Как я уже говорил, теплые дружеские отношения между Бобой и моей женой задались с самого начала. Несмотря на ее в те времена субтильное телосложение, она вполне справлялась с тянущим во все стороны разом псом на прогулках. Жена окружила Бобу заботой и любовью, и к моменту, когда мы поженились, Боба был уже полноправным участником нашей молодой ячейки общества, предметом любви и гордости, объектом художественной лепки и рисунков, а его портрет в натуральную величину был сотворен женой на стене коридора нашей хрущевки.
Боба также изображался на поздравительных открытках, компьютерных картинках и просто попадавшихся под руку листках. А мною была сочинена история, что Боба в детстве был розового цвета, а потом его немного закоптили и он стал темным. Эта история была изображена женой в виде комикса, и где-то долго хранилась в семейном архиве, как минимум, вплоть до нашего переезда в Москву.
Понятно, что сам Боба к этому никак не относился, питался все той же гречкой с котлетками, валялся на кресле, грыз бутылочки и палочки, но жить у нас дома он стал чаще, и, как будто с большим удовольствием.
Летом на даче Боб приобрел себе новую забаву, он с большим удовольствием пугал лошадей. Происходило это так. По утрам окрестные селяне грузили в телеги кто молоко, творог сметану, а кто мясо, картошку и огурцы, и отправлялись в дачный массив, где неспешно ползли по улицам, громогласно предлагая свой товар, чем, кстати, сильно отравляли жизнь отдыхающих после трудовой недели и вечерних возлияний дачников, потому что делали это часов в девять утра – небывалую рань для выходного дня горожанина, и вполне себе позднее время для быта обитателя деревни.
Обыкновенно крики эти приближались издалека, вместе с усиливающимся скрипом телеги, и вот, наконец, громко и отчетливо информировали об ассортименте товаров дачников нашей улицы, приближаясь к нашему роковому забору, куда уже подкрадывался Боба. Сетчатый забор обыкновенно летом густо зарастал зеленью, и полосатого хулигана не было видно с улиц. Когда телега ровнялась с нашим участком, Боб выпрыгивал на стенку забора с суровым лаем, после чего обычно слышалось истошное ржание, и бодрый скрип улепетывающей телеги. Затем можно было спокойно засыпать снова, или возвращаться к дачным делам, поскольку Боба моментально успокаивался и отправлялся куда-нибудь под тенек жевать очередную палочку, или бутылочку.
Почему-то Боб никогда не ел ягод, или яблок, как это потом делали другие наши собаки, предпочитая суровую гречку, или рис с все теми же неизменными мамиными котлетами. Надо сказать, что образ его жизни по сегодняшним меркам просто спартанский: редкие и недолговечные игрушки, отдельное кресло или подстилка, скромный и однообразный рацион. Глядя на сегодняшних наших рафинированных и избалованных питомцев, привыкших спать в ногах, а то и на голове, капризничающих в питании, и тому подобное, я не могу не отдать должное Бобе, как стойкому и простому в быту домашнему любимцу, который честно выполнял свои собачьи обязанности, никогда не грыз ни мебели, ни вещей, а туалетные «аварии», случившиеся с ним за всю его жизнь, наверное, можно пересчитать на пальцах одной руки.
Единственное, в чем можно было бы, наверное, если не упрекнуть его, то хотя бы отметить, это то, что с возрастом он как-то стал еще более «нелюдимее», точнее говоря «несобачее», то есть практически не переносил на дух чужих кобелей всех мастей и видов, и приходилось максимально далеко обходить попадавшихся нам на даче парней собачьей породы. При этом он почему-то почти не реагировал на приблудных дачных шавок, что кормились по дачам, и жили при будке охранника. Боба совершенно наплевав на их чувства, игнорировал дальние и ближние облаивания, даже не поворачивая головы в их сторону.
В общем, Боб караулил лошадок у забора, валялся на креслах, или под навесом у стола, обожал купаться с годами еще больше, о чем еще расскажу чуть позднее, и в целом блаженствовал в начале нулевых в этой дачной идиллии.
Когда мы возвращались в город, Боба ежедневно подолгу гулял с нами, и особенно бывал рад зайти в продуктовый магазинчик неподалеку. Знаете, такие магазины «шаговой доступности», где прилавки с колбасой, макаронами и молоком, свежий хлеб и выпечка, пиво и мороженая печенка? Это был позитивный магазин с дружественными ценами. Мы часто заходили туда с Бобой утром после молодежных приятельских гульбищ, я покупал там пиво и примороженную малосольную кильку, а также кусок замерзшей говяжьей печени, либо мясо-картофельные пельмени. Да, мы жили очень скромно на зарплату преподавателя. Хотя иногда, когда в кармане водились денежки, мы заруливали в киоск за курицей гриль в теплом, пропитанном куриными соками и ароматом лаваше.
Боб уважал наш магазинчик, потому что он вообще любил посещать разные интересные места, а тут еще и обнаружилась женщина-продавец, воспылавшая к Бобе огромной симпатией. Она подкармливала его кусочками колбасы и иногда мясной обрези. Боба даже, завидев эту продавщицу, пытался встать лапами на прилавок, что я жестоко пресекал, если успевал. Скоро и другие продавцы оценили общительность Бобы, и тоже принялись угощать его, пока однажды в магазине не сменился менеджер, который наорал на жену с Бобой, пришедших за хлебом, и запретил продавцам пускать нас с собакой. Я, правда, еще несколько раз заходил туда с псом, в надежде, что менеджер попробует наорать и на меня, но он не рисковал, и всегда скрывался в подсобке. Бобу подкармливать перестали, продавщицы не хотели рисковать потерять работу. А вскоре и сам магазин закрылся. Так всегда бывает, когда в магазине заводиться новый "эффективный" менеджер, который еще и не любит таких прекрасных, как Боба, собак.
Продолжение следует...
(с) Александр Елисеев