После легализации христианства язычество никуда не исчезло, оно «воцерковилось» и продолжает жить, приближая нас к своей трагической развязке – антихристовой мерзости запустения на «святых местах».
Теперь жажда сверхъестественных явлений, исцелений, чудотворных икон и старцев стала эпидемией не только на Западе, но и в православных церквях. Надо сказать, на сегодня, любая критика изображений (икон) вызывает бурную агрессию, как будто пытаются забрать самое святое и дорогое, что только может быть в религии. Точно, как во времена борьбы св. Владимира с идолопоклонством на Руси.
Выпускается масса книг, где можно узнать, какому святому, в каких нуждах и перед какой иконой нужно молиться, чтобы получить все необходимое. Это свидетельствует о плачевном состоянии народа, вышедшего из огня атеизма и попавшего в пламень язычества. Чего стоит только одно неправильно понятое «стяжание» (приобретение в собственность) Святого Духа посредством таинств!
Языческое «духовное» корыстолюбие проявляется и на молитве, когда человек, сам того не сознавая, торгуется с Богом, как наемник, работающий не по любви, а «за Царство». Тогда очевидно, что его нравственность бездуховна, а сам он – «святой сатана». Он стремится не к «нищете» духовной, когда ничего не имеют, но получают все от Отца по первой просьбе, а именно к «стяжанию» и обладанию Духом.
У нецерковных людей (но с магическим сознанием) другая «прелесть»: они мыслят о Боге как-то отвлеченно, безлико, часто и вовсе не думают о Нем. В лучшем случае они представляют Божество как высший принцип, как бы некий космический закон, нарушение которого влечет за собой страдания, но не замечают в Нем личности, с Которой можно вступить в контакт.
Прелесть возникает так же и у тех, кто представляет Бога по-человечески просто, как мужчину, например, приписывая Ему свою извращенную языческую психологию, которая разлагает религию изнутри.
Если человек ищет исполнения своих желаний, а не встречи с Богом и изменения жизни по заповедям – разве это не язычество? А изменение жизни через одно лишь внешнее обрядовое «воцерковление» - это уже язычество «в квадрате».
В состоянии присутствия Божия можно и не напоминать о своих материальных нуждах, Он знает, как устроить жизнь человека. Мы просто вверяем Отцу свою жизнь и успехи, не навязывая Ему своих представлений об этом – что нам послать, а что нет.
Язычник же лукаво обращается с Богом, обращаясь не к Нему Самому, а через «приближенных» святых, пытаясь как-бы обмануть Его, будто Он не знает, что нам дать, а что нет, чтобы святые «напомнили» Ему об этом, выставляя Его как несведущего. Такой себе хитрый ход, чтобы получить желаемое.
Зачем Бога беспокоить, если можно порешать с Его помощниками? Разве это не отвратительно? Разве Бог лицеприятен, чтобы Его умилостивляли придворные, что бывает только у мирских царей? У нас же множество святых ходатайствуют, умилостивляют и «предстательствуют» перед Богом, особенно матерь Божия. Наши язычествующие «акафистные бабушки» зашли еще дальше. Издают массу книг, в каких нуждах и к какой иконе Матери Божией обращаться, отталкивая тем самым массу здравомыслящих людей от Церкви.
Опять же, язычники не верят в промысел Божий, поэтому привыкли «договариваться» со святыми, которые управляют определенными делами и лечат определенные болезни. Так Бог теряется из виду, ибо мы приписываем Ему и Его образу действий что-то наше, человеческое.
Все это лишает страха Божия, производит неверие в Его благость и всемогущество. Разве Он дает за чьи-то «заслуги», разве не по милосердию»? Иные заходят еще дальше, просят не того, чтобы святой помолился Богу, как «посредник» или «ходатай», а просят непосредственно его самого, обращаясь чуть-ли не к самой иконе, допустим, матери Божией:
«Ты наша единственная заступница у престола, помоги своеюблагодатию» и т.д. Понятно, что заступается она от Его «праведного гнева» (значит она более милосердна, чем Господь Бог?) и может распоряжаться как-бы «своею» благодатью, а не просить ее у Бога, что было бы более правдиво и логичнее.
Вот такого рода язычество с давних пор мы называем «нашим» православием! Подобных примеров бесчисленное множество, потому как трудились над нами веками. Сейчас это называется «преданием православной церкви».
Наши православные «законники» молитву называют «вычитыванием», а богослужебные обрядовые манипуляции называют молитвой! Но разве не понятно, что можно сколько угодно «вычитывать» – и не помолиться! Сколько угодно «служить» – и не помолиться!
Те, которые в молитве не имеют живого чувства предстояния пред Богом, которые полагаются даже не на святых, вместо Бога, а на сам текст молитвы, как бы действующий сам по себе, таковые вообще скатываются к сугубо магическому и языческому пониманию духовных реальностей.
Любители «читательских трудов» на молитве придают словам какое-то самодостаточное, магическое значение и силу. У них есть «сильные» молитвы и «слабые». Некоторые даже пытаются изгонять бесов, но не чистотой и бесстрастием, а «всесильным именем Иисусовым».
