Соавторы: Часовщик, Гном, Дмитрий Клайвард, Диалектик
Франц стоял у окна своей мастерской и разглядывал серую осеннюю улицу. Серая улица, серые дома, серое небо. Все серое и унылое, как и вся его жизнь, какой она стала после смерти Марты. Уже три месяца прошло с тех пор, как Франц остался один. Марта умерла, не оставив ему ни детей, ни каких-либо других радостей жизни.
За окном старая женщина с тростью, одетая в серую одежду, медленно бродила по серой мостовой, хромая на одну ногу. Иногда мимо неё проезжал экипаж, и женщина протягивала руку, прося милостыню. Никто не останавливался.
Франц Мергель занимался фотографическим ремеслом уже пятнадцать лет, и все эти годы работал в этой мастерской, доставшейся ему по наследству, от отца. Раньше, до смерти Марты, он получал много заказов на свадебные и семейные фотографии. Люди приходили нарядные, веселые, счастливые. Франц фотографировал их и сам заражался хорошим настроением. Но после смерти Марты все изменилось… Казалось, весь город стал другим. На смену успеху, радости, свадьбам и праздникам пришли неудачи, горе, разводы и похороны. Теперь к Францу всё чаще обращались с заказами на посмертные фотографии.
Не каждый фотограф брался за такие заказы. Нервная работа! Да и не у всех получалось. А у Франца получалось, и очень хорошо. Может быть, смерть Марты была тому причиной. Так или иначе, но мёртвых со всего города везли именно к нему. Франц нередко задумывался над этим, и ему становилось не по себе. У него появлялось ощущение, что мир мертвых становится к нему все ближе и ближе, а мир живых отдаляется, подергивается дымкой, туманом, расплывается и вот-вот пропадет совсем.
Иногда Францу приходило в голову, что в городе разразилась какая-то эпидемия несчастных случаев, неизвестных и смертельных болезней, да и просто необъяснимых смертей. Так случилось и с Мартой. Она сгорела в один день. Однажды днем пожаловалась на недомогание, слегла — и уже вечером ее не стало…
Детских смертей тоже стало больше! Детей было жалко — впрочем, не менее жалко было их безутешных родителей. Иногда дети приходили к Францу ночью, в кошмарах, и тогда он просыпался в холодном поту. Снова заснуть ему помогало только одно средство — стаканчик бренди.
Старуха за окном протянула руку к очередному проезжающему экипажу. Этот тоже промчался мимо неё, даже не притормозив. Карета остановилась у входа в мастерскую Франца — это прибыл очередной клиент с заказом на посмертный снимок. Пора было приниматься за работу. Франц отвернулся от окна и подошел к фотокамере, стоявшей в центре мастерской. Закрепленная на деревянной треноге и накрытая чехлом из чёрной ткани, она ждала своего часа запечатлеть очередную пустую человеческую оболочку, навсегда лишенную жизни и души.
Дверь мастерской открылась, в мастерскую вошел высокий мужчина в сером твидовом костюме и фетровой шляпе. Он держал под мышкой картонную коробку. Темные круги под глазами, уголки губ опустились книзу — печать горя и смерти лежала на лице отца, потерявшего маленькую дочь.
Следом за клиентом на пороге появился Свен — новый ассистент Франца.
— Все сделано, как вы приказали, — доложил Свен. — Мы купили розовые орхидеи.
— Хорошо. Заносите все. И её… девочку… тоже.
Ассистенты, Свен и Олаф, усадили девочку на стул перед камерой, начали украшать орхидеями. Мужчина открыл свою картонную коробку, в ней оказались куклы и другие детские игрушки. Скоро все было готово к фотографированию, Франц приступил к настройке фотокамеры. Он открыл объектив и начал наводить фокус, глядя на перевернутое изображение на матовом стекле видоискателя. В тот момент, когда изображение сфокусировалось, картинка на стекле преобразилась. Девочка уже не сидела, а лежала, и над ней был занесен… нож!
Франц вздрогнул от неожиданности и отвел взгляд от изображения. Когда он решился посмотреть на стекло еще раз, ножа уже не было. Показалось! — подумал Франц. Нервы ни к черту. Он закрыл объектив и уже было приготовился поменять стекло на фотопластинку, как какая-то неведомая сила подтолкнула его открыть объектив еще раз. И снова Франц в первые мгновения вместо сидящей девочки увидел её же, но лежащую, и отчетливо увидел занесенный над ребенком нож.
Франц оглядел мастерскую. Никто не обращал на него внимания, никто ничего не заметил. Клиент безучастно стоял, потупив взгляд. Свен и Олаф шёпотом разговаривали у двери, стараясь не отвлекать Франца. Затем Франц перевел взгляд на девочку. Она все так же неподвижно восседала на своём маленьком троне в обрамлении из розовых орхидей и игрушек. Франц опять посмотрел на изображение на матовом стекле. Все было, как и должно было быть. Девочка сидела среди цветов и игрушек. Франц еще раз открыл объектив, закрыл, снова открыл. И каждый раз, когда на стекле появлялось изображение, на долю секунды реальность ускользала и на стекле появлялась одна и та же картинка — лежащая девочка и занесенный над нею нож.
«Не подать вида», — вертелось в голове Франца. Надо сделать фотографии, а думать о случившемся он будет потом, когда останется один. Руки машинально делали привычную работу, и фотосессия закончилась по обыкновению быстро. Мертвые не двигаются, и не портят кадров. До сих пор, по крайней мере, не двигались!
Сославшись на плохое самочувствие, Франц оставил формальности на ассистентов, поднялся в свой кабинет, запер дверь и подошел к окну. От такой работы немудрено и помешаться! Это бы все объяснило! Мысли Франца остановились, а взгляд снова зацепился за хромую старуху на улице. Внизу хлопнула дверь, и через пару минут карета клиента покатилась прочь.
Франц вспомнил о снимках и спустился в мастерскую. Часы на стене показывали четыре. «На сегодня все, закончу сам», — бросил он ассистентам, взял непроявленные фотопластинки и прошел в лабораторию. Через час он смотрел на изображения мертвой девочки. Семь одинаковых снимков, все как один. Все нормально. Девочка сидит в обрамлении орхидей и игрушек. И никаких ножей.
Выйдя из лаборатории, Франц окинул взглядом мастерскую, залитую оранжевым светом заходящего солнца. Может быть, все-таки привиделось? Хорошо бы… Он уже собирался уходить, но заметил тусклый блеск на полу возле камеры. Он подошёл, опустился на колени, попытался достать застрявший между половиц предмет, но тут же отдернул руку. Со среднего пальца на пол упали две капли крови. Чертыхнувшись, Франц обернул порезанный палец носовым платком, затем принес из лаборатории пинцет и извлёк из щели осколок стекла.
— Это ещё откуда? — подумал Франц, разглядывая осколок. Поверхность осколка была матовой, точь в точь как у стекла видоискателя камеры.
Осмотрев камеру, Франц не заметил ничего необычного. Стекло видоискателя было на месте, и на нем не было ни трещинки. Внезапно вспомнилось недавнее наваждение, и Франц невольно вздрогнул. Образ лежащей девочки и занесенного над ней ножа встал перед глазами, как наяву. По спине пробежал неприятный холодок — возникло ощущение, что кто-то наблюдает со стороны. Франц медленно повернулся — ни души.
