Краткий курс демократии в России (президенты, экономика, СМИ – народ прилагается)
(Очередной раз чистила компьютер. Нашла вот это от декабря 2008 года. Это часть неопубликованной статьи, не доделала её, что-то отвлекло по жизни. Про президентов и экономику сейчас уже написала бы немного по-другому, поэтому пусть останется в том времени. А вот эта часть, которой делюсь, кажется правильной и сейчас. Что скажете?).
В России слово всегда нечто большее, чем, в принципе, должно быть. Особенно слово творческого человека. И всегда кто-то один, благодаря слову, становится выразителем своего поколения. В одно и то же время творят различные личности и часто говорят и пишут примерно одно и то же, но только тот, в чьём творчестве в полной мере отражаются основные, главные, общественные настроения, входит в историю символом поколения. Пушкин – наше всё. Почему именно он? Война 1812 года. Победа. Окрылённость. Ощущения лёгкости, полёта и неизбежности перемен. Обязательно перемен. Россия после своего триумфа не может быть прежней. Надо что-то менять. Стремительно и легко. Играючи. Потому что мы – the best в Европе. Но мы хуже неё. Значит, будем такие же. Вся поэзия Пушкина – это лёгкость бытия, стремительность осознаний, полёт в будущее. Все настроения в обществе – имманентная суть пушкинской поэзии.
Батюшков, Рылеев, Чаадаев, Грибоедов и другие содержательно близкие к этому не стали олицетворением своего времени. Пушкин и другие – первая половина 19 века. Позже гневный, сердитый Лермонтов остался в литературе просто гениальным поэтом и писателем, не символом, а одним из творцов.
Сколь замечательно сильной, мощной была проза конца 19 – начала 20 века! Одно перечисление имён – бОльшая часть вообще русской литературы. Ан нет, есть особенная фигура – Лев Николаевич Толстой. Время такое. Надо каждому глубинно осмыслить всё личное и понять, что не так в тебе, а значит в обществе, а значит в государстве. Надо бы покопаться в себе и перепахать себя для чего-то обязательно лучшего. Нужны перемены, но начало всего нового будет только из того, что ты сам сможешь в себе изменить и потом уже помочь обществу. И личное несовершенство Толстого – суть несовершенство общества и залога грядущих перемен.
Серебряный век русской поэзии – блестящая плеяда имён, восхитительная, особенная литература, глубинная и прозрачная. Кто? Ну, конечно же, Блок. Всеобщее томление от рутины и обыденности жизни, грозовые всполохи грядущих потрясений, желание перемен и полная общественная инфантильность. Пусть кто-то изменит нам нашу жизнь. Пусть божий промысел реализуется в переменах каким-то чудесным образом чьими-то чужими усилиями, а значит, как бы, сам собой. "В белом венчике из роз Впереди Иисус Христос" – общее настроение. (Коммент из сегодня: Чехова надо бы рядом поставить).
На моей памяти два таких особенных имени в советском и постсоветском обществе: Высоцкий и Цой. Много замечательных творцов-современников было у каждого из них, но именно им выпало олицетворять собой соответственно 70-е и 80-е годы.
К чему это я при заголовке о демократии в России? Как в том анекдоте про поручика Ржевского: "А поцелуйте-ка меня корнет в… плечо" – "Отчего же в плечо?" – "Так ведь Вы тоже издалека начали".
А всё это к вопросу о СМИ и той роли, что они играют в новом российском обществе. Силу слова, господа журналисты, в России никто не отменял. И именно вы делите пополам с властью ответственность за всё, и хорошее и плохое, что сопровождает становление демократического государства, которое ни много ни мало "наша Родина, сынок" (тоже из анекдота).
