В Пензе люди похожи на болтающиеся поплавки. Все застыли в ожидание и кажется, что ничего не происходит. А на самом деле происходит очень многое: кто-то в кого-то влюбляется, растет уровень антропогенного трансграничного воздействия, ловится рыба. Правда толку от того, что она ловится никакого, всё равно придётся отпустить, иначе штраф.
Пензенский пивоваренный завод «Самко» кончает работу в десять часов. Ворота закрываются, тушится свет в окнах, у входа над козырьком загорается два красных огонька. В детстве я думал, что это приведение и очень боялся, потом бабушка рассказала мне, как работает сигнализация и боятся я перестал, но вместе со страхом пропала сказка.
Последним с завода всегда уходил оператор линии розлива, Михаил Степанович. То ли его работа так увлекала, то ли в семье что-то неладное было. Сам Михаил Степанович о домочадцах рассказывал мало, почти ничего, но все знали, что он женат, и что брак у него несчастливый.
Жил Михаил Степанович в районе Шуиста. На дорогу тратилось больше часа, но Михаил Степанович давно привык к этому, во время пути он рассуждал о жизни, своей и чужой, минуты для него протекали незаметно. Иногда даже Михаил Степановичу становилось жалко, что троллейбус прибыл больно скоро, ему хотелось ехать дальше и дальше.
В этот раз завод закрыли пораньше, руководящий состав устроили для своих корпоратив, рабочих отпустили домой.
Холодрыга на улице держалась жуткая, пока Михаил Степанович добрался до остановки, из его носа, кажется, вытекли все сопли. Уткнувшись подбородком в бушлат, Михаил Степанович покусывал замок поржавевшей молнии. Он ждал прибытия седьмого троллейбуса. Почти все разъехались. Все кроме Михаил Степановича и Васьки Староборцева, комплектовщика первого цеха.
- Ох, ты же блять, красотища какая! – воскликнул Васька, глядя на левитирующие под светом фонаря снежинки.
- Зима! – выдохнул Михаил Степанович.
- Скоро новый год, - Васька достал коробок спичек и пачку Явы, затем попытался закурить.
- Да, новый год…
- Ты в голову не бери, вон моя тоже орёт – это они так любят! – Васька зажёг спичку, но от резкого ветра та тут же потухла.
- Зима и впрямь очень красивая, всё такое белое и блестит.
- Как в президентском толчке! – довольный собственный шуткой, Васька заулыбался Михаил Степановичу. Михаил Степанович заулыбался в ответ. Так они болтали ни о чём, пока не подошла маршрутка.
- Купи ей чего-нить,- крикнул Васька напоследок, затем прыгнул в салон и уехал.
Минут через двадцать подоспел троллейбус Михаил Степановича. Пассажиров набралось немного. Они расселись по одиночке, скрестив руки в замок, и словно молясь кому-то, стали думать про себя. Михаил Степанович смотрел на них и как-то сразу всё в жизни казалось проще. «Значит я не один такой несчастный, значит нас много, значит, если другие справляются, то и я могу»,- рассуждал он.
За окном мелькнула «пятёрочка», здесь Михаил Степанович работал после окончания университета, когда на заводе освободилось место, из магазина он ушёл, но фирменный красный цвет ненавидит до сих пор.
Троллейбус проехал областной родильный дом. Года три назад Михаил Степанович должен был обзавестись сыном, но в результате родовой травмы черепа, ребёнок появился на свет мёртвый.
На следующем повороте будет двор, в котором Михаил Степанович провел детство. Он ещё не забыл, как из напальчника, горлышка бутылки и горсти рябины можно сделать смертоносное оружие.
На Чаадаевской в троллейбус погрузилась бабушка с охапкой полевых цветов. Где она взяла их зимой и почему цветы не замёрзли, Михаил Степанович не понимает и теперь. Почти все места были свободны, но бабушка не заняла ни одно из них, а подошла к Михаил Степановичу и стала ждать, когда он уступит ей своё. Михаил Степанович сперва притворился, что спит, но зудящее чувство стыда одолело его, и он позволил бабушке сесть.
- Ой, да сиди, сиди! - залепетала старуха, устроившись на месте.
- Мне на следующей,- отвечал Михаил Семёнович.
- Ой, а возьми букетик, жену порадуешь!
- Нет, как-то не удобно, но спасибо.
- Да возьми тебе говорю, мне их уже девать некуда.
- Не, бабуль, не надо.
- Возьми, сволочь ты этакая, а то прокляну!
- Жену порадовать? А если она решит, что я дурак? Не знаю, как-то это странно. К тому же зачем они ей? Не сделают же простые цветы человека счастливым? А может правда взять?
- Бери, сынок, конечно. Бери, пока дают.
- Ладно, уговорила, бабка.
- Триста рублёв.
- Етить! Ну ты, бабка, даёшь! Ладно, вот.
В подъезде Михаил Степановича недавно установили домофон с металлическими дверьми. Идея состояла в том, что бы огородить жил площадь от алкоголиков и промоутеров. Но те быстро освоились и уже через несколько дней легко обходили этакую систему безопасности. А вот к грохоту металлических дверей жители так и не привыкли. Каждый раз, когда кто-то входил или выходил, по всему стояку раздавалось инфернальное «БОМ!» С этим самым «БОМ!» в голову Михаил Степановича крепко влетела мысль: «А может мы никогда больше не будем счастливы?»
После родов, жена Михаил Степановича, сильно отяжелела душой. Прежде мечтательная студентка Вика превратилась в безжизненную продавщицу Викторию Николаевну. А ведь когда-то Вика и Михаил состояли в альпинистском клубе. Раньше они способны были покорить Кавказ, а теперь разве что антресоль с ёлочными игрушками.
Поднимаясь по лестнице, Михаил Степанович задел ногой наполненную тлеющими окурками консервную банку. Точно метеоритный дождь, вниз устремилась сотня тысяч оранжевых огоньков, освещая тёмные катакомбы многоэтажки.
Дверь открылась не сразу, Виктория Николаевна не ждала мужа так рано, наверное решила, что кто-то ошибся квартирой. Но Михаил Степанович настаивал, что бы его впустили, и продолжал вдавливать звонок в стену.
Увидев мужа с цветами, Виктория Николаевна несколько замялась, не зная, что можно сказать, а когда Михаил Степанович протянул ей руку с букетом, она и вовсе испугалась. За два года работы в продуктовом магазине Виктория Николаевна отвыкла от цветов, мимолётных влюблённостей, трогательных прогулок вечерком, отвыкла быть женщиной.
- Не знаю, Миш, как-то это странно.
- А что странного? Захотел сделать жене приятное. Что странного?
- Ну зачем они мне?
- Не зачем, просто так – смотреть и радоваться.
- Дурак ты, Миша, дурак!
- Так и знал.
- Дурак, какой же ты дурак. Я же теперь не засну. Я же теперь счастливая!