Однако, суд состоялся раньше, чем Рыска рассчитывала: наместник расстарался и достал-таки из-под земли защитника для путницы-убийцы: и трёх суток не прошло, как за Рыской пришёл конвой.
— Подъём! — скомандовал стражник. — Крысу сюда давай!
— Куда? — спросила девушка.
— Ясно — куда. Суд сейчас будет, тебя уже все ждут.
Рыске не оставалось ничего другого, как смириться и подчиниться, снова позволив себя увести.
Она уже понимала: дело не выгорело. Прошло всего три дня, с тех пор, как лекарь уехал в столицу… Даже имея крылья, туда и обратно за такой срок не успеть, тем более, лекарь уже не молод. Наверное, только в одну сторону и добрался… Успел бы хоть тсарицу предупредить! Пусть хотя бы с ней всё будет в порядке.
Что до Алька, которому может понадобиться её помощь… От мысли об этом Рыску прошибал холодный пот, потому что с её даром за последние дни случилось что-то странное, и она его почти не чувствовала: так, образы какие-то, дороги словно в тумане, никакой ясности или чёткости. Напало отупение, как тогда, перед самым испытанием. Сама себе она стала казаться какой-то словно бы потерянной и неполноценной. Вот чего, наверное, боятся все путники, вот что происходит с ними под старость и вот за что, наверное, лишают права на «свечу»!.. Но только почему с ней такое произошло сейчас?
Перед тем, как подняться с нар, она сделала то, чего не делала уже давно, с самого окончания учёбы в Пристани.
— Помоги мне, Альк… — прошептала она.
Не пресветлую богиню, а своего любимого вспомнила она, когда стало совсем плохо, — да ведь он всегда и был по сути её богом… И, наверное, бог — только тогда и бог, когда в него кто-то верит, во всяком случае, это имя если и не помогало, то хотя бы успокаивало, придавало сил. А то, что надеяться сейчас не на что, не вызывало и тени сомнения.
С защитником Рыска обмолвилась всего парой слов и поняла: он куплен с потрохами, и ей не помощник.
…Свидетелей по делу было хоть отбавляй: они шли нескончаемой чередой, один за другим, и не было им конца; казалось даже, что весь город явился в этот день для участия в суде. Однако, не только Рыскин сокамерник-бродяга, но и очень, очень многие люди, оказавшись не в толпе, а на свидетельской трибуне, высказывали сомнения, что убийца — именно Рыска, и многие сомневались как раз-таки из-за волос путницы.
— Короткие у той, до лопаток, не больше! — здраво рассуждали одни. — А у этой — гляньте! — ниже, чем до… этой самой. Что ж они, за четыре дня отросли?
— Эти путники и не такое могут! — суеверно возражали другие, — Им свиньёй обернуться ничего не стоит, а вы говорите — волосы!
— Не слушайте ничего, Ваша Честь, она это, она, кому ж ещё быть? Пошлите её на казнь! — рыдали третьи, родственники и близкие погибших и тяжело раненых.
— Да ведь не похожа на убийцу, клянётся Хольгой, что не убивала и вообще, только что приехала. К тому же, тсарицу известить просит… Такими вещами не шутят! — заколебался обвинитель, впрочем, высказав свои сомнения пока только наместнику. — А ну, как мы и правда её известим? — но в ту же щепку нащупал под столом толстый, набитый златами кошель, неизвестно как перекочевавший к нему, и унял свой пыл, во всеуслышание повторив лишь то, что уже как бы было принято за истину.
А защитник вообще слабенько блеял, делая вид, что приводит какие-то доводы, на самом деле переливая из пустого в порожнее.
Но когда в зал суда вошёл последний свидетель, у Рыски сразу отнялись и руки, и ноги. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Румзом Косым, наместником Зайцеграда… А щепку спустя зазвучал рассказ про разбойников, убитых десять лет назад близ этого города, на окраине леса, при чём она, Рыска, по словам Румза, сыграла в этой пьесе главную роль, а разбойники утратили свой статус.
Народ, выслушав сие повествование и получив долгожданное подтверждение кровожадности путницы, взвыл стаей голодных волков, предвкушая, как напьётся её крови!
И можно было бы возразить, попытаться бороться, но Рыска вдруг обессилела. Просто привалилась к прутьям клетки, уставилась в пустоту и даже не попыталась ничего сказать. Да и смысла в этом не было: это там, в тесной караулке, нужно было объяснять Румзу, в чём он не прав. Здесь было поздно.