Франц потянулся за чехлом и накрыл камеру, стараясь на нее не смотреть. Затем подошел к столу, положил осколок в выдвижной ящик и запер его на ключ. Потом плеснул в стакан, стоящий на столе, рядом с бутылкой бренди, добрую порцию спасительного напитка, выпил залпом и отправился домой. Рабочий день был закончен. Необычный денёк выдался, что тут говорить! Франц почувствовал непривычную усталость. Проще всего считать, что ему всё привиделось, нервы шалят. Нужно хорошенько выспаться, а утром — утро вечера мудренее! Там видно будет…
---
В эту ночь Франц спал на удивление крепко, и, что случалось особенно редко, без сновидений. Утром он открыл глаза и несколько секунд лежал неподвижно, разглядывая трещинки на потолочной балке. В голове прояснилось, и странные события вчерашнего дня казались теперь далекими и незначительными. Наконец Франц приподнялся, свесил ноги с кровати и сел. Пораненный палец откликнулся слабой пульсирующей болью. Откуда взялся тот осколок? — пронеслось в голове. Наскоро позавтракав в кафе по соседству, Франц поспешил в мастерскую.
Ассистенты ещё не появились, и Францу пришлось повозиться с замком — рана на пальце давала о себе знать. Франц подумал, что надо бы заглянуть к аптекарю, купить какую-нибудь мазь. Войдя внутрь, Франц отдернул шторы. Серый свет осеннего утра упал на камеру, накрытую чёрным чехлом. Франц снял чехол и ещё раз осмотрел деревянный корпус — внешний вид камеры по-прежнему не вызывал подозрений, зато на бронзовой рамке матового стекла Франц нашёл небольшую вмятину.
Два дня назад, когда Францу нездоровилось, он поручил Свену с Олафом выполнить несложную работу на дому у одного из старых клиентов. Ассистенты должны были сделать несколько снимков и вернуться в мастерскую с отснятыми материалами и камерой. Они вообще-то ребята добросовестные, но мало ли что могло случиться? Франц достал из стола осколок, положил его на видное место и стал ждать.
Первой в дверях появилась долговязая фигура Олафа. Франц подозвал его, указал кивком головы на лежащий на столе осколок и начал допрос:
— Нашел вчера на полу. Ничего не хочешь мне рассказать?
— Ну… Мы хотели как лучше… А что, что-то не так, хозяин? — произнес, помедлив, Олаф. — Я говорил Свену, что другой стороной наружу надо ставить!
— Рассказывай, что произошло. Почему ты мне раньше не доложил? — отчитывал ассистента Франц.
— Хозяин! В тот день, когда вы остались дома, мы всё сделали, и вернулись без происшествий, но потом… Ну, поставили мы камеру на место, как обычно. Только я отошел — слышу грохот! Обернулся — камера упала на пол! Сроду такого не было, я уж и не знаю… Свен говорит, мол, сама упала, он пытался ее подхватить, но не успел. В общем, поглядели мы — линза и корпус в порядке, а стекло видоискателя разлетелось. Ну, тут Свен и говорит, мол, знает, где найти новое стекло. Давай, говорит, сбегаю, и заменим его до возвращения хозяина. Не знаю, какой черт меня дернул согласиться…
— Да уж, Олаф, я очень удивлен. Разве можно такие вещи скрывать? — выговорил Франц ассистенту.
— Конечно, хозяин, извините… — продолжил Олаф. — Ну, Свен сбегал в какую-то лавку и вскорости принес новое стекло, мы его в рамку и вставили. А осколок старого, тот, что перед вами лежит, наверно, в щель в полу завалился, вот мы его и не замели.
— Уж постарайтесь в следующий раз подметать тщательнее — выговорил Франц ассистенту. — Я из-за вашей небрежности палец поранил.
Олаф стоял, потупив взгляд и всем своим существом выражал раскаяние. Францу стало его немного жаль. Старый, испытанный ассистент! Как он мог поддаться на такую авантюру? И каким образом камера могла упасть? Странно…
— Послушай, Олаф, насчет девочки вчерашней… Ты, когда вы у клиента были, ничего необычного не видел? — спросил Франц. Воспоминания о вчерашних событиях снова нахлынули на него тревожной волной. Мысль о стекле, еще расплывчатая и нечеткая, металась на краю сознания, но он никак не мог ухватить ее.
— Да что сказать. Все твердят, что убили девочку. У нее все тело будто бы изрезано ножом было. А когда мы уезжали, то туда как раз коронер приехал. Так что дело и вправду убийством пахнет.
Вскоре появился Свен. Под нажимом фактов и показаний Олафа он, в целом, подтвердил историю. И только когда Франц спросил его о происхождении нового стекла, запутался и стал что-то говорить про какую-то лавку старьевщика, где, будто бы, он видел раньше такое стекло. По всем признакам, насчет старьевщика он врал. Франц знал, что у старьевщиков такую вещь не найти, но решил, что не стоит слишком сильно давить на Свена. Для первого разговора он разузнал достаточно.
На этот день предварительных заказов не было, и до обеда в мастерской не появился ни один клиент. Франц отпустил ассистентов и повесил на двери табличку, что мастерская закрыта. После чего, скрепя сердце, приступил к экспериментам с камерой.
Вчерашний эффект, как он и предполагал, прекрасно наблюдался не только на мертвых людях. Франц пробовал снимать всё, что некогда было живым. После каждого открытия объектива на стекле на долю секунды проступало изменённое изображение. Сухие цветы выпрямлялись, вновь обретая цвет и опавшие лепестки — только для того, чтобы быть срезанными ножом садовника. Завёрнутый в кокон мотылек, которого Франц достал из сети паука, живущего в кладовой, вновь махал крыльями, силясь вырваться из паутины. Дохлая мышь оживала и снова тянулась к лакомому кусочку, закреплённому на язычке мышеловки.
Ну что же, оставалось убедиться, что виновато именно матовое стекло. Франц открыл ключом свой сундучок, в котором хранились особо ценные фотографические аксессуары, достал запасное стекло и вставил его в рамку взамен принесённого Свеном. Как Франц и ожидал, ничего необычного на нём не отображалось.
Этим вечером Франц долго не мог уснуть. Мысли крутились вокруг магического стекла и истории его появления.
Итак, имеется магическое стекло. Его принес Свен, который утверждает, что купил его в лавке старьёвщика. Старое стекло каким-то образом было разбито при падении камеры. Но было ли падение камеры случайным? Может быть, Свен её уронил специально, чтобы стекло разбилось? Чтобы заменить его на другое, магическое? В какую игру тогда играет Свен, и кто он такой?
Франц давно замечал в поведении Свена что-то странное. Как будто тот исподтишка наблюдал за ним.
Закурив трубку и налив себе традиционные полстакана бренди, Франц неторопливо выпил волшебное лекарство мелкими глотками, закусывая смачными клубами ароматного табачного дыма. Мысли о магическом стекле не выходили из головы, но вскоре Францу удалось успокоиться, и он почувствовал, что будет в состоянии уснуть.
