Сегодня хотелось бы поговорить о христианстве. В Степи христианство как таковое не было новинкой, ещё до прихода ислама среди кочевников проповедовали несторианцы и они встречались вплоть до монгольского вторжения, в частности, среди найманов. Да и вообще, погуглите про “Желтый крестовый поход” на досуге. Несторианство, конечно, основными христианскими церквями считается ересью ещё с 431 года, но важен тот факт, что среди степняков были те, кто считал Иисуса своим спасителем. И тема эта важна не только этим, ведь история христианской проповеди является частью общего комплекса проблем отношения Степи с колониальной метрополией в лице царской России, о чём речь пойдёт дальше.
Вообще, как ни парадоксально, первыми из России, в 80ые годы XVIII века, пришли проповедовать татарские муллы и христианизация казахов не было первоочередной задачей царской администрации. Нужно было, например, сгладить отношения последних с башкирами, среди которых ислам пользовался большей популярностью. В то время, несмотря уже на очень давнее (с VII века) присутствие ислама в Степи, большинство кочевников всё так же пользовались услугами шаманов, поклонялись духам предков и их духовный уклад жизни не менялся аж с самого первого Тюркского каганата, а ислам исповедовала очень небольшая прослойка властной элиты, да и те не особо прямо чтобы. Кроме того, ввести казахов в ислам означает ввести их в лоно, в пространство империи; казахи, посещающие медресе и мечети, в конечном итоге, должны были осесть. И годы такой политики дали свои своеобразные плоды. Как свидетельствовал Ш. Уалиханов: “У киргизов (казахов. – авт.) оно (шаманство. – авт.) смешалось с мусульманскими поверьями и, смешавшись, составило одну веру, которая называлась мусульманской, они не знали Магомета, верили в Аллаха и, в то же время, в онгонов, приносили жертвы на гробницах мусульманских угодников, верили в шамана и уважали магометанских ходжей”. Рьянными мусульманами казахи не стали, но и ислам они не отвергли, он вошёл довольно гармонично в их жизни. Так продолжалось до первой половины XIX века, пока не начались войны с Турцией, покорение Кавказа, не говоря о выступлении мусульман против маньчжурского доминирования в Синьцзяне. В царской администрации наконец начали понимать ошибочность дальнейшего проведения политики исламизации в Степи. Как следовало ожидать, началась политика христианизации.
Православие пришло сюда вместе с русскими, которые начали постепенно обживать границы империи со Степью, пришло сюда вместе с деревнями, городами и форпостами. Неизбежный контакт с туземным населением приводил к процессу общения и взаимной ассимиляции, что приводило переходу некоторого количества казахов в православие, особенно говоря про жатаков. Изъятие пастбищных земель вдоль Иртыша в пользу казачества приводило к расстройству кочевого хозяйства, и, следовательно, к его разорению. Казахи, оставленные без скота, часто нанимались работать в казачьих селениях, поскольку служилое население порой не имело времени и возможности вести самостоятельно хозяйство и от того очень нуждались в рабочих руках. Годы такого проживания не обошлись без последствий и казахи, чтобы полноценно влиться в жизнь православной общины, чтобы полностью адаптироваться здесь, начинают принимать православное крещение. Также это давало социальные гарантии: возможность приписываться к сельским обществам, бόльшая оплата труда, отдых в православные праздники и т.д. С 1846 г. казахам так вообще было разрешено приписываться к Сибирскому казачьему войску. Об их количестве на тот момент говорится немного и противоречиво. Так, если Уалиханов говорит, что “...в некоторых казачьих станицах почти половина населения состоит из крещеных киргиз”, то современные исследователи приводят точные статистические выкладки Тобольской епархии, причём по годам, «…согласно которым в 1860 г. в Омском и Петропавловском округах крещение приняли 28 чел., в 1861 г. — 17 чел., в 1863 г. — 36 чел., в 1864 г. — 6 чел.». То есть данные случаи являются единичными, да и то, как говорилось выше, крестились казахи не от хорошей жизни.
