Стив Пэкстон
Я надеюсь, что исследование связи между контактной импровизацией и сексом продолжится и после выхода этого номера CQ, потому что, когда бы мы ни затрагивали этот вопрос, всякий раз он встает перед нами уникальным образом. Каждый из нас говорит сам за себя. Это эссе продолжает мою статью «Разработка внутренней техники», опубликованную в CQ 18 : 1, зима — весна 1993.
В 1972 году, когда я работал над тогда еще новой формой — контактной импровизацией (или КИ), — у меня были развязаны руки. Я прекрасно знал о силе воображения при попытке описывать действия и мысли, которые у нас могут быть общими, — и не сказал ни слова. Выбор слов (даже продумывание идей) описывал бы, объяснял — и в конечном счете ограничил бы предмет. Последующие действия со временем станут прецедентами; каждый танец и каждое упражнение будут продолжать работу по определению предмета.
Осязание и секс находятся в непосредственной близости. Но они не одни. Осязание, наряду с другими ощущениями, интегрирует нашу телесность. Таким образом, оно имеет отношение ко всему.
Я предположил, что некоторые аспекты осязания являются общими для обоих партнеров: площадь поверхности, которой коснулся один человек, равна поверхности, которой коснулся другой. Давление является для каждого равным, хотя ткани, участвующие в прикосновении, не всегда одни и те же. Если трицепс соприкасается с черепом, давление и поверхность могут быть равными, но воздействие на мышцы будет иным, чем на кости.
Осознание того, что ты прикасаешься и к тебе прикасаются, дополняется вниманием к тому, что тот же самый процесс происходит внутри того, с кем ты танцуешь.
Эти предположения воплощены в одном из первых упражнений КИ — «головой к голове».
На поверхности головы у обоих танцоров есть точка соприкосновения, в которую я направлял их внимание.
Я пошел в сторону расширения этого внимания. «Головой к голове» обычно следует за «стоянием», в котором распознается «маленький танец». Маленький танец — это движение, выполняемое в акте стояния; это движение управляется бессознательно, но может быть сознательно наблюдаемо. Я думаю, что это рефлексивное движение, которое регулирует и поддерживает основу того, что мы обобщенно называем стоянием.
Через точку прикосновения головы к голове каждый танцор может почувствовать маленький танец другого. Это прямое наблюдение и переживание бессознательного двигательного мышления другого человека.
Каждый из танцоров осознает, что его маленький танец ощущается другим. Это сложная, кажущаяся многоуровневой связь (сенсорная, ментальная и рефлексивная), возникающая из соприкосновения двух голов. Это упражнение — и введение, и пример соприкосновения, который может быть перенесен на другие части тела.
Примерно то же можно сказать и о сексе, если бы было возможным снять с него множество культурных и личных коннотаций. Это кажется немного странным. Описывать секс подобно упражнению «головой к голове» — это будто описывать скрипичную музыку как cкрежет смычка по струне.
В то же время описание «головой к голове», как я его представил, так же схематично. Чего не хватает в инструкции, так это личного опыта выполнения упражнения. Несмотря на то, что этот материал представляет собой всю суть упражнения, он слишком индивидуален, чтобы его можно было предсказать, слишком изменчив, чтобы его можно было точно определить, и слишком сложен, чтобы его можно было представить в качестве упражнения.
Потому что…
Опыт соприкосновения — это всегда личное. Он включает в себя сенсорные ощущения и чувства от этих ощущений. Он может включать в себя личную историю, чувства, связанные с этой историей, фантазии и т. д.
Это опыт, а затем опыт этого опыта. E в квадрате.
Два объекта (оба из нас) не могут занимать одно и то же пространство в одно и то же время, поэтому мы не можем иметь одну и ту же точку зрения.
Опыт опирается на нашу точку зрения и чувства по отношению к тому, что мы замечаем. Этот опыт все время претерпевает изменения — и включает в себя не только само событие, но и ответные действия и новое соотношение с воспоминаниями, возникающими в настоящий момент времени. Точки зрения перегружены. У физиков есть точки в пространстве, у поэтов есть точки зрения. У танцоров есть и то и другое.
Да, у каждого человека — своя точка зрения. Но если два ума сосредоточены на одном и том же феномене (осязании, музыке, словах), происходит нечто очень похожее на взаимозависимость переживаемого опыта.
Это как иметь доступ к другому разуму. Это не чтение мыслей, как можно себе представить, в том смысле, что мы не знаем, что чувствует этот ум. Это только то, что он чувствует, сосредоточившись на общем осязании, которое имеет место. Другими словами, предоставленный нам сенсорный опыт определяется нашей точкой зрения, а благодаря взаимности мы получаем опыт другого порядка (E в квадрате плюс E в квадрате). В этой взаимозависимости скорость передачи и ретрансляции быстра настолько, что способна напрямую влиять на наши намерения и стимулировать наши рефлексы. Это влияет на ход танца без сознательного решения с нашей стороны.