---
На следующий день до обеда у Франца было несколько клиентов, и все шло как обычно, за исключением того, что магическое стекло исправно показывало предсмертные моменты покойников, а живых людей показывало без всяких фокусов. Но после обеда оно преподнесло сюрприз.
Фрау Кертель, средних лет вдова, которая жила по соседству, и с которой Франц нередко встречался в бакалейной лавке, привела фотографироваться свою дочь, Аманту, маленькую девочку лет пяти, хорошенькую и непрерывно смущённо улыбающуюся. Ассистенты усадили девочку, поставили свет, дали в руки какую-то игрушку. Маму поставили сзади и немного сбоку. Франц навел фокус камеры, открыл объектив — и на мгновение увидел совершенно неожиданную картинку: вода, детская головка, охваченная ужасом и что-то кричащая перекошенным ртом, тонкие ручонки, тянущиеся к Францу, как к спасителю…
Франц вздрогнул от неожиданности, выпрямился, посмотрел на девочку и её маму. Девочка всё так же смущённо улыбалась, глядя прямо в объектив камеры, а мама спокойно стояла рядом, положив ей одну руку на плечо, и в материнском взгляде читались спокойствие и безмятежность.
Ещё одна попытка, и Франц увидел ту же картину. Картину предсмертных мук. Может быть, она действительно тонула, и чудом спаслась, и магическое стекло показывает этот момент? Ведь до сих пор стекло показывало только настоящее и моменты из прошлого умерших? С другой стороны, на этот раз оно могло показать и сцену из будущего, кто знает, что это за стекло.
Что было делать? Стараясь не показать волнения, Франц установил фотопластинку, и сделал снимок. Затем, по обыкновению, снял еще один дубль. Сессия была закончена, фрау Кертель и её дочка поблагодарили Франца и с достоинством удалились.
---
Невысокий человек в сером капюшоне пробирался через подлесок по едва заметной тропинке. Огни в окнах пригородных построек за полем были едва видны сквозь густой вечерний туман. Человек поднялся на невысокий холм и осмотрелся. Затем спустился с холма, и его кожаные сапоги зачавкали по сырому мху. Вскоре он вышел к полузаросшей лесной дороге. Несколько лет назад в лесу, возле вырубки, построили паровую пилораму, и по этой дороге в город возили доски и бревна. Лесопилку закрыли с полгода назад, и с тех пор до нее никому не было дела. Человек еще раз осмотрелся и зашагал к заброшенному зданию.
Лесопилка была похожа на длинный деревянный амбар с широкими воротами, пристройкой и стальной дымовой трубой. Над трубой вилась тонкая струйка дыма. Выцветшая деревянная дверь пристройки открылась без скрипа. Света луны, проникающего через окно, едва хватало, чтобы различить контуры предметов. Пол был усыпан опилками, у дальней стены угадывался шкаф с пожарным инвентарём. Справа находилась дверь, которая вела в главное помещение пилорамы. Человек уверенно подошел к двери и толкнул её.
Помещение было тускло освещено масляной лампой, висящей над столом недалеко от двери. Части разобранной пилорамы грудились вдоль стен, а ведущий вал паровой машины уходил в недра странного механизма. Раскалённые угли отбрасывали красные блики из неплотно закрытой топки. Котел издавал едва слышное шипение.
— Я пришел, Трувос! — крикнул человек в капюшоне.
Из-за котла показался человек в фартуке.
— Долго ты, Свен… Ну, рассказывай, как дела с твоим Францем?
— Все по плану. С эффектом хрономембраны он ознакомился, виду не подает, что испугался. А сегодня в обед я её перевернул на будущее, и тоже ничего. Виду не подает, в церковь за экзорцистом не побежал, как наш предыдущий кандидат. Так что все шансы что он именно тот, кто нам нужен.
Свен и Трувос подошли к столу и уселись на два чурбака, которые заменяли табуреты.
— Ну, дай бог, — сказал Трувос. — Пора бы нам отсюда убираться, уже три месяца тут торчим, питаемся чем придется. Хорошо еще, что сюда, на лесопилку, никто не наведывается, а то не дай бог — объявят колдунами и вместе с лесопилкой сожгут. Народ тут суеверный, если нас обнаружат, то сразу свяжут наше присутствие с несчастьями, происходящими в городе. И будут правы. Ведь это мы ее нагнали, эту вероятностную волну.
— Так что, когда мы будем готовы убираться отсюда? — уточнил Свен.
— Завтра к вечеру у нас будет достаточно энергии для одного прыжка. Здорово нам повезло с этой лесопилкой, что котел исправный. Помаленьку, помаленьку, а батареи мы зарядили. Значит, на днях с Францем нужно начистоту поговорить. Очень надеюсь, что тебе удастся его убедить. Без стороннего наблюдателя нам никак.
— Слушай, Трувос, ты все-таки еще раз мне втолкуй, насчет наблюдателя, — попросил Свен. — Ты ничего не напутал, расчеты свои проверил? Уж больно много головняка с вербовкой помощника из местного населения, необразованного и суеверного.
— Да ничего я не напутал, — раздражённо ответил Трувос. — Хватит меня пытать. Кто здесь инженер, я или ты? Я, и можешь мне поверить, что другого выхода у нас нет. И энергии в обрез, на один прыжок, и синхронизатор на ладан дышит. Ну не могу я в этих условиях его отремонтировать, сколько раз я тебе объяснял? С таким синхронизатором мы изнутри хрономобиля не сможем определить время безопасного старта с достаточной достоверностью.
— Ну ладно, ладно, не кипятись, — сдал назад Свен. — В любом случае, кандидатура Франца Мергеля оптимальная.
— Вот и занимайся этим делом, а в мои дела, инженерные, не лезь, всё равно ничего в этом не понимаешь, — подытожил Трувос.
— Ладно, буду заниматься Францем. На днях, завтра-послезавтра, откроюсь ему, и поглядим, что он скажет. В любом случае он меня уже подозревает, это точно. Прокол у меня вышел небольшой. Да, с другой стороны, может, и к лучшему всё. Мне проще будет объяснить, что к чему, если он уже понимает, что это я вместо матового стекла хрономембрану вставил. Так что тянуть смысла нет.
— И на чем ты погорел, интересно? — полюбопытствовал Трувос.
— На том, что Олаф пол плохо подмел. Я никак не мог поймать момент, когда хрономембрану в камеру можно будет установить. Все время кто-то рядом болтался, то Олаф, то сам Франц. Пришлось мне камеру нечаянно уронить и разбить видоискатель, как бы случайно. Уговорил я Олафа хозяину не докладывать. Сделал вид, что сбегал в лавку и купил новое стекло, а сам принес хрономембрану. Мы заменили стекло, все нормально было. А один осколок застрял между половицами, и Франц его углядел и палец о него поранил. Ну, все и открылось. Он Олафа допросил, а тот и выложил, как было дело. Меня Франц тоже спрашивал, что да как. Я там наплел, что, мол, у старьёвщика купил новое стекло, да только Франц мне, кажется, не поверил.
