Не знаю, как сейчас, но многие из тех, кто служил в конце 90-ых, скорее всего хорошо помнят состояние, когда кроме как о человеческой еде ты не о чём не можешь думать.
Например я часто грезил о картошке со шкварками, которую хоть и редко, но от этого по особенному вкусно, впадая в состояние неистового творчества, любил пожарить отец.
Мечтал и о жареной сочной курочке из духовки, которую так любила готовить матушка по праздникам. Никогда не забуду ту теплоту и торжественность, с которой она её подавала.
В лидерах по воспоминаниям также были бабушкины пирожки с капустой, поглощение коих всегда выливалось в праздник для живота. Этот аромат свежей выпечки, и её нежное приговаривание: «Кушай внучок… кушай, а то стынет...».
Были и совсем тяжёлые случаи — это когда мечтаешь о корке обычного ржаного хлеба со сладким чаем…
Всё это можно охарактеризовать как разные стадии авитаминоза.
Немудрено — во многих военных частях, воровали так, что до вечно голодного живота срочника некоторые продукты вообще не доходили.
Брали «по чуть» все, начиная от командира полка и завершая наряда по столовой. Это было настолько нормой, что делалось совершенно открыто и без всякого зазрения совести.
В результате, к примеру, от положенной порции мяса в кастрюле с баландой ютилось процентов десять, и нередко это была просто кость…
А делая глоток жидкости чайного цвета, ты понимал, что туда «случайно забыли» забросить не только положенное количество заварки, кинув процентов пять для придания цвета, но и сам сахар — единственный источник глюкозы.
Мне «повезло» служить в одной из частей, где с питанием было особенно «весело».
Доходило до того, что кто-то в отчаянии, находясь в дежурстве по столовой на мойке, пока никто не увидел, орудовал ложкой из кастрюли с пищевыми отходами… Жуткое зрелище, признаюсь.
Полк с дивизионом, где я непосредственно служил, располагались на расстоянии примерно двух километров друг от друга в чертах одного из самых крупных городов нашей необъятной.
Поскольку я служил в дивизионе, а столовая находилась в полку, промежуток этот мы преодолевали по три раза в день, как правило, строем по сто и более человек.
Если посмотреть сверху, то наш путь был в виде буквы Г, соответственно, если рвануть на перерез, то время пути сильно сократиться.
Этим иногда пользовались «любители адреналина и ништяков», чтобы по дороге забежать в городской магазин и купить пару пачек нормальных сигарет и ещё чего-нибудь, на что предварительно скинулись сослуживцы.
Любителями адреналина я их не зря назвал, поскольку тех, кого ловили на этом, наказывали довольно жёстко — либо несколькими нарядами внеочереди, либо мощными пиз…лями, а чаще и тем и другим…
Бегунами этими, чаще всего становились слоны (тот, кто у отслужил от полугода до года). При этом, выбирались среди них те, кто прошареннее, если простыми словами — с большей стрессоустойчивостью, умеющие хоть как-то мыслить в экстремальных ситуациях. И, разумеется, потенциальных стукачей сюда старались не брать.
Раза три и мне «повезло» побывать в роли такого «засланца». Повествование пойдёт сейчас как раз про один из этих случаев.
***
Строй вольным шагом двигался по тротуару между штампованным бетонным забором «в ромбик» и вереницей почти наголо постриженных тополей, посаженных через каждые метров десять. Между ними росли кустарники грязно-зелёного цвета от дорожной пыли.
Задачей было во время движения незаметно вынырнуть из строя и затеряться в одном из таких кустарников. Затем, после того, как строй немного отдалиться, рвануть через проезжую часть — далее успеть забежать в магазин, купить там что надо, — после чего столь же незаметно влиться в строй.
Факторы риска:
1. Моё исчезновение могли обнаружить — вероятность 4 из 10.
2. По дороге мог задержать патруль, а это «пиши-пропало», — 6 из 10 (возле военных частей, патруля особенно много).
3. В магазине могла быть большая очередь и, как в прошлый раз меня никто не пропустит — могу опоздать вернуться в строй (6 из 10).
Словом, шансы на положительный исход были примерно 50/50 — это в лучшем случае. Но награда того стоила — пряники с молоком, пару кусков ветчины, свежий ржаной хлеб и пачка винстона — на тот момент были пределом моих, да и не только моих мечтаний.