Примечательными были и обратные случаи, поскольку такой культурный обмен действовал в обе стороны. Вот что в этой связи писал Н.М. Ядринцев: «На окраинах войска и по линии казаки почти полностью утратили свой язык и полностью разговаривают по-киргизски. Имея частые сношения с киргизами, они ввели этот язык даже в свой домашний обиход. В станицах часто приходится видеть, что казачья барышня, дочь казачьего чиновника, отдает свои приказания по-киргизски, и киргизский заменяет здесь французский язык. В Омске нам указывали на одного казачьего чиновника, приехавшего из степи, который не мог изложить содержание дела по-русски и, забывшись, начал передавать его по-киргизски, совершенно упуская из виду, что слушатель его не понимает». Встречались даже смешанные русско-казахские браки, причём фиксировались и единичные случаи перехода православных жителей, особенно женского населения, в ислам после выхода замуж за представителей казахского этноса. Но вернёмся теперь к прошлой теме, когда речь шла о противодействии исламизации казахов.
Напоровшись на собственные грабли, было принято решение ввести казахов в лоно православной церкви, и с этой целью в 1881 году была создана Киргизская православная миссия, целью которой ставилось как оградить православное население от влияния исламского окружения , так и обратить казахов по мере такой возможности, постепенно от казацких хуторов продвигаясь дальше в Степь, уже непосредственно к кочевьям. В первое время миссионеры были настроены довольно оптимистично, из их отчётов выходило, что ислам ещё не окончательно укоренился в сознании местного населения, что был ещё шанс качнуть маятник в правильную сторону. Например, миссионер Большенарымского стана Стефан Борисов в 1891 г. писал: «…киргизы очень скудны сведениями о магометанстве, а те сведения, которыми большинство их них владеет, – не более как круг обрядовых предписаний Корана. …Мусульманству преданы киргизы настолько, насколько может быть предан человек своей вере, а фанатизма в них вовсе нет. По свойствам характера киргизы фанатиками быть не могут и это – счастье наше! ...нет в них характерной стойкости и решительности, которыми отличаются татары, турки и прочие фанатичные мусульмане. Впрочем, ислам способен перевоспитать и киргизов, если только допустить его в степь во всей силе». Но на деле вышло несколько проблематично. Особенно проблему представляли татарские, персидские и турецкие проповедники, которые за целый век беспрерывной работы, даже с поддержкой царской администрации, сумели не просто укорениться среди казахов, но и делом завоевать их уважение, имея среди них большой авторитет и с которыми пришлось конкурировать за паству. Попытки административными методами запретить их деятельность на территории миссии не привели к положительным результатам, а количество неофитов, откровенно говоря, увеличивалось всё таким же черепашьим темпом. Доступные нам архивные материалы позволили установить, что в 1885 г. крещение приняли – 11, 1888 г. – 638, в 1892 г. – 25, в 1891 г. – 21, 1894 г. – 86 казахов обоего пола. Это ещё учитывая, что к 1901 г. численность казахского населения, проживающего в Алтайском горном округе, составляла 27953 человека, то есть речь идёт всего о 2,8% казахского населения, да и те принимали крещение из материальных побуждений. Но даже среди них всё ещё наблюдалось «…сильное расположение к мусульманству», соблюдались мусульманские посты и праздники, устраивали поминки по мусульманской традиции. «…вследствие этого крестное знамение и молитву некоторые совсем забросили, иконы содержат непристойно или совсем не имеют, приходят на исповедь, но от причащения отказываются или же приходят в грязных разорванных одеяниях, тогда как мусульманский праздник проводят разряженные». Ещё сложнее было с кочевыми казахами, которые имели благосостояние, скот и которых нужно было буквально догонять по кочевьям. Учитывая такую проблему, генерал-губернатор Степного края Таубе считал, что миссионеры Киргизской миссии должны обладать определенными профессиональными качествами. «Эти лица, – писал он, – помимо богословского образования и высоких нравственных качеств, а также искреннего призвания к миссионерской деятельности, должны обязательно владеть киргизским языком в совершенстве, знать персидский и арабский языки, изучить основательно Аль-Коран, его толкование, а также