Глава 2.
Из Страсбурга пришлось слетать в Лондон, Монако, Брюссель; и, затем, – по тому же по кругу. Со всех сторон лезли всё новые нюансы производства, и через месяц Бахметов совсем перестал бывать в Москве – едва ли не каждый день диктовал необходимость личного участия в процедуре разбирательств. К месту скажу, что в момент получения задания Раевского Сергей удивлялся мизерной степени важности повода пятнадцатилетней давности – из нового столетия банкротство малоизвестной компании казалось почти никчёмным и желеобразным событием в схемах элементарного толка. По мере погружения в тему, Бахметов уже был потрясён её насыщенностью такими деталями, которые давали полное представление о случившемся в контексте потока новейших времён; и, как пока виделось, могли снести любую систему защиты оппонентов в суде. Через этот процесс Бахметов в который раз за эти несколько лет будто вновь начинал вглядываться в самого себя – не столько, может, в себя, сколько в весь огромный мир – и опять летели привычные схемы понимания жизни, опять колебалась сама почва этого мира в вибрациях каждый день открывающихся противоречий. Раскрывая авансом фабулу интриги, отмечу, что та самая фирма была подсечена конкурентами из числа соотечественников в попытке стать монстром металлургической отрасли. Слишком многие силы оказались втянуты в эту историю; ключевую же роль в ней сыграл малоизвестный фонд с Каймановых островов – что, понятно, выводило процесс на уровень международного права. Банк Раевского оказался держателем акций пострадавшей фирмы; и, следовательно, одним из участников всей игры. Сергей макушкой чувствовал, что инициирование разбирательств является прикрытием особых планов Раевского, но дальше подозрений дело не шло.
АЛЕКСАНДР АЛАКШИН. БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ. СПб., 2016. С. 5–7.
"БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ" – ПРОДОЛЖЕНИЕ "ПЕТЕРБУРГСКОГО РОМАНА" И "МОСКОВСКОГО РОМАНА".