Димка сидел у костра, лиственничные сучья горели жарко, постреливая сучками и бросая в глаза едкий дым. Было уже за полночь, ему не спалось в балагане и он вылез наружу. Подбросив тонких сухих веток, раздул еле тлеющие угли и подвесил на таганок чайник. Было очень душно, как перед грозой, липкая духота обволакивала и клонила в сон, но уснуть он не мог. Он уже изрядно покрутился на своей постели из мягкого сена и поэтому твердо решив подольше не спать упорно сидел у костра и ждал чай.
Сенокос был в самом разгаре, они с отцом уже поставили три стога, но заканчивались харчи и батя собираясь за продуктами домой, решил добыть мяса. Он рано ушел на солонцы, а Димке как он не просил отца взять его с собой, пришлось остаться. Ему уже удавалось добывать козла - гурана, отец в прошлом году брал его с собой в лес и посадил отдельно, на старые уже толком не хоженные солонцы. Каким то чудом туда пришёл молодой, прошлогодний козлик и Димка, несмотря на бешенную дрожь в руках сумел в него попасть. А сегодня не взял, сказал что табор тоже нужно кому то охранять, батя у Димки строгий, не поспоришь. Их сенокосные угодья располагались в небольшом распадке, в десяти километров от посёлка.
Рядом проходила железная дорога и локомотивы часто нарушали вековую тишину тайги своим рёвом. Рядом где то совсем близко возле табора вдруг закричала кукушка "кукушка, кукушка сколько мне жить осталось" загадал Димка и поднял голову вслушиваясь и боясь пропустить свои годы. А когда опустил глаза, замер, возле костра сидела бледная тёмноволосая женщина. а с обоих боков к ней жались дети. Девочка лет наверное семи и светловолосый мальчик, с пронзительно синими глазами. Они ничего не говорили и только тянули к костру свои словно бы замёрзшие руки. Димке и самому вдруг стало холодно, куда пропала июльская жара? Они и одеты были не по погоде, на женщине какое то тёмное пальто и серый платок на голове, на мальчике маленькая телогрейка и серая суконная кепка, девочка тоже была в пальто и шали. Димка не испугался нежданных гостей, но он впав в какой то странный ступор, даже не подумал заговорить с ними. Они сидели и смотрели то на костёр то на друг друга.
Вдруг в ветвях лиственницы под которой стоял балаган, снова завела свою песню непоседа кукушка. Димка вздрогнув от неожиданности взглянул вверх, а когда снова опустил глаза гостей не было. Догорали дрова в костре, выкипал уже давно бурливший чайник и странно, вдруг стало теплее, снова навалилась эта липкая духота. Заворчало небо, вдали над сопками блеснули молнии и на землю мелкими камушками упали первые капли дождя. Димка залез в балаган и свернувшись калачиком заснул под мерный бой дождевых капель. Когда он проснулся, тайга умытая дожём сияла всеми оттенками зелёного, а заливные луга их покоса стали изумрудными. Отец что то весело напевая, шевелил костёр, на большой сковородке шкворчала козья печень и вкусный запах бил в нос, заставляя посасывать живот.
Когда Димка рассказал отцу о ночных гостях, тот задумался и помолчав сказал: "ты сынок правильно сделал, что не прогнал их от костра, несчастные они. Я ведь тоже их видел. Когда то давно сразу после войны, здесь на перегоне насмерть сбило женщину, с маленькими детьми. С тех пор они иногда являются людям, то поесть просят, то погреться, только не говорят ничего. Я их сам когда впервые увидел, думал померещилось и говорить кому то боялся, а потом уже от ребят путейцев услышал о них. Вон там, под сопкой они похоронены".
Над тайгой светило солнце, начался новый день и новая жизнь и не было в ней места смерти.