— Да, может и к лучшему, кто его знает, — сказал Трувос. — Ну ладно, тебе видней, обрабатывай Франца, ты у нас по этой части специалист.
---
С тех пор, как умерла Марта, Франц вел жизнь размеренную и уединенную. Свободное время он коротал, совершая одинокие прогулки по городу, и за чтением книг, коих он собрал немалую библиотеку.
Такое незатейливое существование вполне устраивало Франца, и ни о чем другом он даже и не задумывался. А если и задумывался — такое иногда случалось, ближе к ночи — то восстановить душевное равновесие помогал неизменный стаканчик бренди.
Но не в этот раз. Бренди был выпит, трубка выкурена, а душевный покой все не приходил. Мысли вертелись вокруг загадочного стекла и его нового ассистента, Свена. Франц чувствовал, что его затягивает в водоворот каких-то зловещих событий, и это его совсем не радовало. В уединенный мирок Франца стучалось что-то неизвестное и угрожающее.
Франц попытался вспомнить все обстоятельства, подтолкнувшие его нанять Свена. Тот появился в мастерской с месяц назад. Францу, по правде говоря, не был уж очень нужен еще один ассистент, с текущими делами вполне справлялся старина Олаф, работавший у него уже почти десять лет. Не очень умный, но зато усердный и старательный, он был надежен и предсказуем, как камера-обскура. Но вот беда — в последнее время он начал частенько прихварывать, и тогда Францу приходилось управляться со всем в одиночку.
Когда на пороге мастерской впервые появился Свен с предложением своих услуг, Франц поначалу отказался взять его в ассистенты. Но тот был настойчив, и готов был работать за чисто символическую плату — говорил, что рассчитывает овладеть ремеслом фотографа и впоследствии открыть свою собственную фотографическую мастерскую. Вспомнив о частых недомоганиях Олафа, Франц согласился.
Свен был ловкий и расторопный молодой человек худощавого телосложения, с небольшими куртуазными усиками и пронзительным взглядом черных глаз. Работал он с усердием, проявлял инициативу и, как оказалось, немало знал по части фотографического ремесла. Франц вскоре начал доверять ему выполнение кое-каких процедур по проявке снимков, и даже позволил самостоятельно выполнить пару не очень важных заказов.
И тут появляется это магическое стекло… И ведь именно Свен его раздобыл! Что-то здесь не так, — размышлял Франц. Даже много чего не так. Как человек образованный, он понимал, что такие стекла в природе существовать не могут. А если даже кто-то совершил открытие и научился такие стекла изготовлять, то мастерская Франца — совсем неподходящее место для их появления. Значит, имеются две проблемы. Первая — это само стекло, а вторая — это вопрос его появления в камере. С чего начать?
И тут Франц понял, кто может ему помочь. Гиппиус! Ну конечно, надо посоветоваться с Гиппиусом!
Гиппиус был старым клиентом Франца, и частенько приходил к нему с заказами. А заказы у Гиппиуса были престранные. То он принесет какую-то экзотическую статуэтку, то какое-то странное устройство, состоящее из каких-то рычагов, зеркал и непонятных разноцветных геометрических рисунков. А то принесет какой-то затертый до дыр пергамент с непонятными письменами, или еще более непонятный чертеж. Францу было любопытно, но он проявлял деликатность и профессионализм и никогда не расспрашивал Гиппиуса о вещах, которые тот приносил. Гиппиус, однако, видел интерес в глазах фотографа и охотно делился комментариями, которые выдавали в нем человека всесторонне образованного и много знающего. Тем не менее, точно определить род деятельности Гиппиуса Франц так и не сумел.
Да, завтра надо закончить работу пораньше и отправиться к Гиппиусу, подумал Франц. И тут же понял, что теперь он будет в состоянии уснуть.
---
Гиппиус жил недалеко от мастерской Франца, через две улицы. Франц никогда у него не бывал, но найти нужный дом, имея на руках адрес, записанный в книге регистрации заказов, было нетрудно.
Как Франц и планировал, он закрыл мастерскую в обед, благо на вечер не было записанных заблаговременно клиентов, и отправился к Гиппиусу. Магическое стекло, завернутое в несколько слоев бумаги, лежало в небольшом саквояже.
По дороге, когда Франц проходил мимо бакалейной лавки, из нее вышла фрау Кертель, несшая корзинку с покупками. Они по-соседски раскланялись, и тут Франц неожиданно для себя сказал:
— Прошу простить мое вторжение в вашу частную жизнь, фрау Кертель, но я настоятельно советую вам внимательно присматривать за вашей очаровательной дочкой в ближайшие несколько дней. Особенно следует беречься глубоких водоемов.
Увидев в глазах фрау Кертель изумление и немалый испуг, Франц поспешил сгладить впечатление от своих слов:
— О, не волнуйтесь, просто я немного занимаюсь астрологией, и на ближайшие дни девочкам с именем Аманта рекомендуется держаться подальше от рек, прудов, озер, каналов — любых водоемов, в которых можно утонуть.
Упоминание астрологии несколько успокоило фрау Кертель, она сердечно поблагодарила Франца за предупреждение и отправилась своей дорогой.
Дом Отто Гиппиуса почти не отличался от других домов на улице. Это был построенный полтора века назад каменный двухэтажный особняк с полуподвалом, узкими окнами и дубовой дверью. Из стены над чердачным люком торчал кронштейн с блоком для подъема грузов. На двери, под смотровым окошком, висело тронутое ржавчиной кольцо.
Франц поднялся по ступеням к двери и, поморщившись от боли в порезанном пальце, постучал. Рана выглядела хуже, чем накануне, и Франц снова подумал об аптекаре. Через пару минут за дверью послышались шаги, что-то звякнуло, скрипнуло, и в смотровом окошке показалось недовольное лицо хозяина, обрамленное лохматыми седеющими бакенбардами. Недовольство тотчас сменилось удивлением, замок щелкнул и дверь подалась вовнутрь.
— О… Герр Мергель? Чем обязан? — удивленно спросил Гиппиус.
— Простите за вторжение, Герр Гиппиус, но мне нужен совет, и кроме вас я не знаю никого, кто мог бы что-то смыслить в таких вещах…
— Конечно, конечно, герр Мергель… Но я не понимаю, о чем идет речь?
— Не могу объяснить в двух словах, герр Гиппиус. Я лучше покажу, если позволите…
Хозяин открыл дверь и пропустил Франца в переднюю.
— Пройдёмте в кабинет, вон та дверь, прямо по коридору...
Кабинет Гиппиуса оказался более просторным, светлым и чистым, чем можно было представить, глядя на фасад дома. Широкое панорамное окно выходило на идущий под уклон ухоженный садик. Перед окном стоял, блестя полированной поверхностью, резной письменный стол. Справа от стола расположилась тренога с телескопом. Вдоль стен тянулись полки с книгами и разномастными диковинками. Некоторые из них Франц узнал, но большинство видел впервые. Франц подошел к столу и огляделся по сторонам. На стене напротив, справа от входной двери, висела подробная карта города с какими-то пометками.
