Это произошло в первый год ее жизни в Израиле. Она еще только начинала открывать для себя совершенно неизвестные ей ранее грани жизни за границей. В большинстве своем открытия эти были грустные. Не то чтобы она не представляла, уезжая жить к мужу в чужую страну, что ей придется столкнуться с большими трудностями. Нет напротив, она задолго до отъезда вникла, как ей казалось тогда, во все особенности жизни в этой маленькой стране, со всех сторон окруженной враждебными мусульманскими государствами и из-за этого вынужденная жить, как бы, в постоянной осаде. Однако все ее теоретические познания о менталитете, культуре и особенностях жизни израильтян, словно бы, разбились о ту реальность, с которой ей пришлось столкнуться. Разбились, поранив ее острыми осколками и постепенно начали складываться в замысловатый рисунок, как будто стеклышки в калейдоскопе. Научиться смотреть в этот калейдоскоп и понять суть этого рисунка ей еще только предстояло….
Например, до отъезда она знала, что в Израиле культ еды, но не могла себе представить, что израильтяне едят всегда и везде: в поезде, автобусе, в машине, на ходу, на бегу, на лету и даже, загорая на море. Еще она знала, что Израиль считается страной высоких технологий, страной которая дает миру самые передовые разработки и научные открытия. Но, уровень образования в израильских школах, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Детям совсем не задавали домашних заданий, не обременяли их и на уроках. И она никак не могла понять, как при таком лайт образовании, где у школьников нет базовых понятий по физике, химии, словесности и прочим отраслям знаний, из них получаются потом высококлассные специалисты. Много открытых вопросов накопилось в ее голове. А в тот день появился еще один вопрос, на который она не знала ответа… Совершенно неожиданный вопрос….
Они отдыхали с мужем в спа-коплексе Хамей Гаш, известном своими термальными минеральными бассейнами. Расслабившись в джакузи, они обсуждали предстоящее очередное интервью в МВД, где шла процедура ее легализации в стране. В России считается дурным тоном, встревать без приглашения в чужой разговор незнакомых тебе людей. Израильтяне же вполне запросто могли себе это позволить, начав что-то советовать, предлагать. И ни у кого не вызывало это не то что негодования, но даже недоумения.
Вот и там в джакузи пожилая израильтянка давно слушала, как они переживали по поводу предстоящего интервью. И вдруг, в какой-то момент, словно осознав что-то, она, хлопнув рукой по воде, выпалила, впившись в нее глазами: «Так ты не еврейка! А ты вообще знаешь, что когда ты умрешь, тебя не похоронят на еврейском кладбище?!».
«А где же меня похоронят? – голос ее дрожал от неожиданности и убийственности выданной ей новости.
«Вместе с арабами!» - отрезала старая еврейка. – Правда, секунду подумав, смягчившись, добавила: «Или на особом секторе, но за это придется заплатить очень большие деньги. Очень.»
Это было еще одно для нее открытие, еще один осколок, ранивший душу в поисках несуществующего ответа.