Эта взаимозависимость является мощным событием: такие сенсорные взаимоотношения создают возможности, на которых основываются коллективные начинания — от спорта до культуры в целом. (Ее страшная сторона — поведение толпы.) Что мы делаем, когда на вечеринке кто-то включает что-нибудь зажигательное? Танец под музыку — это та же самая взаимозависимость.
В КИ мы исследуем взаимозависимость на базовом уровне — как путь в «настоящий момент», где мы можем импровизировать. (Предполагаемое) расширение за пределы собственной сенсорной сферы требует, чтобы каждый из танцующих подкреплял это событие и поддерживал другого до момента (почти) обоюдного танца, который они разделяют.
Поскольку это событие дает нам возможность влиять друг на друга, оно поднимает вопрос об ответственности. Это означает, что мы должны умерить свои реакции. Когда мы имеем дело с чувствительными областями любого рода, мы должны танцевать деликатно и, как и в любом другом цивилизованном диалоге, если возникают разногласия, менять тему или смотреть, куда мы идем. Это не просто движение, на которое мы реагируем. Движение — это лишь физическая поверхность, под которой — вся жизнь и совершенно не познаваемые переживания.
Секс где-то там, где угодно, везде. Трудно представить себе, что при соприкосновении и движении друг с другом мы не столкнемся с некоторыми его проявлениями.
Сообщество, которое практикует сегодня КИ, не то же самое, в котором это все начиналось. Секс для нас в 1990-х годах — не тот, чем он был в 1972 году. Возможно, главное отличие сейчас — это эпидемия СПИДа. То, что объединяет тогдашнее и сегодняшнее: удовольствие, венерические заболевания, беременность или контрацепция или и то и другое, экономика, население, религия, мораль, герпес, этика, власть, общение, репутация; ожидание и возможность эмоциональной связи, которая может удовлетворить нас, или разбить наше сердце, или то и другое вместе.
Поскольку мы стали свидетелями изменения сексуальных отношений за такое относительно короткое время, я предполагаю, что они будут продолжать меняться и что сексуальные протоколы будут адаптироваться по мере изменения консенсуса. Если возникает вопрос об установлении протоколов в КИ, я думаю, что они должны быть простыми. Что-то вроде: «Я не поднимаю людей, которые боятся высоты, и я не следую своим сексуальным намерениям по отношению к тем, кто не отвечает мне согласием». В КИ мы заинтересованы прежде всего во встрече, а не в уклонении от нее. Если ты танцуешь так, что другой вынужден выйти из непрерывного потока движения с тобой, ты вне области КИ.
Если такой танец случается с новичками, они оказываются в особенно неудобном положении. Влечение может вызывать проблемы, и оно не находится под сознательным контролем, хотя во многих случаях его можно замаскировать. Во всех культурах существуют соглашения о прикосновении, и мы с радостью их игнорируем. Для тех, кто только начинает оставлять свои условности для этой формы импровизации, в которой нет официальной иерархии и которая представляет собой скорее демократическую анархию, — это как попасть из ванны сразу в океан. Вероятно, именно ради тех, кто начинает преодолевать это изменение, необходимо четко сформулировать отношение КИ к сексу хотя бы для того, чтобы не отравлять атмосферу вокруг КИ неназванными страхами. Это может оказаться невозможным, но даже слабая попытка может быть полезной для начинающих. По крайней мере, они поймут, что все имеют какое-то отношение к этой теме и что ее обсуждение не табуировано.
Все вышесказанное очень логично и политкорректно. Однако я нахожу, что при сильном взаимном сексуальном влечении КИ получает пинок в стратосферу, отрываясь от земли первичного прикосновения. В этой случайной согласованности обе кинесферы излучают энергию, и обе стороны просто хорошо проводят время в танце.
Я не расцениваю отношения в движении как личные. Конечно, мы никогда не можем быть в абстрагированных отношениях с самим собой, но в большинстве наших взаимодействий мы доказываем, что в состоянии приспособить наши личные отношения к требованиям формы: например, телефонные звонки, спорт, танцы. Я чувствую, что КИ должна руководствоваться теми же принципами, что и любые другие формальные отношения, а именно: вежливость, доброжелательность, как можно больше разумности и готовность не обращать внимание на случаи мимолетной несовместимости. В то же время самосохранение и безопасность другого требуют ответственности. Безответственно по отношению к себе терпеть боль любого рода, и безответственно по отношению к другим причинять боль. Любой, кто использует КИ для развлечений, является хищником, а отношения «жертва-хищник» — это не КИ. Это не морализаторство, это разграничение.
Источник: CQ Vol. 21:2, Summer/Fall 1996 «…to Touch» Steve Paxton
Перевод: Георгий Попов
Вычитка и редактура: Наташа Голубцова
Корректура: Литредактор
Поддержать: https://pay.cloudtips.ru/p/e948759d