Она паразит. Цепко хватает, вонзает свои с виду безобидные, но острые зубки, присасывается и выпивает все соки. И при этом довольно щурится — ну конечно, она так благородно выглядит в сиянии своего «материнского долга». Это она говорит: «материнский долг», а все верят в её долг, который она носит, как пурпурную мантию монарха, и с трепетом думают: как повезло сыну с такой замечательной матерью.
Она манипулятор. Она поджимает губы в корявой обиде, которую невозможно игнорировать, если хоть в чём-то её мнение не учитывают. Она пускает в ход уродливые, жалостливые слёзы, она рисует драмы, она — мастер постановки и демонстрации страдания ранимой матери. Святые обиды — я бы растёрла их каблуком, втаптывая в землю.
— Конечно, ты можешь не считаться с мнением своей матери, которая так много сделала для тебя, но...
Она говорит тихо, почти блеет, жалобно ноет. Она такая благочестивая, такая благовоспитанная, такая почтенная женщина; царица хозяйства, материнства, увядшей, потухшей женственности. Опекающая, совершенно неэгоистичная, вся отдающая себя. Разве не должен её сын воздать ей должное, относиться с почтением, слушаться, повиноваться? Она мать, которая под длинной юбкой порядочной женщины прячет свою властность и жадность, и она уже оправдана в глазах общества. И поэтому я её ненавижу. Она лжёт, и все поддерживают её ложь.
Она жалкая слабачка. Я её презираю. Она ничего не умеет, она боится выйти в настоящий мир и заявить о себе, поэтому все свои желания, чаяния она вкладывает в сына. Она крадёт его жизнь, обдирает от него кусок за куском, размазывает его в податливую кашу, но при этом — какая подлость! — обставляет всё так, будто бы она выбрала жить ради сына, она, чёрт возьми, святая, она всё делает ради него, она прекрасная мать, о да, она прекрасная мать.
Потому что так почётно быть матерью, которая всю жизнь положила на благо сына. Благо, которое выбрала она. Она довольно улыбается, рот расползается красной гримасой. Тиран, который прикрылся благочестием и снискал восхищение, — мне хочется трясти её за плечи и выкрикивать, какая она мерзкая. А когда оказывается, что сын её несчастен (ведь она долгие годы старательно и упорно уводила его от счастья в сторону своих амбиций), она кричит — надломно, горько и с претензией:
— Но если ты несчастен, тогда для чего же я жила?
Если он несчастен — значит, она неуспешна. Вот, что её волнует. Но каждый должен жить для своего счастья. И не делать кого-то виноватым и обязанным. Стать жертвой и повесить на другого долг, который невозможно выплатить, — это триумф, это так сладко и соблазнительно. Моё благородство победило твоё, я лучше, я добрее, я герой. Меня от этого выворачивает.
Она говорит, что её самая большая гордость, самая большая радость — это её сын. Снова ложь. Он её инструмент, инструмент её успеха, и он должен быть податливым, молчаливым, безотказным. Ведь она старается для него, разве можно быть непослушным, то есть, как говорит она, как говорят все — неблагодарным?
Она смотрит на своего сына, как на собственность. Она его родила, она его воспитала, она вложила в него всё, что было (потому что не могла реализовать себя иначе), и теперь считает, что располагает им. Она не самоотверженная женщина. Она властолюбивая мегера.
Она утверждает, что живёт, чтобы заботиться о сыне. Чушь. Её забота корыстна, а значит, не забота вовсе. Он должен отплатить своей матери тем, чтобы всю жизнь прожить так, как говорит она. Главное — чего хочет она. И она не перед чем не остановиться, чтобы получить желаемое, — выбрасывать его мечты, как мусор, отбирать удовольствие от жизни, мотивацию, спокойствие, уверенность. Только она убеждает всех в том, что так заботится о его благе. И убеждать у неё получается.
Она медленно отщипывает чужую жизнь по кусочкам и жадно запихивает себе в рот. И за это получает похвалу.
Я ненавижу мать Питера Китинга.
Другой персонаж «Источника» Айн Рэнд, Эллсворт Тухи, так поразил меня своей тухлой, ничтожной душонкой, что я совсем забыла про миссис Китинг. А ведь они похожи. Оба хотят власти, оба не располагали никакими талантами, чтобы взять власть честно, поэтому утверждают свою власть через других. Только вот люди, слепо следующие за Эллсвортом Тухи, виноваты сами, вверяя свою жизнь в руки такого человека. А Питер Китинг? Отказать матери в её притязании на управление своей жизнью — значит ранить её, провиниться. Она так много для него делает, где его сыновья благодарность? У него нет выхода, а она этим пользуется.
Я ненавижу её.
