Не могу не поделиться – вот статья, которую мы делали вместе с главным редактором National Geographic Russia Андреем Паламарчуком и прекрасным журналистом и фотографом Кириллом Самурским (наш общий псевдоним – Никита Рослин). На Русском Севере разрушаются уникальные деревянные храмы – скоро их может не остаться совсем. Люди из фонда "Общее дело" пытаются их спасти: вот как все происходит.
В селе Ворзогоры на берегу Белого моря волны плещутся буквально в сотне метров. С другой стороны села – болота. Добраться до Ворзогор можно лишь извилистым путем. Сначала из Архангельска 200 километров до города Онега на автобусе или такси; потом переправиться через реку, в поселок Поньга. А дальше, договорившись с кем-то из частников (которые всегда дежурят на переправе), проехать еще 20 километров по грунтовке, петляющей среди леса. Впрочем, труднодоступность не помешала Ворзогорам попасть в 2016 году в список «самых красивых деревень России» – его составил портал Министерства культуры России. В село периодически приезжают туристы и журналисты, и сегодня в социальных сетях нередко попадаются объявления путешественников: «Сниму комнату в Ворзогорах на время отпуска».
То, что старая поморская деревня в какой-то момент зажила новой жизнью, – заслуга проекта «Общее дело», который 12 лет назад начал здесь свою работу с восстановления старинной колокольни. Если быть более точным – сам фонд, спасающий старинные деревянные церкви по всему Русскому Северу, от Карелии до Архангельской области, появился именно благодаря Ворзогорам.
Я в гостях у отца Алексея (Яковлева) – одного из тех людей, с которых фонд начинался. Огромная северная изба со множеством комнат, на полу тканые деревенские дорожки, на окнах белые кружевные занавески. Пьем чай из самовара и едим пирог. День в Ворзогорах перевалил на вторую половину. Отец Алексей – москвич, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на северо-востоке столицы. О Ворзогорах узнал 15 лет назад – от жены, художницы Татьяны Юшмановой.
– Она очень любит Русский Север, знает многие укромные уголки, была почти везде – в Карелии, в Архангельской и Мурманской областях. Там написаны многие из ее картин. Однажды Татьяна оказалась в Ворзогорах, шла по улице и услышала стук топора на старинной деревянной колокольне. Зашла внутрь: там оказались дедушка с местными подростками – чинили крышу.
Ситуация была нехарактерной для начала 2000-х годов: жители деревень в то время, скорее, разбирали на дрова деревянные строения, чем пытались их отремонтировать. Деревни пустели, люди переезжали в города, чтобы не тратить деньги на содержание старых домов.
Старика звали Александр Порфирьевич Слепинин (в деревне его называли просто Порфирьичем), рыбак и плотник, ему на тот момент было уже за 70.
– В следующий раз поехали в Ворзогоры вместе с женой, – рассказывает отец Алексей. – Потом я предложил прихожанам нашего храма помогать Александру Порфирьевичу, собрали денег, и через какое-то время в селе удалось не только отремонтировать колокольню, но и провести противоаварийные работы (починить крышу от протечек, заменить сгнившие бревна) в храме преподобных Зосимы и Савватия Соловецких (1850 год) и законсервировать храм святителя Николая Чудотворца XVII века.
Долив мне чаю из самовара, отец Алексей продолжает:
– А потом мы подумали – почему бы нам этим не заняться: попытаться законсервировать все гибнущие деревянные храмы на Русском Севере, чтобы они перестали разрушаться и смогли бы дожить до реставрации. Так появился фонд, который мы создали сначала с друзьями, ну а потом к нам стало присоединяться все больше людей.
В Москве при храме преподобного Серафима Саровского отец Алексей открыл Школу плотницкого мастерства, где учатся многие волонтеры, делают главки для церквей. Главки – высшее мастерство для плотника, а начинают обычно с обработки бревен для срубов, потом учатся рубить чаши. Отец Алексей рассказывает:
– За 11 лет существования проекта мы провели уже больше 270 экспедиций, обследовали 350 храмов и часовен и в 137 провели противоаварийные и консервационные работы: закрывали кровли от протечек, меняли прогнившие бревна, очищали строения от мусора и птичьего помета, косили траву вокруг... Уезжая, мы обязательно оставляем жителям памятку – что и как делать, как дальше следить за старыми постройками.
На следующий день в Ворзогорах я знакомлюсь с плотником Порфирьичем. Вдвоем мы идем по селу. Вокруг – типичные северные дома, длинные, под 30 метров: суровая погода диктует свои условия, поэтому под одной крышей тут традиционно располагаются жилые и хозяйственные сооружения – сеновал, хлев, конюшня, амбар.
– В моем детстве, в 1940-х годах, всю деревню можно было обежать по крышам. Мы, мальчишки, так и делали иногда. А потом постепенно дома начали разбирать – кто-то на дрова, кто-то просто продавал доски за бутылку водки. Скота почти ни у кого нет, а без животных – ну сами подумайте, кому сейчас такой большой дом нужен.
В этом году 85-летний Александр Порфирьевич ездил в Москву. В Общественной палате Российской Федерации жителю маленькой северной деревни вручали премию «Культурное наследие» – как одному из вдохновителей и основателей проекта «Общее дело», спасителю памятников русского деревянного зодчества.
А вот тут еще истории и фото спасенных храмов из русских сел и деревень.
Специально для National Geographic Russia.
Zorkinadventures. Мужской опыт и истории, рассказы о вещах, местах, событиях и героях. Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить свежие публикации и присылайте свои истории на zoanton@yandex.ru.