Здесь видели уважаемого, знатного человека, не имея ни малейшего понятия о его злодеяниях. И ещё видели убийцу на скамье подсудимых, которая вот-вот получит по заслугам… Всё, как и положено: дело оказывалось яснее ясного, помост был уже почти сколочен, приговор — почти вынесен, и не было здесь крысы, которая перегрызла бы верёвку…
— Спешу предупредить Вас, господа, — кротко и ласково произнёс Косой в конце своей речи. — Вешать её нельзя: она что-то делает с верёвками, они потом рвутся. Лучше отрубите ей голову, — с милой улыбкой предложил он.
И толпа взревела снова!
Судье едва удалось прервать этот многоголосый рёв, да и стража уже с трудом сдерживала желающих немедленно расправиться с убийцей прямо без помощи палача.
Рыске же дали последнее слово.
— Не убивала я… — пожала плечами она. — Тем более, мальчика. Да и вообще, на такое не способна. Но, похоже, меня здесь никто не слышит…
И это было правдой, — да и не могли уже ничего изменить её слова.
Но кое-кто её все же и слышал, и понял, и порадовался.
Он сидел в первом ряду, и сообщать о том, что он выжил из ума и подлежит отлучению от Пристани было так же бессмысленно, как и о бесчинствах Румза: её бы никто не послушал. Оставалось лишь вяло удивляться, каким образом об их деяниях до сих пор не стало известно всем и вся. Хотя, и это ей было по сути безразлично.
Берек подошёл ближе, сел возле клетки, оскалил зубы и тихо проговорил:
— Ну, что, без Хаскиля своего — много ли ты можешь? Конец тебе, быдло безродное. А потом и до него доберёмся, будь уверена. Обоих к Сашию отправлю!
Рыску вдруг передёрнуло: захотелось броситься на него, вцепиться в холёную морду и выдрать глаза… Но понимая, что клетка не позволит ей сделать ничего подобного, Рыска постаралась взять себя в руки, — улыбнулась ему в ответ и спросила:
— Привет-то передавать?
— Кому? — не понял мужчина.
— Да племяшке Вашему, Райлезу. Нам нетрудно, мы передадим… Когда встретимся с ним. У Сашия! — она оскалилась в ответ — не хуже волчицы. — А там и Вас дождёмся!
— Сука! — прошипел Берек и, рывком поднявшись, вернулся на своё место.– Выучилась, тварь!.. — пыхал он уже оттуда.
Нет, не дошли до этих мест сведения о его безумии, иначе община не прислала бы его сюда. Жаль, с этого знания толку чуть…
Судья ударил молотком по столу и провозгласил:
— Виновна. Приговаривается к отсечению головы, завтра утром на площади. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Рыска осмотрелась. Румз уже исчез из поля зрения, а Берек торжествующе улыбнулся и последовал за ним.
Ну как же жаль, что Альк их обоих не прирезал!
…Услышав приговор, наместник просиял и подумал сразу о двух приятных вещах: о бутылке коллекционного двадцатилетнего вина, принесённой им для судьи, но не понадобившейся (О! Теперь можно спокойно употребить это вино в одну личность прямо сейчас в кабинете!) и о двух саврянских клинках, которые теперь можно было спокойно, без зазрения совести, забрать себе. Конечно, хорошо бы и девку перед смертью немного помучить, но время дорого: формальности соблюдены, завтра же, прямо с утра её и успокоят. Народ насладится казнью и будет счастлив. А Его Величество теперь вряд ли стоит ждать: делать ему больше нечего, как по захолустьям мотаться, время своё драгоценное тратит! Тут война на пороге стоит, и будет он ещё о каждой убийце думать! Для этого наместники есть.
— Увести, — бросил он конвою, кивнув на путницу.
И только хотел он отправиться в свой кабинет за клинками, как его окликнул судья:
— Господин наместник, можно ли с Вами поговорить? На щепочку!
— Да, господин судья, — благостно отозвался он.
— Тут дело такое… у нас в доме праздник по случаю рождения внука, — начал тот, отведя градоправителя к окну, — а суд, как видите, затянулся. Я теперь опоздал к началу. Жена будет меня очень ругать! Не могли бы Вы поехать сейчас со мной? Гарантирую отличный стол и развлечения!