Дав Францу осмотреться, Гиппиус предложил перейти к делу. Франц вынул и развернул стекло. Вскоре после короткого рассказа на столе вокруг стекла образовалась небольшая оптическая и биологическая лаборатория, а через два с половиной часа Гиппиус вытер со лба пот и посмотрел на Франца долгим взглядом.
— Феноменально. Как, Герр Мергель, к вам попал этот артефакт?
Франц рассказал детективную историю с упавшей камерой.
— Получается, стекло принес ваш ассистент, и он утверждает, что купил его у старьёвщика? — уточнил Гиппиус.
— Да, получается так, — согласился Франц. — Как вы считаете, что мне делать? Я теряюсь в догадках. Мне кажется, что я попал в какую-то скверную историю. И вообще, стекло это — магия, или наука может о нем что-то сказать? Я лично в магию не верил, но тут можно во что угодно поверить.
— Ну, наверняка я сказать ничего не могу. Но некоторые предположения у меня есть. Видите ли… Могу я спросить вас, Франц, верите ли вы в судьбу? В неизбежность будущего?
— Теперь уже и не знаю, после того, как у меня появилось это стекло, — неуверенно ответил Франц
— У меня давно есть на этот счет теория, и ваше стеклышко ее, представьте, подтверждает. Судьба — не обязательно прямая линия. Она больше похожа на ветвящийся поток. Каждый человек, вероятно, рождается со вполне хорошей судьбой, и, если ему удается остаться в главном русле, то он проживает, в целом, неплохую жизнь. Но в каждом русле есть места, в которых оно мелеет, и направление течения может легко измениться. Эдакие развилки. Если вспомнить, что судьба каждого изначально благополучна, то станет ясно, что большинство таких изменений ведет к неприятностям, и даже к несчастьям. Вы не заметили, что наш город в последнее время не производит впечатление счастливого, или, даже, благополучного места?
— Возможно… Но какое отношение это имеет к стеклу? — удивился Франц.
— Самое прямое. Судя по всему, на стекле отображается сцена, так или иначе связанная с ближайшей развилкой. Из прошлого эта сцена, или из будущего — зависит от направления, в котором свет проходит через стекло. Если стекло досталось вам от нового ассистента, то, возможно, он знал, как оно действует. Скажите, было у него время перевернуть стекло?
— Да, думаю, Свен мог это сделать, я обедаю в кафе напротив, и не имею обыкновения следить за ассистентами во время перерыва. Как раз в этот день Олаф приболел, и Свен один оставался в мастерской.
— Вот вам и объяснение! Но продолжим. Вы, возможно, заметили эту карту на стене. Смотрите. Когда участились несчастные случаи, я стал отмечать здесь все происшествия. Не только смерти от болезни, но все, о чем писали в газетах, и что мне удавалось узнать из сплетен. От краж и пожаров до порчи зерна в амбарах Штальходена в прошлом месяце.
Франц подошел к карте и машинально нашел взглядом свой дом. Здание было отмечено синими чернилами, а рядом, аккуратным почерком Отто Гиппиуса, была выведена знакомая дата. Дата смерти Марты. Гиппиус проследил за взглядом Франца.
— Простите, Франц, не хотел вас расстроить. Вы в порядке?
— Да, вполне, — произнес Франц, как только к нему вернулось самообладание. — Так вы полагаете, что смерть моей жены и это стекло как-то связаны?
— Вполне возможно, вполне… — Гиппиус с видимым удовольствием рассказывал о своей теории. — Так вот, я провел кое-какие расчеты. По ним выходит, что многие из этих несчастных случаев связаны. Они расходятся по городу как круги по воде. Вспомните, что я говорил вам о судьбе, о развилках. До поры до времени все в нашем городе шло своим чередом, но в какой-то момент судьбы горожан начали меняться, и часто к худшему. Как будто почва, в которой лежат русла наших судеб, подверглась землетрясению.
— И теперь это стекло. Получается, что раз стекло показывает эти ваши… развилки, а развилки начали меняться от этого, как вы говорите, землетрясения судеб, то, значит, стекло связано с причиной землетрясения? — сделал вывод Франц.
— Да, верно. Но как именно они связаны, я не могу сказать. И я не знаю, что произошло, отчего на наш город обрушились все эти несчастья. Но вот что интересно: мне удалось довольно точно рассчитать положение эпицентра этого «землетрясения», места, откуда расходятся круги.
— Оно отмечено на карте?
— О, нет, то есть, не на этой. Минуточку.
Гиппиус вернулся к столу, выдвинул ящик и достал оттуда сложенную вчетверо карту. Масштаб этой карты был поменьше, и она включала не только сам город, но и его окрестности.
— Вот здесь, на вырубке, — Гиппиус указал на точку пересечения нескольких карандашных линий, — это недалеко от заброшенной лесопилки. Пару недель назад я наведался туда, но не нашёл ничего кроме следов небольшого пожара. Все уже почти совсем заросло. Герр Мергель, прошу прощения… Вы не согласились бы оставить ваше удивительное стекло у меня на несколько дней? У меня возникла мысль сделать ещё кое-какие опыты с ним, возможно, это даст новую информацию о его свойствах.
— О нет, герр Гиппиус, думаю, это было бы неблагоразумно, — сухо ответил Франц. Почему-то у него была полная уверенность в том, что стекло должно в любом случае оставаться с ним, что это очень важно.
Разговаривать было больше не о чем, и Франц откланялся. Выйдя от Гиппиуса, он поймал извозчика и поехал домой. Был уже поздний вечер.
---
Франц старался пореже вспоминать Марту, и в последнее время хорошо преуспел в этом деле. Но разговор с Гиппиусом вновь разбередил душевную рану, и, вернувшись домой, он в очередной раз попытался привести себя в порядок при помощи испытанного средства — стаканчика бренди. Но, увы, средство не действовало. Франц начал чувствовать опьянение, но боль утраты не проходила, а, наоборот, становилась все острее.
Столько всего произошло за столь короткое время! И все эти события вертелись вокруг стекла или были с ним связаны. В голове всплыли слова Гиппиуса, а также карта с отметкой даты смерти его жены. Если все, что сказал старик, правда, то и смерть Марты была связана с появлением этого чертова стекла.
«Проклятое стекло», — пробурчал Франц, жалуясь неизвестно кому. Он подошел к настенному зеркалу и заглянул в отраженный в нем мир. Из полутемной комнаты, освещенной всего одной свечой, стоящей на конторке в обществе полупустой бутылки виски и пустого стакана, на него посмотрел странный, но хорошо знакомый образ, слегка искаженный выпитым виски и неровным светом свечи. На мгновенье ему показалось, что отражение подмигнуло и злорадно ухмыльнулось.
— Да ну всё это к черту, и стекло, и всю эту чепуху, что рассказал Гиппиус! — в сердцах вскричал Франц. Ему захотелось выкинуть эти таинственные материи из головы и снова оказаться в привычном, понятном мире, в котором ничего необычного не происходит, в котором изображение на матовом стекле в точности совпадает с объектом, на который нацелена камера. Почему он, Франц, должен разгадывать какие-то магические загадки, сражаться со злом, пришедшим в город неизвестно откуда? Ведь прежнюю жизнь он уже не вернет, Марта уже не воскреснет, что бы он ни сделал.