Не слова молитвы, а вера определяет ее силу. По попущению Божию бесы избили таких «выгоняльщиков», чтобы они усвоили эту простую истину (Деян. 19, 15-17). Они попытались одной лишь силою слов и имени Иисусова (как в магии) изгнать беса.
Христос отнял у них этот дар, устроив им этот урок, не потому, что они не постились (пост относится к религиозным практикам, а не к вере), а для того, чтобы апостолы не думали, что они могут сами распоряжаться даром Духа Святого, когда и как им вздумается, что Дух Святой это не золотая рыбка, выполняющая все желания, и не является постоянной харизмой, но может быть и отнят за неверие и т.п.
Язычество являет себя и там, где вычитанное молитвенное правило воспринимается как гарант мирских или духовных успехов, как бы некий залог, обязывающий Бога или святых исполнять наши пожелания.
Только язычники с помощью определенного набора слов, заклинаний и таинств пытаются подчинить себе не только бесов, но и Бога, Который волей-неволей должен, якобы, в этом участвовать. Магия – это и есть безумная попытка реализации этой идеи – своего рода духовная революция, а проще говоря – человеческая наглость, как производное от гордыни – при помощи таинств заставить Благодать «работать» и служить нам.
Если у нас борьба со страстями и само бесстрастие рассматривается как некий итог методики молитвенного сосредоточения и самовнушения – разве это не магизм? Ведь результат часто ожидается от человеческих усилий и словесных молитвенных формулировок, а не от Бога. Св. Игнатий говорит: «Все мысленные внушения развивают сходство с демонами, ибо исходят от естества падшего».
В магизме результат молитвы зависит не от того, настолько сердце открыто Богу, а от чего-то другого. Например, от воображения, волевого усилия, веры (гордой уверенности в осуществлении просимого). Все это атрибуты настоящего мага. Он тоже самозабвенно верит, только не в Бога, а в результат задуманного. И получает его по своей «вере».
Так, в отрыве от Бога он управляет жизнью или влияет на жизнь других. Если в христианстве «таинства» сами по себе не могут помочь человеку без живой связи с Богом, то в магии эта связь не нужна. Выполнил ритуал (в нашем контексте – вычитал молитвенное правило или заклинание на «вычитке») поверил в его эффективность и больше ничего не надо.
Св. Кассиан Римлянин говорит: «Кто желает повелевать нечистыми духами, или чудесно подавать здравие болящим, или являть перед народом какое-либо знамение, тот, хотя призывает имя Христово, но бывает чужд Христа. Весьма часто люди развращенные умом именем Божиим изгоняют бесов и творят иные великие чудеса».
Магизм как состояние сознания возможен всюду. Яркий пример его в христианской практике – крещение, причащение, венчание или монашеский постриг по чисто потребительским побуждениям, а не по любви к Богу, как об этом говорит Господь (Мк. 16,16). Например, креститься, чтобы ребенок не болел, причаститься, чтобы получить благодать, постричься, чтобы «скрыться» от мира, мирского расстройства и т.п. Чисты ли здесь побудительные мотивы?
Православное язычество (особенно в лице иерархии) так же пытается овладеть духовными дарами «рукоположения» и распоряжаться ими. Магическое восприятие культа является одной из главных причин вырождения христианской религии, ее искажений, причиной роста язычества, особенно атеизма, оккультизма и сатанизма.
Даже храмовое богослужение некоторые воспринимают как что-то магическое, некое исполненное старинной и малопонятной эстетики «действо», само по себе наделяющее человека невидимой силой.
Русское православие зашло далеко в дебри языческого мистицизма, ибо мы приняли его от Византии после Собора 843 г., т.е. в самом «торжествующем» его виде. Вместе с утверждением икон в деле богопочтения, утвердилась образно-мечтательная молитва, которая в католицизме впоследствии развилась в целое богословское направление. Вспомним «святого» Игнатия Лойоллу со своими: «представьте себе...».
Ну, как же нам обойтись без иконографии, к примеру, «мытарств» (модификация «чистилища»)? Богатая фантазия художника побуждает душу к покаянию или все-таки к животному страху, который дает доступ врагу? Ведь нервная система не в состоянии отличить реальную ситуацию, от созданной в воображении. А если еще по-католически и «возгревать» эти фантазии, то можно зайти далеко в «духовный мир», причем безвозвратно, подобно шизофреникам.
К сожалению, вера в ложь губит (2Фес. 2, 10). Мы не знаем, что такое вечность, нам не открыто, что такое новое время, новое небо и новая земля, нам не понять жизнь в новом теле и т.д. Зачем же все это воображать и тем более рисовать? Наверное, если бы мы хоть раз вживую увидели Христа, подобно апостолам, мы бы уже больше не смогли молиться на Его икону – стало бы стыдно за художников-фантазеров. Стали бы апостолы молиться на наши иконы? – Никогда!
Преп. Григорий Синаит (XIV в.) пишет: «Первый образ прелести - от мечтаний». Так же и Преп. Нил Синайский (V в.) предупреждает: «Не желай видеть чувственно Христа или Ангелов, или Силы, чтоб с ума не сойти». Таких и подобных советов существует масса. «Медитирующему» на икону это довольно сложно, если не сказать, невозможно.
Хотите посмотреть как сходят с ума католические святые от мечтательной «любви» и наития «духа святого»? – Почитайте сочинения или жития «святых»: Игнатия Лойоллы, блаж. Анжелы, Катарины Сиенской, Терезы Авильской, Иоанна Креста, Франциска Ассизского и др. Там церковь разрешает «изображать» духовный мир и Бога не только на иконах, но и в душе, а икона отличный помощник в этом. Соответственно, характер «явлений» у них зависит от преобладания той или иной страсти.
Христианская любовь, которую мы видим у святых, не есть просто результат систематического нервно-психического возбуждения в себе особого влечения к Богу, но является следствием исполнения заповедей (Ин. 14, 21), это высший дар неба, дар Духа Святого, посылаемый лишь смирению.
Сколько же многообразных «прелестных» заблуждений нам «с любовью» подарила кафолическая церковь! В какие языческие дебри приводит одна только мифическая «специализация» святых и икон Божией Матери!
Церковь официально узаконила беззаконие, т.е. ложный подход к духовной жизни, перестав считаться с принципами духовной жизни, которые даны в Евангелии. Главная причина этого уклонения – стремление стяжать («приобрести» в распоряжение) благодать и особенно благодатные дары. Усиленно молящийся о получении благодатных даров непременно придет к тому же, к чему приводит языческая, безблагодатная мистика: видения, прозрения, необычная радость, блаженство и т.д.
Св. Игнатий предупреждает: Не ищи в молитве наслаждений, они отнюдь не свойственны грешнику. Желание грешника ощутить наслаждение есть уже самообольщение. Ищи, чтобы ожило твое мертвое, окаменевшее сердце…
Покаяние тоже должно не озлоблять, а смирять человека, ибо для гордого человека сознание своей ничтожности – окончательная катастрофа. Поэтому, «Посвящай себя подвигам в такой степени, до которой простирается твоя душевная любовь к Богу», которая приобретается не самовнушением, а с помощью очищения сердца от страстей в процессе жизни и в благодарственно-покаянных молитвах: «Слава тебе Господи, что ты терпишь меня и переносишь, слава тебе, Владыко, за Твое долготерпение»!
Подменить поиски Бога можно любым идолом, даже состоянием «покаяния», когда стремишься ощутить не Бога, а свое «покаяние», как-бы смакуя себя и свое «правильное» чувство. Здесь тоже «тангалашка хвостом накрутил», - по слову св. Паисия, ибо человек замыкается на себе, а не забывает себя в Боге.
Жизнь духовная – это забвение себя в Боге, освобождение от себя, от своих «духовных» чувств и потребительско-религиозных интересов. Конечно, Господь нам простит любое отношение к Себе, даже языческое, вместе с нашим желанием овладеть Его энергией – благодатью, но грех, все же, остается грехом. Потребительское отношение к Богу – это не просто грех, это вырождение христианства.
Мы связываем свободу и желания Духа не только мирскими интересами, но даже религией: службами, обрядоверием, молитвенными правилами и т.п. Что угодно может стать нашим идолом и заполнить сердце, не давая Господу войти в него. Так, самые ревностные блюстители законов и знатоки литургических обрядов могут стать самыми нищими, духовно опустошенными и по сути идолослужителями, т.к. занимают сердце другим, не оставляя места для Господа, которое Он мог бы занять.
«Сыне, дай мне сердце», заполняй его не «службой», а Мной. Угодны ли Ему службы, если в сердце происходит такая подмена и измена? Можно ведь успокоиться и на самом движении к Богу, но так никогда и не соединиться с Ним. В этом и состоит пагуба язычества, что оно отвлекает людей от Бога, извращая внутренние мотивы и сам путь к Нему. Еще раз повторимся: мы не против служб, изображений и молитвенных правил, мы против неправильного к ним отношения.
Возьмем, к примеру, ветхозаветный монотеизм. Ценность тех евреев, которые действительно угождали Богу была не в том, что они евреи, а в том, что они жили Богом, а не мистериями и таинствами, как язычники. У них вообще не было «богослужений», подобных языческим. «Преломление хлеба символизирует пролитие крови агнца» - вот их религиозные символы.
Внешняя сторона религии была очень скудной, поэтому и не отвлекала от истинного богопочтения. Кроме Псалтыри и сердца, ревнующего о своем Боге, других инструментов по «привлечению Духа» у них не было. Так они забывали себя, отдаваясь без остатка Богу.
Если за одно дерзкое мысленное желание удержать Господа в себе Он уходит, не дав того заметить, - как пишут отцы, то что говорить о желании ощутить Его посредством материальных предметов, как у нас это практикуется, да еще и радоваться этому с каким-то языческим трепетом! Воистину, тайна беззакония!
и-м Иамвлих Коник
https://www.facebook.com/groups/lostort/permalink/2548546305417459/