магометанские богослужебные книги, обладать некоторыми медицинскими познаниями, достаточными для оказания первой врачебной помощи… в пище, одежде и своем образе жизни ничем не отличаться от киргиз»; «Приближаясь, таким образом, по внешнему виду к типу мусульманских мулл и сжившись с повседневной жизнью киргиз, миссионеры в первые годы проповеди христианства… на родном языке кочевников, легче всего найдут доступ к их сердцам». Барон Таубе также считал, что деятельность миссионеров не должна ограничиваться территориально одним районом. Поскольку казахи вели кочевой образ жизни, сами миссионеры должны кочевать из аула в аул «…под видом лекарей или торговцев и при удобном случае проповедовать Слово божие». Но одними рекомендациями сыт не будешь, а мулла-проповедник, по сообщению миссионеров, имелся практически в каждом ауле. «Муллы весьма близки к киргизам, живут вместе с ними их жизнью; вероучение и школы являются дружной спутницей их всегда и везде: кочуют ли они или живут оседло». Подчеркивалось, что ислам развит повсеместно, все возрастные категории и социальные группы казахского общества являлись приверженцами ислама, при этом главную роль в деле проведения мусульманских идей продолжали играть татарские муллы. Миссионер Буконьского (Преображенского) стана в 1899 г. в этой связи писал: «…тяжело одному миссионеру бороться с магометанским лжеверием на громадном пространстве 55000 кв. верст при 95000 мусульман со множеством аульных и волостных мулл и фанатичных татар из Казани, поселившихся среди киргиз под именем чалоказахов». «…Весьма прискорбно наблюдать, – продолжал он, – что с каждым годом киргизы в районе Буконьского стана крепнут в учении ислама, и обращение их в Христианство с каждым годом становится все труднее и труднее». А время-то идёт, казахи сами начинают получать религиозное образование, сами начинают проповедовать ислам, о чём свидетельствует миссионер Татарского стана в 1909 г., который писал: «В каждом киргизском ауле есть свой мулла, который обучает детей мусульманской грамоте и предстоит в общественных намазах. Муллы эти – по большой части самые обыкновенные киргизы, умеющие читать Коран и вообще до некой степени знающие мусульманскую грамоту. Все их познание в своей специальности сводится к знанию и исполнению обрядовой стороны ислама, доходящего до фанатизма, чем они и щеголяют перед своими собратьями-киргизами». И не хватало ещё проблем миссионерам, так ещё исламские проповедники вели активную антиправославную пропаганду среди казахов-мусульман и новообращенных казахов. Особенно эта работа усилилась в годы русской революции 1905-1907 гг. Например, в 1906 г. после провозглашения Манифеста о свободе вероисповедания в степи появились «печатные экземпляры прошения на имя губернатора, где духовенство (православное. – авт.) настойчиво обвиняется в насилии и хитрости в отношении крещеных инородцев. Эта готовая форма прошения печатана в Казанской типографии Каримовых и достигла наших крещенных, которым, следовательно, представляется только подписать своѐ имя и фамилию, если они грамотны, а если неграмотны, то и за них кто-нибудь распишется». Это создавало ещё большее напряжение между миссионерами и степняками. «Магометанский проповедник… вселил ненависть и вражду к христианам в сердцах последователей его учения, что явно выражают киргизы…». Предлагаемое миссионерами учение Христово «…киргизы слушали неохотно, и некоторые даже лицемерно». «Там, где киргизы более омусульманились, они неохотно вступают в беседы с миссионером, …всеми мерами уклоняются от беседы с миссионером, …избегают миссионеров под влиянием мулл». Ко времени Первой Мировой ситуация оказалась абсолютно плачевной, поскольку даже такую небольшую поставу миссия начала терять - уже новообращённые казахи возвращалист в ислам. В 1905-1906 гг. Семипалатинскому военному губернатору стали поступать заявления новокрещенных казахов о том, что «…они не желают оставаться в православии, ссылаясь иногда на то, что их крестили силой или обманом»2 «Отпадшие от православия некоторые находятся в безвестном отчуждении. Искать их в степи и увещевать в нынешнее время для миссионера – дело неудобоисполнимое, так как без содействия администрации их не найти, а прибегать в помощи администрации можно было только до Манифеста о вероисповедной свободе. …от встречи с миссионером отпадшие уклоняются».