Решение пришло, как озарение. Избавиться от магического стекла, и забыть все загадки, притвориться, что это был сон. Франц достал стекло из саквояжа и подошел к камину, догоравшему жаркими ярко-красными углями. «Поджарить хорошенько, и всю магию как рукой снимет», — подумал Франц и уже приготовился бросить стекло в камин, но не успел. Появилась странная и интересная идея, и Франц не смог воспротивиться искушению.
Прошло несколько минут, и Франц был уже в мастерской. В одной руке он нёс саквояж с магическим стеклом, в другой настенное зеркало. Оно, хоть и было невелико, но в саквояж не вошло. В мастерской было два зеркала, но Франц подумал, что для осуществления его замысла их может не хватить.
Скоро всё было готово. Франц разместил зеркала таким образом, чтобы он сам, глядящий на матовое стекло, находился в фокусе камеры. Из-за того, что свет отражался от трёх зеркал, изображение было не очень чётким, но с этим ничего поделать было нельзя.
И вот наступил решительный момент. Франц открыл объектив и увидел, как и ожидал, нечто необычное. Но это нечто было совершенно неожиданным! На изображении не было самого фотографа. Еще раз, и еще — нет, никакой ошибки не было! Франц просто не отображался на магическом стекле. Камера была видна хорошо, но место, где стоял он сам, выглядело пустым!
Внезапно протрезвев, Франц понял, что так просто от наваждения не избавиться. Надо действовать.
---
Следующим утром Франц проснулся раньше обычного. Добравшись до мастерской задолго до открытия, он упаковал камеру в футляр, сложил треногу и вышел на улицу. «Чему быть, того не миновать, — подумал он, — что бы там ни говорил старина Гиппиус».
Камера с треногой тянули килограммов на пятнадцать, и Франц решил взять с собой Олафа. К тому же, бродить по лесу в одиночку не хотелось. Франц повернул к дому Олафа и застал того на пороге, он как раз собирался на работу. Взволнованный вид хозяина, навьюченного оборудованием, удивил и насторожил старого ассистента, но просьба оставить вопросы на потом и обещание двойной оплаты сделали своё дело, и уже через минуту Олаф привычно нес за Францем футляр с камерой.
Вскоре застройка улиц поредела и городские дома сменились длинными заборами пригородных садовых участков и пастбищ. Олаф не удержался и спросил, куда они всё-таки направляются.
— Будем снимать осенние пейзажи, есть заказ на серию художественных фотографий «Раннее утро в осеннем лесу», — ответил Франц, и в этом ответе даже была некоторая доля правды.
Полчаса спустя они уже пробирались по просеке, на которую указал Гиппиус. Найти место, тронутое пожаром, не составило большого труда. Это была почти круглая проплешина метров двадцати в диаметре, в нескольких метрах от просеки. На проплешине не росло ничего, кроме травы и пары чахлых побегов какого-то кустарника. Франц установил камеру и сделал первый снимок. В стекле видоискателя отразились яркая вспышка и неясный силуэт какой-то штуковины размером немного больше конного экипажа.
Франц извлек стекло и перевернул его. Новая попытка дала ожидаемый результат. Молодая поросль, мелькнувшая в стекле, отличалась лишь окончательно опавшими листьями, и блеском инея на ветках. Ну конечно, зимние холода — следующий поворотный этап для этих растений. Тут нет ничего необычного. Франц выбрался из-под чёрной накидки и огляделся.
«Пожар уничтожил заросли, а в стекле я увидел вспышку, и эту странную штуковину, — подумал он. — Эта вспышка, должно быть, и есть причина пожара, но что вызвало саму вспышку?»
Франц опять перевернул стекло и с помощью Олафа начал исследовать весь периметр проплешины. Вскоре он снова заметил нечто странное. При взгляде через камеру изогнутое деревце выпрямилось, но было тут-же придавлено к земле какой-то тёмной массой на колесах. Судя по размеру, это могла быть та самая штуковина, которую он увидел при вспышке, только сместившаяся в сторону просеки. Франц подошёл к деревцу и нашел у его основания борозды и царапины.
Какая-то самодвижущаяся коляска, не иначе. Лошадей он не видел! Франц слышал о таких, они передвигались с помощью паровых двигателей. Так куда же она уехала и где она теперь? Если бы она появилась в городе, то неминуемо привлекла бы к себе всеобщее внимание. Таких чудных экипажей у них в городе отродясь не было.
Лесопилка! Франц вспомнил про лесопилку. Вот куда надо идти на поиски!
— Олаф, тебе эти места случайно не знакомы? — обратился Франц к ассистенту, который вел себя так, как будто ничего особенного не происходит, и фотографические съемки ничем не примечательной проплешины в лесу — дело обычное, рядовое, и имеющее совершенно очевидный смысл. Как сказал хозяин, съемка осенних пейзажей. — Тут где-то поблизости лесопилка была, знаешь?
— Да, хозяин, точно, была. Только она давно закрыта и заброшена. Да вон оттуда, где просека влево заворачивает, метров сто, и лесопилка. А что, лесопилку будем тоже фотографировать? — невинным тоном поинтересовался Олаф.
— Да, будем, — рассеянным тоном ответил Франц. — Бери камеру, пойдем к лесопилке.
Лесопилка находилась на краю лесной вырубки. Франц увидел длинный деревянный амбар с широкими воротами и небольшой пристройкой. Из крыши торчала едва заметно дымящая металлическая труба.
— Хозяин, должно быть там кто-то есть. Не иначе бродяги какие, а может и лихие люди укрываются. Опасно тут фотографировать, плохо будет дело, если нас застукают, — опасливо сказал Олаф. — Лучше нам убраться отсюдова подобру-поздорову.
— Вот что, Олаф. Ты камеру занеси вон туда, за кустами спрячь, — Франц показал Олафу рукой, куда тащить камеру. — Она нам пока не понадобится. Надо нам непременно разузнать, что за люди тут обосновались. Или нелюди, я уж не знаю.
Олаф нервно вздрогнул от такого предположения, но указание Франца выполнил молча и старательно. Когда он выбрался из кустов, то посмотрел, не видно ли камеры с дороги. Удовлетворенно крякнул и подошел к Францу.
— Чует мое сердце, хозяин, мы здесь не для фотографирования осенних пейзажей. Что-то боязно мне, не влипнуть бы нам в какую историю. Вы же знаете, в наших местах в последнее время очень неспокойно, говорят, люди в лесу пропадают.
— Если боишься, Олаф, то можешь домой отправляться. А еще лучше — подожди меня здесь. Можешь укрыться в кустах, там, где камеру спрятал, — посоветовал Франц.
— Ну что вы, хозяин, как я могу вас одного бросить? А если что случится с вами, как я буду в зеркало смотреть? — возмутился Олаф.
— Ну, тогда давай за мной, — скомандовал Франц. — Тихонько, не шуми, и не болтай без особой надобности. Сейчас подойдем и попробуем потихоньку подглядеть, что там внутри делается.
