Надо иметь мужество пожертвовать немедленным успехом ради более важных вещей.
Фридрих Энгельс
Ненашев считал себя литератором, и, в общем, не без оснований — он написал-таки несколько десятков рассказов и даже один роман (который, как и большую часть ненашевских рассказов, никак не удавалось опубликовать). Свою литературную деятельность Ненашев начинал с поэзии, поэтому у него было, вдобавок ко всему прочему, множество стихов. Но слова «писатель», «поэт» звучали для Ненашева слишком громко, претенциозно, как титулы. Примерять на себя эти титулы он стеснялся. Пока. Может быть, потом, когда действительно заслужит...
Хотя время от времени Ненашев, конечно, задумывался — а где она, та грань, отделяющая простого литератора от писателя? Когда получаешь право назвать себя настоящим писателем и что для этого требуется? Сколько страниц нужно исписать, какими тиражами издаваться? Каких добиться премий, званий и наград? Неужели только этими количественными показателями измеряется «настоящесть» писателя? Ненашеву хотелось думать, что нет.
Скажем прямо — Ненашев верил, что рядовой литератор превращается в настоящего писателя, когда создает Настоящую Вещь. Такую великолепную штуку, которую не стыдно дать прочесть кому угодно. И Ненашев старался. Он работал на совесть, и многие вещи, которые выходили из под его пера (точнее, из под клацающих по клавиатуре пальцев), казались Ненашеву очень даже неплохими — даже, скорее всего, таковыми и являлись. Но все-таки это было не то. Настоящая Вещь никак у Ненашева не получалась. И это его мучило — не давало спать ночами, а днем вызывало приступы нехорошей зависти к более талантливым собратьям по литераторскому цеху. Не позволяло почувствовать себя счастливым.
И вот однажды Ненашев проснулся, озаренный необыкновенным чувством. Он сначала даже не понял, в чем дело. Поглядел на часы — было 4:53, то есть совсем рано. Ненашев снова улегся в постель, и тут вдруг понял, что его разбудило его самое настоящее вдохновение. Такого сильного творческого подъема он не испытывал уже много лет. А может, и вообще никогда ранее не испытывал.
С этим надо было что-то делать. Ненашев, не вставая с постели, взял телефон, открыл приложение для заметок и стал лихорадочно вбивать в экран одним пальцем начало Настоящей Вещи. Несмотря на озарение, на четвертом абзаце рука Ненашева совсем устала с непривычки. Тогда он сохранил написанное и решил сесть за более привычный ноутбук, но вместо этого отложил телефон и уснул счастливым сном.
Пробудившись утром, Ненашев испугался — а вдруг что-то забыл? Но нет, ему без труда удалось восстановить сюжет Настоящей Вещи во всех деталях. Облегченно, выдохнув, Ненашев решил поскорее переделать все неотложные дела, намеченные на день, вернуться домой и засесть за рассказ. Да, это был всего лишь рассказ — но какой! Какой!
Ненашев наскоро выпил кофе, оделся и с легкой душой выскочил во двор. Начиналась весна и, несмотря на морозец, громко пели птицы. И сердце Ненашева пело вместе с ними.
Ненашев торопился, а дела делались очень медленно. Нет, вроде все получилось, но заняло гораздо больше времени, чем планировал литератор Ненашев, увлеченный одной лишь идеей дописать свой превосходный, самый настоящий рассказ. Настоящую Вещь.
Около пяти часов пополудни Ненашев наконец-то освободился. В нетерпении он достал телефон, чтобы вызвать такси и скорее добраться до рабочего стола с ноутбуком, но телефон вдруг зазвонил сам.
— Да! — заранее ожесточившись сердцем, ответил Ненашев. — Слушаю!
— П-привет, дружище, — ответил телефон голосом старого приятеля Ненашева, Женьки Сабанеева. — Как д-дела?
— Пока не родила, — ответил Ненашев грубо. — Я занят, давай быстрее. Чего хотел?
— За-а-а-анят, значит, — протянул Сабанеев. И непонятно было, почему у него так получилось — то ли от того, что страдал заиканием, то ли вправду обиделся.
— Говори, Жень, — сказал Ненашев мягче, — не тяни резину.
— Да ничего я не тяну, д-дружище, — помолчав, ответил Женька. — Звоню, потому что о-обстоятельства так сложились, п-понимаешь?
— Случилось что-то?
Оказалось, что да, случилось. И Ненашев вместо того, чтобы отправиться домой, поехал-таки к Сабанееву, с которым, кстати сказать, и не виделся-то уже несколько лет. Ведь жизнь устроена таким странным образом, что не всегда прилично делать то, что хочешь. Даже если хочешь очень сильно.
В общем, домой Ненашев вернулся ближе к полуночи. Он сбросил куртку в прихожей и сразу же направился, на ходу размотав шарф и даже не разувшись, к ноутбуку. Присел за свой стол и стал в нетерпении барабанить по его лаковой поверхности пальцами, дожидаясь загрузки.
Наконец-то! Ненашев, засопев в предвкушении, жадно ударил по клавишам:
Этот день начался не так, как обычно.
Поставив точку, Ненашев удовлетворенно хрюкнул и снова занес руки над клавиатурой. Но прошла секунда, другая, третья...
Ненашев вздохнул и, улыбаясь чему-то внутри себя, закрыл ноутбук.
Просто он вдруг понял, что вдохновение, которое разбудило его ночью, теперь останется с ним навсегда, и незачем так суетиться. Настоящая Вещь не забудется, не сотрется из его памяти, чем бы он, Ненашев, не занимался и на что бы не отвлекся. Она уж существует как бы сама по себе, и поэтому нет никакой необходимости фиксировать ее — в электронном ли виде, на бумаге ли. И даже делиться ею почему-то ни с кем не хотелось.
Может быть, когда-нибудь потом, через год или через десять лет, когда он совсем привыкнет к этому новому внутреннему свету. А пока...
---
Буду рад вашему лайку и подписке!
Еще почитать: