С самого начала взрослой жизни мы ждали. Мы понимали любовь интуитивно задолго до того, как она стала практической возможностью. Мы знали, что это было связано с чувством глубокого понимания и, наконец, способности говорить все, не боясь осуждения . Любовь была заговором двух человек против всех остальных, слишком глупых или свинцовых, чтобы понять «это», истинную природу жизни. Это было связано с полным воображением кого-то и удивлением того, что они могут представить вас назад, до такой степени, что вы можете сделать с ними все, что угодно, например, положить палец в рот и попросить его сильно укусить его. С самого начала мы воображали, что любовь может быть лучшей частью жизни, и мы не ошиблись.
Во имя любви мы ставим себя в необычные ситуации. Мы вышли гораздо больше, чем хотели бы. Мы купили модную одежду, мы думали о наших волосах и беспокоились о наших пятнах, мы пили ярко окрашенные коктейли, мы оказались в чужих частях города, в спальнях людей, которых мы знали, что были не правы, но это казалось по крайней мере в некотором роде, чтобы быть впереди дела. Мы принимали свидания с людьми, которых, как мы знали, было проблематично, потому что мы хотели не окостенеть или расти слишком своеобразно. Это не всегда было правильно, на самом деле, это было в основном всегда неправильно, но мы держали себя в руках и говорили себе, что со временем все будет хорошо, поскольку они любезно заверили нас, что так и будет.
Но время прошло; прошли десятилетия. Нас запутали в некоторых очень тревожных ситуациях, которые выглядели как любовь извне, но были совсем не такими. Мы потратили слишком много времени, чтобы выбраться и найти свой голос. И в определенный момент мы начали постигать что-то, с чьим ужасом мы все еще сталкиваемся, вероятно, поздно ночью, потому что такие вещи не легко увидеть при дневном свете: вероятность того, что любовь, в конце концов, не смотря на нашу усилия и идеи, которые когда-либо придут к нам. Мы умрем, даже не зная любви, к которой стремимся.
Причин много, и по-своему они совершенно банальны. Потому что наше прошлое слишком сложно; наше недоверие слишком глубоко; мы слишком уродливы; мы слишком неуверенны; мы не встречаем нужных людей; наша удача слишком мала; надежда кажется слишком рискованной Хотя мы стараемся, сильнее, чем пытаемся во всем остальном, мы не можем этого сделать. Это не сработает для нас.
Посол этой мрачной великой правды может быть объективно довольно безобидным разочарованием: возможно, еще одно свидание, которое в конце концов не прошло - несмотря на очень обнадеживающий этап вокруг десерта - прошло как следует, или еще один человек, который не перезвонил , Они, ангел романтической смерти, не могли знать, что они делают с нами, и, конечно, не хотели (мы, к сожалению, не можем их ненавидеть на мгновение), но из-за отсутствия желания они начали нас в идею, которая теперь угрожает разрушить наше здравомыслие.
За закрытыми дверями сцены не красивые. Слава Богу за уединение, чтобы защитить моралистический мир от сцен, которые нужно забыть. Будут часы самого неутешительного отчаяния: слезы, горькие обличения всех и вся, жалость к себе и мстительный скандал: это слишком много, я не могу больше терпеть, это несправедливо сверх меры. Ночью мы разбиваем сквозь преграды обычной надежды. Мы собираемся покончить с собой. Они будут сожалеть о нас, они будут скучать по нам сейчас. Но мы, конечно, не будем делать глупостей. Это просто ум, выполняющий свою обычную работу, приспосабливающийся к еще одному зияющему разрыву между тем, как мы хотим, чтобы вещи были, и ужасными, какими они являются. Мы поселились. Мы - в конце концов - существа, которые знают, как умереть. Мы думаем, что не знаем, как это сделать, но мы неизменно делаем это, независимо от жестокой ярости. Мы можем переварить практически любой вердикт. Мы говорим себе, что никогда не потерпим неспособности говорить или потерять кишечник, но тогда врачи говорят нам, что должно быть, и мы миримся с трубкой для кормления и сумкой и можем общаться только через дрожащее веко. Это всегда лучше, чем альтернатива.
Поэтому, конечно, мы имеем дело с катастрофическим отсутствием любви. Наступает рассвет, холодный и суровый и все же обнадеживающий в своей трезвой мрачности. Мы заправляем постель, убираем отчаяние и идем дальше.
Есть несколько утешений. Прежде всего, разрушенное раздраженное неповиновение. Определенный вид произведений искусства, созданный непоколебимыми гениальными реалистами, пережившими столько же одиночества, сколько и мы, которые заранее поняли нашу грусть, такими убитыми горем мастерами, как Бодлер и Леопарди, Пессоа и Паскаль, которые могут выразить наше мелкая домашняя печаль в могущественных трансцендентных выражениях и побуждает нас к самому достойному сожалению. Они тоже были там и, наиболее абстрактно выполненными способами, говорят нам: «Я знаю». И у нас есть дружба, не та, которая уничтожает одиночество, но которая позволяет нам общаться вокруг нее. Мы не можем помочь друг другу напрямую, мы больше похожи на группу.
Ненависть будет нашей главной ношей, горе, которое терпело от подросткового возраста до конца, проблема, которая должна была уйти и никогда не была. На нашем тайном могильном камне должно быть написано: «Любовь не сработала для них, и как они жаждали, что это может сделать: эпитафия, чтобы напугать детей и успокоить наших эмоциональных преемников». То, что должно было стать этапом, превратилось в самую правдивую вещь о нас: то, что мы жаждали любви - и что она никогда не пришла, истина, тем более искупительная для того, чтобы быть выраженной наконец с редкой спокойной непоколебимой честностью.
Жду вашу оценку, очень старался!
Любите, будьте любимы и никогда не обманывайте близких вам людей!