Дворники на лобовом стекле работают в режиме нон-стоп. Но дорогу все равно едва-едва видно: ранним утром 8 марта в Новосибирске буран. Сквозь сумерки и снежное месиво я мчусь на такси в аэропорт Толмачево. Остается надеяться, что мой рейс на Питер не задержат из-за погоды.
- Да не должны, - успокаивает меня таксист. - Там знаете какая навигация, у этих самолетов! Иначе за всю зиму в Новосибе было бы пять-шесть полетных дней! Я в девяностые на флоте служил, у нас уже тогда на кораблях все хорошо с навигацией было, а тем более сейчас на самолетах!
- Вы служили на флоте? А где?
- На Тихом океане в морской пехоте.
Волна размером с многоэтажку
Перед моими глазами рисуется бескрайний простор и бороздящий воды гигантский корабль.
- Ух ты!
- Вы думаете - романтика? Да неее! - таксист-здоровяк смеется. - Наши кубрики… ну то есть комнаты… были в самом низу корабля. Большую часть времени там проводили. Хотя на палубе каждый день бывали, конечно. Три часа рукопашного боя каждый день до обеда, и три - после.
- Но с палубы-то вид красивый? - настаиваю я на романтической картинке.
- Ну… красиво. Но устаешь. Только небо и океан - и так каждый день. Правда, когда шторм приближается, не только небо становится свинцовым, но и океан. Вот кто не видел, не верит мне, что весь океан вокруг становится серо-свинцовым. А еще - прогибается. Ну вот как тарелка становится. Не знаю почему, наверное, давление перед штормом как-то действует на воду…
- А шторм, наверное, страшно?
- Ну еще бы! Там волны - знаете какие? Вот даже не с девятиэтажку… а выше! Ну вот как гостиница "Новосибирск", которая перед вокзалом. Идет на корабль такая. И ты думаешь - все, пипец тебе, Последние секунды жизни. Но корабль ее раз - и разрезает! Все мокрые как цуцики - но живые. Хорошие корабли наши умеют делать.
Не гнил, потому что сибиряк
- А где ваша… ну база… была? Во Владивостоке?
- Не, мы были приписаны к военной базе во Вьетнаме.
- Ух ты! И как там во Вьетнаме?
- Тепло очень. Ну и сыро - очень сыро. Малейшая царапина начинает гнить. У нас многих ребят в госпиталь во Владик отправляли, потому что гнили. А я - нет, не гнил. Меня там все спрашивали: Денис ты откуда? Из Владика или из Находки? Почему тебя гниль-то не берет - привычный?. А я им - не-а, я из Новосибирска. А они такие - ну понятно, понятно. Сибиряк!
- Вообще не болели?
- Неа, вообще. Там же еще малярия страшная, во Вьетнаме. Процентов семьдесят наших парней болели. Там этих насекомых - тьма, и кусаются. Ребята - раз, и желтеют. Малярия. А я - ничего.
Сомалийские пираты отбирают даже брелки от ключей
- А какие-то военные операции были?
- Ну вот так, чтобы прям бои - нет. Но мы по договору помогали вьетнамцам задерживать сомалийских пиратов.
- Ничего себе!
- Да, это все правда, что говорят. Прямо вот в наше время они там ходят по морю. Нападают на небольшие торговые и рыболовные суда. Подчистую все отбирают. Не только деньги, но - вообще все. Вплоть до брелков с ключей.
- И как вы их задерживали?
- Ну как? Идет судно. Проверяешь - вроде обычное судно, документы в порядке. Экипаж - сплошь негры здоровые. Только вот кучи этого хлама, отобранного. А так, как правило, ни оружия, ничего.
- Как же они без оружия-то грабят?
- Так у них своя система там. У них на островах - тайники, где они прячут оружие. Возьмут - и грабят. А потом снова - на остров. И идут сбывать награбленное. Редко когда прям с поличным удавалось задержать.
- И что с такими задержанными потом?
- Да ничего! Наши по договору не имеют права в тюрьме их держать. В Сомали их тоже освобождают. Так что все равно все оказываются на свободе.
Вечный старлей, вечно молодой
- Вы так на флоте и служили до конца?
- Нет. Полтора года послужили, а потом нам и говорят - хватит прохлаждаться. Велкам в Чечню. Да, вот это было страшно. Хотя… я бы и до сих пор служил. Но - получил тяжелое ранение, комиссовали.
- В Чечне - ранение?
- Ага. А вот ребята, с кем начинали, друзья мои - до сих пор служат. Игорь вон - полковник, Серега - подполковник. А Леха - капитан. Мы смеемся, что вечный капитан. Он как видит, что кто-то косячит, да хоть бы и генерал - всю правду матку режет. Все по справедливости, но хрена ему, а не повышение. Так и будет вечным капитаном. А я - как был старлеем, так и остался. Вечный старлей, вечно молодой…
Грохот в ванной и могильный холод
- Денис, а какие-то… необычные случаи бывали на флоте? Может, что-то мистическое?
- Не, на службе ничо такого не было. А вот в детстве кое-что произошло.
- Расскажите!
- Ну тут такое дело. В тринадцать лет я один в квартире остался. Родители у меня оба погибли, когда мне тринадцать было. Сестра старшая отдельно жила, навещала. А так - я один в большой квартире. И вот, наверное, недели три со смерти родителей прошло. Сижу я в зале, значит, смотрю телек. Час ночи. И вдруг - из ванной грохот слышится. Страшный такой грохот. Ну, думаю, наверное, машинка стиральная рухнула. Были такие, знаете, машинки маленькие - "Малютка". Она у нас сверху стояла на неработающей "Риге". Кинулся в ванную - а там все на месте. И как будто что-то есть там, в ванной. Холод какой-то… как могильный.
- Жуть какая!
- Ага. Я - бегом в коридор, на улицу. Сел на лавочку перед домом, сижу. Лето, тепло. Так до утра и досидел. Ну а раненько старушки вышли - они с раннего утра на лавочках сидели. Говорят - Денис, ты чего тут? Знали меня. Я им все и рассказал. Они других бабушек позвали, поднялись в квартиру со мной. Что-то там помолились, поделали, через плечо поплевали… Говорят - все чисто теперь, не бойся.
- Молодцы какие бабушки…
- Ну так да. Советский Союз, чужих детей не было. Они за мной присматривали. А потом… девяностые начались. У нас на районе почти поголовно все "торчать" начали. Даже девочки-одноклассницы, кто учился хорошо - то одна от передоза умерла, то другая. Сейчас почти никого в живых не осталось из тогдашних друзей-ровесников с района, а кто не умер - те до сих сидят. Я тогда посмотрел на это все, и думаю - Денис, тебе в армию надо. Пошел - и не жалею… Армия меня спасла.
Впереди уже маячат огни Толмачево. Тормозим.
- Вы извините, я вам на уши присел со своими рассказами.
- Да вы что! Я бы вас слушала еще и слушала…
Такси растворяется в сибирском буране. А я иду в аэропорт и думаю: какие потрясающие люди у нас живут… Ничто их не берет - ни девяностые, ни гниль, ни малярия, ни чеченская пуля.