То, что принято называть у нас разгулом демократии, в действительности ничто иное, как полная анархия. Не бывает разгула демократии (бывает, например, разгул бандитизма). В начале перестройки люди, ошалев от внезапной свободы, на страницах газет, журналов, книг, на телевидении и радио, начали крушить всё, что мешало им жить. Вся прежняя жизнь, казавшаяся сплошным рабством и беспросветом, подверглась жестокому развенчанию и поруганию. Люди в своей откровенности мстили власти за собственную трусость на протяжении десятилетий. Самыми деликатными и адекватными во всех этих разоблачениях оказывались те, кто всегда занимался настоящим и своим делом, стремясь улучшать окружающее его пространство своими усилиями. Те, кто в любое время стремится работать и делать это честно. Вот замечательные стихи перестроечного времени.
Опять меня учат гражданской отваге…
(коммент: стихи "сожрут место, задайте первую строчку, не пожалеете, очень точно о том времени)
Вот когда журналистика вышла на авансцену российской истории. И ей представилась возможность показать себя полностью во всей красе и неприглядности – уж кто как смог бы в этой абсолютной свободе. И в этом всеобщем социальном раже с водой просто выплеснули ребёнка. Журналистика – отражение социума. И коль скоро социум был воинствующе неразборчив и некритичен к самому себе, статьи и программы напрочь перечеркнули всё, захватив до кучи и хорошее, что было в предыдущей жизни. Развенчивали всё и всех, сбрасывая с "корабля истории" недавние авторитеты (настоящие, а не дуто-советские). Все были плохи.
Но я не могу однозначно порицать журналистику того времени. Многое надо было переосмыслить. Но не вычёркивать, а понять и принять уже в новом значении: отрицательном или условно-компромиссном. Ведь именно в то время начали кричать о "перевороте 1917 года", и этот термин, к большому сожалению, сейчас практически укоренился в обиходе вместо понятие Великая Октябрьская революция.
Стыдливо отрекаясь от этого грандиозного события, бывшие кухаркины дети вдруг все сплошь и рядом стали потомками дворян. Им из нашего "прекрасного сегодня" вдруг оказалось стыдно за все последовавшие за этим событиями.
Друзья мои, есть исторический факт – Великая французская революция. И ни одного француза в здравом уме и твёрдой памяти вы не заставите назвать это событие по-другому. А последствия двух этих событий несопоставимы. В обоих случаях уничтожался правящий класс. Только у нас это была гражданская война и репрессии, а в "просвещённой" Франции – средневековая жестокость с гильотиной и радостным улюлюканьем толпы. После Октября изменился весь ход мировой истории, потому что ни одна страна в мире не могла игнорировать тот факт, что трудовое население России получило доступ ко всем государственным ресурсам: власти, образованию, социальным гарантиям, производству. Не надо в этом месте сразу начинать возмущаться, потому что я ниже скажу, что потом стало не так. И это факт, который не получил потом отката. Французская революция ничего не поменяла в европейском и мировом устройстве. Всё потом вернулось на круги своя, со всеми императорами и угнетением и притеснением народа. Разве что, французы получили себе первую адекватную времени конституцию – кодекс Наполеона.
Беда всех революций в том, что делают её романтики, а плодами пользуются негодяи. И это ни в коей мере не умаляет значимости события, просто такова вселенская всеисторическая традиция. Дантон: "Революция всегда пожирает своих детей".
И пока мы стыдливо будем называть значительнейшее событие 20 столетия простым "переворотом", пока мы не начнём примиряться и правильно понимать свою историю, пока не научимся уважать себя на всём протяжении существования своей страны, у нас, друзья мои, нет будущего. Потому что только честное отношение к своей истории позволяет извлекать из неё уроки и двигаться дальше с накопленным и осмысленным историческим грузом.
Это так же, как с человеком. Он живёт, накапливая в течение жизни определённый опыт. И не всё в жизни гладко и красиво. Но если не будешь каждый раз чему-то учиться, то будет по Вишневскому: "И снова те же грабли приветствуют меня". Назови свою подлость ошибкой, назови свою смелость случайностью, и получишься подлый дурак. Назови всё своими именами и будешь твёрдо стоять на ногах под всеми превратностями судьбы.