— Ну… давай!, — подталкивая в левый бок, нервно шипел сослуживец Санёк, когда мы шли строем в том месте, где моё исчезновение могло быть наименее незаметным.
— Да подожди ты!…, — не решался я, съедая глазами долговязого прапора, который шёл в середине строя и слишком активно крутил головой.
— Не тяни! Сейчас упустишь момент!, — угрожающе торопил меня спереди шедший «череп» (отслуживший больше года) Генка.
Спустя полминуты я рванул и тут же затаился в кустарнике.
Обождав секунд тридцать, я, стараясь стряхнуть с себя предательскую дрожь, перебежал через дорогу и ускоренной трусцой, побежал в нужном направлении. До магазина было метров шестьсот.
Через минуту в далеке увидев двоих в форме, я бросился немного левее, чтобы уйти из их поля зрения, но тут же наткнулся лоб в лоб столкнулся с другим патрулём — они стояли в десяти шагах и курили.
«Всё! Приплыли!», — пронеслось в голове и я остановился уже мысленно смирившись с ситуацией.
Однако реакция военных была неожиданной — они показательно отвернулись, при этом один из них сделал знак, чтобы я не тупил.
Я и не тупил. Преисполненный чувством благодарности и оставив пачку сигарет на скамейке, сказав «спасибо, пацаны», я побежал дальше.
Вбежав в магазин, я обреченно выдохнул — очередь была человек десять. В надежде на благосклонность стоящих я пролепетал что-то сумбурное на подобии: «Можно пожалуйста я куплю тут немного, а то тороплюсь».
Скользнув по глазам стоящих, и не разобрав до конца их реакции, я медленно, пошкрябывая подковами двинулся к кассе. У кассы спиной ко мне стоял наголо бритый коренастый мужик лет под сорок чуть выше меня — около 1.8 м, но раза в два шире.
Он медленно повернулся и тяжёлый режущий взгляд, заставил меня замедлиться.
«У такого слова „уступить“ в лексиконе вообще скорее всего нет» — промелькнула мысль. Волчий оскал, сверлящий взгляд из подлобья — все это выдавало в нем, что он явно из братвы.
— Ну… чего стоишь, валяй, — прохрипел он и сделал шаг назад. В ту же секунду очередь потеснилась на полшага.
— Мне ддва килограмма северных ппряников, — неожиданно для себя заикаясь начал я, — пять пачек Винстона синего, десять пачек примы, килограмм ветчины, две буханки ржаного хлеба и два литра молока, — немного заикаясь скороговоркой сказа я.
Возможно мне показалось, но продавщица тоже очень нервничала. Она спешно собрала мне всё в пакет и подала.
Я машинально сунулся в карман, но денег там не оказалось. В эту секунду до меня дошло — деньги вылетели вместе с пачкой сигарет, которую я отдал патрулю.
— Извините, я похоже деньги по дороге потерял, спасибо, всего доброго, протараторил я и метнулся я в сторону выхода.
— Стой, солдат, — в этот раз хрип был более доброжелательным, — поди сюда.
Я подошёл.
— Говори, чего ещё хочешь?, — доставая из кармана увесистую пачку купюр сказал он.
— Не, спасибо, мне больше ничего не надо, только это надо было, только вот… потерял, — разводя с стороны руки, как бы извиняясь произнёс я.
— Так, ладно, — произнёс он, затем обратился к продавщице, — заверни ка нам ещё три палки лучшей колбасы, три блока Мальборо, синий да ведь? — обратился он ко мне.
— Мгм…, — произнёс я, не понимая что происходит.
— Три поллитры «Парламента» и пару килограмм ветчины и три литра сока по лучше мультифруктового.
От осознания, что с одной стороны всё это покупается мне, я даже позабыл, что мне нужно как можно скорее вернуться в строй…
— Тебе куда? — спросил он, видимо заподозрив, что я сильно тороплюсь.
— В полк на Волкого, — ответил он.
— Не трухай, там у меня есть свои пацаны, ничего тебе не будет.
Спустя пять минут мы уже неслись на «Паджеро» в сторону части. Мой строй, понятное дело, уже давно был в полку.
Как выяснилось, у него действительно были знакомые в полку и наказания никакого не последовало.
— А как Вас зовут?, — спросил я, когда мы прощались.
Было заметно, что он задумался над вопросом.
— Зови меня просто — Леший, — сказал он и скрылся за воротами КПП.