Время сделало свое дело. Доски, из которых были сделаны стены лесопилки, рассохлись. Франц довольно быстро нашел приличную щель, через которую сумел заглянуть внутрь. Подходить к окну он поостерёгся, его могли заметить таинственные обитатели.
Два человека сидели на чурбаках неподалеку от горящей топки парового котла, и о чём-то переговаривались. Франц сразу узнал человека, сидевшего к нему лицом: это был Свен. Другой, сидевший к нему спиной, был явно старше.
— Ладно, Свен, иди уже, на работу опоздаешь – услышал Франц слова пожилого.
— Бегу, бегу. Сегодня же расскажу всё Францу. Уверен, что он нам поможет, так что готовь технику. — сказал Свен. А потом мечтательно добавил: «Эх, скоро домой, аж не верится!»
— Мне бы твой оптимизм... — ворчливо ответил собеседник Свена.
«Что-ж, если Свен хочет мне что-то рассказать, то надо предоставить ему такую возможность» — подумал Франц. Он обошел здание и открыл дверь пристройки.
— Олаф, подожди меня здесь, — приказал он ассистенту и двинулся внутрь. Открыв внутреннюю дверь, ведущую в главное помещение, Франц столкнулся со Свеном, который как раз собирался выйти. На лице Свена застыло удивление со смесью испуга. Он отпрянул, затем пригляделся, и, уже спокойнее, добавил: «Это вы, Франц? Входите… Не думал, что вы нас отыщете...».
— Объяснитесь, Свен. Что вы хотели мне рассказать, и что здесь происходит? — Франц невольно обратился к Свену как к равному и перешёл на официальный тон.
— Хорошо, Франц, простите, все пошло не по плану. Сейчас я объясню. Познакомьтесь для начала, мой коллега Трувос.
— Очень приятно, — сказал Франц ледяным голосом. Ему не было очень приятно.
— Вам это покажется странным, но мы прибыли из другого мира, и из другого времени. Наш визит не был запланирован, мы здесь в результате аварии, несчастного случая. А это — Свен показал на стоящую в углу конструкцию на колёсах, напоминающую карету — наше средство перемещения во времени и пространстве. Нам удалось исправить его, и мы готовы возвратиться в свой мир. Но есть одно маленькое «но»!
Упоминание несчастного случая всколыхнуло в памяти Франца его недавний разговор с Гиппиусом. Скорее всего, место, на которое тот указал, и было местом аварии. Но что если Гиппиус был прав, и все несчастья, включая смерть Марты, есть результат появления здесь этих людей? Правду ли говорит Свен? Не пытается ли он скрыть злые намерения?
Франц продолжил слушать. Из дальнейших объяснений следовало, что пришельцы, хотя и починили свой экипаж, не могли обойтись без посторонней помощи. Всей энергии, которой они располагали, было достаточно лишь для одного перемещения, успех которого зависел от точности определения времени старта. В этом они рассчитывали на помощь Франца. Пришельцы просили Франца наблюдать за хрономобилем (так Свен назвал экипаж пришельцев) через магическое стекло в своей камере, и дать им знак, когда наступит наиболее подходящий момент для старта.
— Но Свен, зачем же вы морочили мне голову с этим стеклом? Вы ведь могли просто попросить помощи, объяснить ситуацию? — Франц никак не мог решить, стоит ли помогать этим людям, и тянул время.
— Да, мы пытались, только вот в ваших реалиях плохо разбираемся, — объяснил Свен. — Все наши попытки найти помощника, объяснить кому-либо, что произошло, кончались полным крахом. От нас убегали, принимали за сумасшедших, за мошенников — да это и неудивительно, большинству людей в вашем времени недостаёт гибкости ума.
Слова Свена звучали убедительно, и наконец Франц решился задать мучивший его вопрос.
— Свен, известно ли вам что-нибудь о том, что не так давно в городе участились несчастные случаи? Не связано ли это с вашим появлением?
Свен и Трувос переглянулись, повисла неловкая пауза. Наконец Трувос произнёс.
— Нам известно о такой возможности. Ни мы сами, ни наш аппарат, не принадлежим этому миру, и наше появление здесь должно было вызвать возмущения в ткани пространства-времени. Такие возмущения почти всегда ведут к неприятным последствиям для окружающей действительности. Именно поэтому в ваших интересах помочь нам. Вскоре после того, как мы уберёмся из вашего мира, возмущения сойдут на нет, и всё вернётся на круги своя.
«На круги своя …» — эти слова заставили Франца задуматься. Безумная надежда на чудо промелькнула в его сознании.
— Значит ли это, что время может быть повёрнуто вспять? Может ли жизнь продолжиться так, как будто вас здесь никогда не было? Видите ли, моя жена… Впрочем, неважно, — Франц с трудом сохранил самообладание.
— Что бы ни случилось с вашей женой, — продолжил Трувос, — я вам сочувствую. Возможность полной ликвидации последствий существует, но мне не хотелось бы давать вам ложную надежду. Во первых, мы не знаем, какие именно события были спровоцированы нашим появлением. Несчастье, происшедшее с вашей женой, могло быть независимым событием. Во вторых, для полной ликвидации последствий момент старта должен быть выбран с абсолютной точностью. Если бы хрономобиль был в полном порядке, шансы на это можно было бы оценить примерно как один к пяти. К сожалению, наше устройство, отвечающее за выбор времени старта, неисправно. Именно из-за этого обстоятельства мы вынуждены просить вашей помощи. Точность при ручной синхронизации намного ниже, и её едва хватает для удачного старта. Как только мы, благодаря вам, вернёмся в свой мир, негативное воздействие на вашу реальность сразу прекратится. Количество несчастных случаев уменьшится до прежнего уровня, это я могу гарантировать. А вот вероятность исправления уже нанесённого вреда ничтожно мала, поэтому я бы на это не надеялся. Тем не менее, мы всё-таки рассчитываем на вашу помощь.
— Хорошо, рассказывайте, что именно вы от меня хотите, — Франц понимал, что пришельцы, стоит им захотеть, вполне могут обмануть его, и он не сможет вывести их на чистую воду, и даже не догадается ни о чём. Ведь все эти хрономатерии были для Франца вещью непонятной и непроверяемой.
— Да все очень просто. Сейчас мы выкатим хрономобиль наружу, а вы шагах в пятидесяти от него установите свою камеру и будете наблюдать за изображением на стекле. Вероятностная волна проходит с интервалом в несколько минут. Проблема в том, что ее нельзя точно рассчитать, период все время меняется. Авария хрономобиля нарушила вероятностные характеристики здешнего пространства-времени, и нет другого варианта, кроме как наблюдать со стороны. Ваша задача — определить подходящий момент, и подать нам сигнал на старт. Всё надо сделать сегодня — сегодня шансы особенно высоки.
— Ну ладно, давайте дело делать. Какой сигнал я должен подать? Взмах руки подойдёт? — спросил Франц.
— Вот, возьмите это, — Трувос протянул Францу крошечную прямоугольную коробочку, одна из поверхностей которой была подвижной — в нужный момент нажмёте на эту клавишу.
— Хорошо, теперь расскажите как определить нужный момент? — произнёс Франц принимая коробочку.