Наместник, не раздумывая, согласился. Конечно, подкаблучничество судьи он не одобрял, но вторая половина последнего, хоть и была женщиной авторитарной, увлекалась самогоноварением, и её настойки, которые сегодня, по случаю праздника, естественно, будут литься рекой, наместник очень даже уважал!.. А мечи можно и завтра забрать: никто ведь их взять не посмеет.
***
Рыска металась по камере словно тигр, посаженый в клетку, или, наверное, словно рысь. Никто из соседей не смел ничего сказать или хотя бы попасться на её пути. Она была так зла, что даже слов у неё не было: она лишь сопела и сверкала глазами. Нужно было что-то делать, а что? Что?!
Стражники, узнав, что наместник сегодня уже не придёт, расслабились и устроили посиделки в его кабинете. Оттуда уже через лучину после того, как Рыску привели обратно, раздавался лихой гогот, удалые песни да восхищённые возгласы по поводу мечей, которые так и остались там лежать, ожидая нового хозяина.
Зло разобрало путницу ещё сильнее, ибо она давно почуяла, что наместник положил глаз на её, вернее, Альковы мечи, и теперь уж конечно до них с радостью доберётся. Ну куда этому задохлику и алкашу такое оружие? Он весит-то меньше, чем те клинки! Рыска в душе обзывала себя последними словами: Альк доверил ей то, что для него самого было невероятно дорого, то, что добыл с таким трудом, то, что просил передать сыну!.. Вполне возможно, Алька она больше и не увидит, и смотреть ему в глаза ей не придётся, и не придётся отвечать на вопрос: почему не сберегла? Но тут дело даже не в этом! Дело в ней самой! Оставив врагу такое оружие, она и на том свете не будет знать покоя, а тем более, жить, а значит, уже хотя бы поэтому, надо выбираться и любой ценой выручать клинки.
Только вот никто ей не поможет. Если даже Её Величество уже и введена в курс дела и пошлёт гонца, до завтрашнего утра ему не проделать такое расстояние. Ни под каким видом… Пока гонец доскачет, госпожа путница, к огромной радости горожан, а также Румза и Берека, лишится головы. Вот Саший, ну как же быть? Времени осталось только до утра… Как быть?! Что делать? От неё столько всего сейчас зависит, а она попалась в капкан как последняя идиотка!
В смятении Рыска просто вцепилась правой рукой во внешнюю решётку камеры, облокотилась на эту руку лбом и затихла.
Народонаселение камеры начало потихоньку шевелиться: кашлять, шептаться, а после — негромко разговаривать и даже ссориться.
— Верни мои серёжки, чмо немытое! — шёпотом негодовала шлюха, обращаясь к одному из маргиналов.
— На себя посмотри, блядь подзаборная! — не остался в долгу бомж.
— Я тебе сейчас рожу расцарапаю, козёл! — пообещала девка.
— Ага, давай! Завтра твою защитницу казнят, так я те покажу небо в алмазах! — злорадно ответил бродяга.
— А ну, заткнитесь оба! — окоротил их главный бродяга, тот, что был придушен. — Не видите, человеку плохо?
Рыска продолжала молча стоять у решётки.
Дар её практически сошёл на нет, угасая, словно вывалившийся из печи уголёк. Крысу ей после суда вернули, да что с неё было толку?.. Похоже, пришла её пора попрощаться с жизнью.
…Время катило к вечеру, когда стражники куда-то скопом двинулись по коридору, оставив охранять заключенных лишь одного.
— И закусь захватите, надоело одной водой запивать под семечки! — крикнул он товарищам вслед. — Эх, везёт! — завистливо вздохнул он после. — А мне до утра тут торчать… — стражник пару раз прошёлся туда-сюда по коридору, а потом двинулся куда-то вниз по лестнице.
Поломойка, всё та же, замотанная платком, взяла ведро с водой, поставила на пороге покинутого стражниками кабинета, намереваясь, видимо, вымыть там полы, пока помещение свободно, и у Рыски, которая уже не ждала, что может быть хуже, по спине отчего-то побежали мурашки, противные и пробирающие до нутра. Путница подняла голову, всмотревшись в тётку… В тот же миг та обернулась.
— Привет! — широко улыбнулась она. — Рада меня видеть?
У Рыски похолодело всё внутри.
Перед ней стояла Виттора.
Читать роман с начала ====== >>>>>>>>>>
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Другое альтернативное продолжение дилогии "Год крысы" Ольги Громыко - фанфикшн-роман Неторная дорога