пороге комнаты Стаса возникла мать. Она прижимала к телу запахнутый халат и сонно моргала.
- Стасик, ты что - пьян?
- Нет, я не пьян. Можешь подойти и обнюхать меня.
- Зачем? Я верю...
- Тогда закрой, пожалуйста, дверь. Я очень устал.
Мать тихо прикрыла дверь. По ламинату зашелестели её шаги; на кухне что-то загремело. Затем – тишина. Узкая полоска света под дверью исчезла.
По потолку и стенам тёмной комнаты ползли угловатые создания – преломленный окном свет автомобильных фар. Кот Шерлок, ведомый охотничьим инстинктом, неутомимо бегал туда-сюда по верхним полкам стеллажей и сопровождал весь этот светящийся хоровод. Потом уселся с самого края и стал караулить коварные, непонятно куда вдруг исчезающие отсветы, внимательно отслеживая их путь. Дождавшись, он выскакивал из-за цветочного горшка, выпускал когти, прыгал на обои и рывком вновь прятался в укрытие, поджидая следующую «жертву».
Стас лежал и отстранённо наблюдал за разыгравшимся котом и равнодушно ползущими пятнами света, неспешное движение которых убаюкивало человека, но приводило в азарт хищное животное.
«Да, Шерлок, мы с тобой чем-то похожи. Я – такой же охотник... только охочусь на себе подобных...»
Потом Стас вспомнил о том парне в метро и впервые попытался представить, что чувствовал человек, к которому он подключился…
«Мне кажется, я прочёл в его глазах... точно он пытался сказать: и несмотря ни на что, я желаю тебе добра».
Человек, похоже, осознанно проецирующий на окружающих снисходительность и добросердечие оказался неуязвим! Он не боялся, не суетился – это точно. Будто его оберегает внушительная сила. А Стас? – а он потерял именно ту энергию, которую намеревался похитить у этого неказистого парня. И только за это сейчас Стас ненавидел его! Ох, как он его ненавидел!
Испытывать чувство ненависти и быть слабым – это ужасно! «Бессильная злоба, бессильная злоба...» – в сердцах шептал Стас и ворочался на диване, комкая ткани и перемешивая покрывало с постелью.
«А если я полюблю всех людей на свете? - вдруг подумал Стас и тут же оробел от грандиозности и какой-то недостижимой святости этой мысли. - Возможно ли такое: ко всем – с добром?!»
Стас вспомнил детство: как он, одинокий мальчишка, верил в себя. Разумеется, по-детски, но верил. Эта вера дается человеку с рождения, однако далеко не каждый способен удержать её в зрелом возрасте, порой маскируя отсутствие веры ослиным упрямством и поведением «себе на уме»...
Где она теперь, та вера? Вместо неё скопом навалились сомнения и давят, и душат, и снова давят. Потом словно отпустят, поглядят: жив ещё? - и додавливают…
Продолжение рассказа здесь: часть 2
Подписывайтесь и читайте!
Удачи!
Ваш