— Когда будете смотреть через хрономембрану — ну, через магическое стекло — на наш … хрономобиль, — начал инструктировать Трувос, — то возможны несколько вариантов изображения. Если хрономобиль на изображении выглядит таким, каков он на самом деле, то это значит, что если стартовать в этот момент, то мы никуда не улетим, мы как бы против вероятностной волны стартуем. Если хрономобиль виден, но туманно, просвечивает, то исход прыжка не определен. Куда мы попадем, неясно. Ну и другие варианты могут быть, но они все нам не подходят. Вы поняли, герр Мергель? Только один вариант — когда хрономобиля просто нет, а всё остальное на месте.
— Скажите, Трувос, ведь моя камера… Вернее, ваше стекло, показывает только прошлое и будущее живых существ. Как же можно через него наблюдать будущее вашего механизма, хрономобиля этого?
— О, не беспокойтесь, герр Мергель, — ответил Трувос. — Наш, как вы говорите, механизм — в какой-то мере живое существо. В какой-то мере, но подробно долго объяснять. Кроме того, ведь в нем же будем находиться мы со Свеном.
— Да, понял, Трувос, понял. Хорошо, я всё сделаю, как вы сказали, — уверенным голосом ответил Франц. Он принял решение, он сделает все так, как просят незваные гости.
Прошло полчаса, и всё было готово. Хрономобиль выкатили на открытое место, рядом с лесопилкой. Олаф достал камеру из кустов, установил ее там, где указал Франц, метрах в пятидесяти от хрономобиля, и встал неподалёку, старательно изображая понимание происходящего. Свен осмотрел камеру и убедился, что хрономембрана стоит правильно. Пришельцы попрощались с Францем и Олафом, залезли в аппарат и закрыли за собой дверь.
Франц сжал коробочку в руке, нырнул под чёрную накидку и уставился в видоискатель. Загноившийся порез болел не переставая, но Франц старался не обращать на него внимание. Время от времени он открывал объектив, чтобы увидеть изменённое изображение. Поначалу возникавшая на матовом стекле картинка не менялась, хрономобиль был на ней таким же, каким виделся глазу. Затем экипаж пришельцев начал постепенно расплываться, становясь всё более прозрачным, как будто был сделан из тумана. Сердце Франца заколотилось от волнения, на лбу и ладонях выступил холодный пот. Наконец, туман окончательно рассеялся, хрономобиль пропал.
Сейчас! — Франц хотел было надавить на клавишу сигнальной коробочки, но порез пронзила острая боль, и устройство чуть не выскользнуло из вспотевших пальцев. Франц перехватил коробочку левой рукой и нажал на клавишу. Затем открыл объектив, и увидел яркую вспышку, полыхнувшую на стекле. Вспышка погасла. Франц снова открыл объектив. Изображения хрономобиля на стекле не было.
«Неужели я опоздал?» — подумал Франц.
Он вылез из-под накидки и осмотрелся. Хрономобиля не было.
— Олаф, ты видел вспышку? — спросил Франц машинально. Он понимал, что ответит Олаф.
— Вспышку-то? Нет, хозяин, откуда же ей? Вы и магний-то не доставали, и обе руки под накидкой держали.
— Нет, Олаф, я не фотовспышку имел в виду. Ты на их экипаж смотрел? Как он пропал?
— Смотрел, но как пропал не видел. Вот только-что был, и нету.
— Ладно, сворачиваемся, фотографический сеанс закончен, — сказал Франц, и Олаф начал укладывать камеру в футляр.
— Хозяин, герр Мергель, а куда же эта хреновина делась, повозка эта? — всё-таки не выдержал Олаф. — Неужто нечистая сила уволокла?
— Ну, что-то вроде того. Она сама — нечистая сила. Отправилась по своим делам. Ты в голову не бери, тебя это не касается. И не рассказывай никому, если сумасшедшим прослыть не хочешь, — дал своему ассистенту совет Франц. — Пойдем домой, что-то меня эта прогулка притомила.
— Хозяин, а где то место, где была проплешина? Где пожар был? — удивленно спросил Олаф. — Где-то в этом месте она была!
— Не было никакого пожара, Олаф, показалось тебе. Прошу тебя, никому не говори, что мы здесь видели. Тебе же лучше будет, — ещё раз предупредил Франц ассистента.
— Да уж, хозяин, лучше я молчать буду. Хорошо бы забыть про всё это, — и опасливо покосился в сторону Франца.
— Да не косись ты на меня, Олаф, я к этой нечистой силе отношения не имею. Так, случайно наши пути-дорожки пересеклись.
— Ну и хорошо, хозяин. Только всё равно, что-то мне страшно. Побаиваться я вас стал, — признался Олаф.
— Да это нормально. Я бы на твоем месте от страха на месте помер, — ответил Франц.
Дошли до города, и Франц отправил Олафа с камерой в мастерскую, а сам с замираньем сердца пошёл домой. Открыв дверь, он почувствовал аппетитный запах яблочного штруделя, исходивший из кухни.
— Милый, ты сегодня рано! Я ещё не успела приготовить обед, — донесся голос Марты, и вот уже она сама появилась в дверях. Подошла своей легкой, танцующей походкой, улыбнулась, как будто они только утром расстались, заглянула в лицо.
— Ты плачешь, Франц? Что случилось? — встревоженно спросила Марта и нежно смахнула слезу со щеки Франца. Франц обнял её и почувствовал, как где-то в груди у него что-то ожило, зашевелилось и растеклось тёплой волной по всему телу.
— Да это ничего, не обращай внимание. Уже всё, прошло. Если бы ты знала, Марта, как я рад тебя видеть!
---
Прошло полгода.
Франц стоял у окна своей мастерской и смотрел на улицу, украшенную деревьями с нежной весенней листвой. Погода стояла тёплая и солнечная, и на улице было оживлённо. По мостовой сновали нарядные экипажи, по тротуарам прогуливались няни с детьми, молодые парочки и праздно шатающиеся горожане. Мимо прошел один из клиентов Франца, одетый в серый твидовый костюм и фетровую шляпу. Он вёл за руку маленькую девочку, а под мышкой нёс картонную коробку в яркой подарочной упаковке.
В широкой витрине книжного магазина напротив отражалась новая вывеска над дверью в мастерскую Франца: «Фотография торжеств и фотографическая астрология прошлого и будущего». Она была установлена несколько месяцев назад, и с тех пор дела мастерской пошли в гору. От клиентов не было отбоя, и большинство из них обращались вовсе не по поводу торжеств. Францу удавалось угадывать прошлое настолько точно, что к его услугам прибегала даже местная полиция. Прогнозы будущего тоже были очень конкретны, и ходили слухи, что многим из тех, кто воспользовался услугами Франца, удалось избежать больших несчастий.
На вопросы любопытствующих клиентов об источнике его знаний Франц чаще всего загадочно усмехался и ничего не отвечал. Но при этом всегда, не отдавая себе отчета, потирал средний палец правой руки, на котором у него был заметный шрам.
Адреса Библиотеки МасКоТ (Мастерская Коллективного Творчества) в соцсетях:
В ВКонтакте
В Фейсбуке
В Одноклассниках