Уважаемые читатели, тридцать с лишним лет назад, завершая длительный маршрут, при не очень благоприятных обстоятельствах мне довелось познакомиться с легендарным таёжным охотником Кульбертиновым Иваном Николаевичем, тогда ему было 66-67 лет.
Произошло это в Якутии на реке Токко, где на одном из островов собрался народ из геологической экспедиции. Решением какого-то чиновника островной луг был отдан им под сенокос, но с давних пор его использовали эвенки для выпаса оленей. По этому поводу прямо на месте возникла словесная перебранка. От эвенков главным действующим лицом выступал Кульбертинов – непререкаемый авторитет, герой ВОВ, один из самых результативных снайперов, подстреливший почти полтысячи фашистов.
Когда я подъехал на лодке к острову, разбирательство уже закончилось, возбуждённый старик невысокого роста спустился к реке и, увидав в моей лодке ружьё, подошёл и забрал его, сказав, что, мол, приехал тут зверей распугивать. Не слушая никаких объяснений, влез в свою лодку и переехал на другую сторону реки, где стояла палатка эвенков. Выглядело это действие с его стороны как в поговорке «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Поначалу я, конечно, опешил – не будешь ведь скандалить со стариком, да ещё уважаемым. Переехал вслед за ним и зашёл в палатку.
- Дед, ты почему забрал ружьишко, даже не спросив ничего? – сходу задал я ему вопрос. (В тайге существует неписаное правило обращаться на «ты» к мужчине любого возраста.)
- А что тут спрашивать? Приехал не траву косить, а браконьерничать, – запальчиво подвёл он черту.
- Да я месяц с верховий спускаюсь! Сегодня первый раз людей увидел. А кто ж по тайге без ружья-то ходит?
Старый таёжник-промысловик недоверчиво посмотрел на меня и с сомненьем задал несколько вопросов о маршруте. Наконец, убедившись, что я не из сенокосчиков, и в моих словах нет выдумки, отдал ружьё. И я продолжил речной маршрут...
Под вечер, километрах в тридцати вниз от острова, как назло, сломался мотор. Я уже приготовился ночевать на голом берегу (снаряжение оставил чуть выше острова, откуда на следующий день меня должны были увезти на базу). К счастью, вверх по реке поднималась моторка. Подойдя к воде, я помахал руками, и она свернула ко мне. Объяснив эвенкам свое положение, попросил их взять на прицеп. Бензина для буксировки было недостаточно, и они согласились дотянуть меня лишь до стоянки Кульбертинова, располагавшейся на полпути к острову.
- Он сегодня возле сенокоса... – начал было я, исходя из своих утренних сведений и опасаясь, что помощи от него не будет.
- Нет, старик всегда ночует на своём месте, – без сомненья в голосе пояснили его соплеменники. – У него есть бензин и мотор, как у тебя. Может, выручит.
Уже в сумерках я вторично за день предстал перед своим обидчиком, лицо которого на этот раз светилось дружелюбием.
- Вот, дед, опять я к тебе. Утром – обидел, вечером – выручай, – и начал объяснять ему ситуацию.
- Давай, заходи в гости, чай пить, – пригласил он меня в палатку.
Мне было интересно послушать легендарного снайпера, и, несмотря на позднее время, я согласился. Его супруга налила чай, и мы о чём-то поговорили. Хорошо помню, что поинтересовался его снайперскими навыками, всё-таки годы накладывают отпечаток на любое умение. И он вместо прямого ответа сказал так:
- Едут недавно по реке друзья, а ко мне не сворачивают, не видят. На носу лодки флажок трепещет. Кричать – не услышат из-за мотора, а мне интересно новости послушать. Беру карабин и – бах – нету флажка. Заметили. Свернули ко мне…
Как говорится, талант - он и в Африке талант. Представляю, каково было немцам, когда у снайпера и глаз был зорче, и рука твёрже. Не зря, значит, вешали они объявления на своих позициях: «Achtung Kulbert! (Осторожно, Кульберт!)» или «Achtung - Der sibirischen mitternacht! (Осторожно - сибирская сова!)».
Мне неудобно было спрашивать о заслугах, о наградах, а сам он ничего об этом не рассказал.
Больше всего меня удивило, что старик без лишних слов отдал мне, практически незнакомому человеку, свой мотор, бензин и лишь спросил, смогу ли я в темноте пройти мелкие перекаты. На моё обещание доставить мотор к нему на следующий день ответил, чтобы я оставил его напротив острова, в том месте, где он отдал мне ружьё...
Спустя какое-то время я узнал, что при возвращении с войны в его судьбе произошла крупная неприятность:
«После демобилизации он возвращался домой. Зашел в Иркутске в ресторан поужинать. И там к нему прицепились два пьяных офицера с издевками: «Ты, чукча, чего это нацепил на грудь ордена, с мертвых снимал?!». Кульбертинов, которого представили к званию «Героя Советского Союза» не вытерпел и расстрелял обоих из именного ТТ. Отсидел, вернулся домой...»
На мой взгляд, такое смертельное оскорбление могли ляпнуть лишь те, кто не нюхал пороху, у кого гнездился внутри комплекс неполноценности перед завоевавшими Победу фронтовиками, выползший наружу под воздействием алкоголя: и свою жизнь позорно оборвали, и в судьбе Героя пятно оставили.
Судить об этом поступке снайпера с позиции нашего времени нет смысла, но любой из нас может задать себе вопрос: как мог ещё защитить свою честь невысокого роста фронтовик перед двумя пьяными хамами?..
Ко дню 75-летия Победы земляки знаменитого снайпера написали обращение в Минобороны с просьбой восстановить звание Героя Советского Союза Ивану Николаевичу Кульбертинову.
Благодарю за внимание, всем здравия.
Читайте также «Современная традиция почитания Предков».