Нужно также отметить ещё одну причину такого приятия ислама и неприятия православия. Стоит ещё учитывать политической и общественный контекст того времени, когда действовала киргизская миссия, а именно на общем фоне консолидации мусульман Российской империи, создания ими массовых религиозных организаций. Поэтому православная церковь и тем более еѐ миссионерская деятельность воспринимались как проявление колониальной политики империи по отношению к нерусским народа и вызывали соответствующее неприятие и отчуждение. Укрепление позиций ислама стало, таким образом, защитной реакцией казахского общества на процесс колонизации региона Российской империей, а не результатом внутреннего саморазвития казахского этноса. К примеру, открытие первого стана Киргизской миссии в Акмолинской области вызвало широкий резонанс в степи. По сообщению генерал-губернатора Степного края Таубе, в результате поездки епископа Тобольского в регион в 1899 г. «среди последних (казахов. – авт.) началось брожение умов, выразившееся в толках о насильственном обращении в христианство и самовольных сборищах с целью ходатайствовать у правительства назначения для киргиз особого муфтия, который был бы защитником мусульманской веры»; «...для этой цели неоднократно составлялись незаконные сборища, сначала в волостях, а потом на чрезвычайных съездах биев в станице Арык-Балакской. На этих сборищах... угрожали киргизам, что их будут силой обращать в христианскую веру». И это можно считать главным итогом всей той миссионерской деятельности, которая происходила в Степи. Она была призвана интегрировать казахское общество в жизнь Российской Империи, отгородив его от влияния ислама, но, как ни парадоксально, выполнила ровно обратное. Как метко было сказано С.В. Чичериной, «мусульманские миссионеры в 50 лет не могли так отатарить киргиз, как это сделали русские миссионеры за 15–20 лет». И ведь у казахов было право так думать о миссионере, «который настойчиво приучает жить их на русский лад. Обстановка в домиках, одежда, еда — все должно быть такое же как у русских крестьян». Тот культурный обмен, та взаимная ассимиляция между казахами и русскими переселенцами, о котором мы выше говорили, прекратился. Как ни странно, но казахи не очень-то и хотели становиться русскими и религиозный вопрос стал демаркационной полосой, отличающий их как отдельный этнос, ислам стал его компонентном, т.е., говоря коротко - русский значит православный, а казах мусульманин. Деятельность Киргизской православной миссии спровоцировала осложнение межэтнических русско-казахских отношений в регионе. Этому способствовали: политика социальной поддержки новокрещеных казахов, предоставление им безвозмездной финансовой помощи на развитие земледельческого хозяйства, освобождение от воинской повинности, льготы при землеустройстве. Все это вызывало недовольство со стороны православного населения и взаимное отчуждение, а в некоторых случаях открытое противостояние.
Что можно сказать, подводя итоги всему вышесказанному? Христианская миссия в Степи провалилась с тихим треском. И я, пожалуй, воздержусь от стенаний о том, какие пласты мировой христианской культуры были потеряны для казахов и и культурного пространства, это не самая главная трагедия. По моему мнению, никакие изъятия земель у кочевников, никакая колонизация и рядом не стоят с той одной ошибкой, которая совершила царская метрополия по отношению к подопечным казахам. А то, что именно она пустила в Степь мусульманских проповедников к тем, кто ислама здесь не знал никогда. И я абсолютно солидарен с мнением Ш. Уалиханова:
«Как ни гадка византийщина, но она все-таки ввела христианство, элемент бесспорно просветительный. Что же может ожидать свежая и восприимчивая киргизская народность от татарского просвещения, кроме мертвой схоластики, способной только тормозить развитие мысли и чувств? Мы должны во что бы то ни стало обойти татарский период, и правительство должно нам в этом помочь. Для него это так же обязательно, как для нас спасение утопающих.»; «Только истинное знание дает спасительный дух сомнения, и только оно научает его ценить жизнь и материальное благосостояние. С того времени как правительство Соединенных Штатов стало цивилизовать ирокезов, гриков, шактоусов и других краснокожих, индейские войны почти в этой стране прекратились. В Соединенных Штатах с 1858 года основано 162 школы для индейцев и образован индейский фонд для вспомоществования диким, желающим принять оседлость».
Именно эта ошибка подложила нам бомбу замедленного действия под названием “мусульманство”. «Оно грозит нам разъединением народа в будущем», - такое пророчество было оставлено нам Уалихановым и такие плоды мы теперь будем пожинать. Скоро, очень скоро.
P.P.S. А вот статья Уалиханова полностью.
https://rus-turk.livejournal.com/52776.html