Павел Кузнецов // «Правда» № 63 (9834) от 15.03.1945 г. [2]
Остались за плечами наступающих русских солдат угрюмые вершины Прешовских гор, величественные скалы и отроги Лесистых Карпат, вечное гнездо буранов и метелей — Западные Бескиды. Во вновь освобождённых городах и селениях Чехословакии поднимаются национальные знамёна республики.
Дни освобождения — неповторимы, картины встреч — незабываемы.
Страна гор и лесов торжествует, встречая победоносные дивизии Советского Союза, великого друга славянских народов. Накрыты цветистыми скатертями столы, приготовлены кушанья и вина, певцы и музыканты с песнями встречают своих освободителей. Но не до шумного, весёлого застолья суровым воинам Карпат. Они благодарят взволнованных, гостеприимных хозяев прекрасной страны, крепко пожимают им руки и спешат дальше, по кровавым следам еще не добитого фашистского зверя.
Узким, глубоким ущельем, над берегом вскрывшейся от внезапной оттепели буйной реки движутся колонны горных стрелков. Обтянутые цепями, громыхают колёса пушек, артиллеристы в боевых порядках пехоты идут на ратную встречу с врагом. Кромкой дороги тянется караван низкорослых лошадок, навьюченных боевым грузом и продовольствием.
В глубине ущелья с утра кипит упорный, не затихающий ни на минуту бой. Немцы цепко ухватились за высоты. Из-за каменных выступов скал перекрёстным огнём поливают они узкую карпатскую дорогу.
Глухо шумит, ломая лёд, река, мутные потоки и снежные обвалы срываются с круч. Ещё дымится взорванный немцами мост через пропасть. Над головами солдат в вышине быстро пролетают редкие, рваные облака. На вершине заледенелого утёса видны хмурые руины башен и стен древнего рыцарского замка.
Путь неимоверно труден. Погода меняется с каждым часом. Тёплый, весенний дождь переходит в снежную крупу, и в солнечный, ясный день вдруг врывается стылая, завывающая метель.
Вершины ущелья заняты немцами. Даже развалины замка фашисты приспособили для обороны. Там засели немецкие пулемётчики, прикрывая огнём обходные тропы горных высот.
К вечеру стало ещё холоднее. У костров, разведённых в укрытиях, бойцы поочерёдно сушили заледенелые портянки, отогревали ноги и жадно курили.
Капитан Сергей Самойлов, чубатый молодой кубанец, считал этот затянувшийся в ущелье бой обычным делом. Очень трудно воевать в Карпатах. Но и не первый бой ведёт батальон в таких местах. Пробивался везде и здесь пробьётся. Вот только мост не успели захватить — взорвал немец.
Комбат сейчас придумывал такой ход, который заставил бы противника хоть на полчаса растеряться, — тогда подбодрились бы пехотинцы, заметно уставшие от тяжёлого боя на дне этого глубокого каменного корыта.
За палаткой послышались шумный говор и бряцание оружия.
— Товарищ капитан, сапёры горца привели! Требует командира, — доложил офицер охраны штаба, и вслед за тем в палатку, пригнувшись, вошел высокий человек с вьющимися русыми волосами. Он был в узких рейтузах из расшитого войлока, и поверх вязаной телогрейки плотно облегала его широкие, крепкие плечи горская безрукавка, подбитая мехом.
Сняв шляпу, украшенную белым пером, горец низко поклонился капитану.
— Я Владислав Раденский, из селения Купеле. Народ в горах ждёт вас. Мы с утра слышим бой, но эти скалы пройти нелегко. Народ послал меня помочь вам. Я знаю, где пройти, у меня словацкое сердце.
В палатке командира завязалась сердечная беседа. Ординарцы принесли в котелках горячий обед. Капитан открыл фляжку с водкой, угощая гостя с той стороны хребта.
Холодная непроглядная ночь опустилась над Карпатами, не переставая шёл липкий мелкий снег, изредка вспыхивали ослепительно яркие ракеты и огни разрывов, — они возникали то внизу, то на склонах гор. Временами с грохотом валились на дорогу каменные глыбы. Немцы искусственными обвалами тревожили советских стрелков.
В эту ночь капитан Самойлов провожал на боевое задание штурмовой отряд. Старые, испытанные воины — сталинградцы и днепровцы, не раз прославлявшие своими подвигами боевое знамя полка, уходили в смелый и трудный горный поход.
Кому-то из них, может быть, не суждено будет вернуться к горячим приветливым кострам родного батальона. Отобраны самые лучшие, верные, самые смелые. Молча и сурово стоят они. Строг и торжественен их плотный солдатский строй, точно вся необъятная Родина, и сам великий Маршал смотрят сейчас в прямые, открытые глаза этих полных отваги и решимости людей.
Карпатские солдаты — богатыри.
Рядом с лейтенантом Семёном Потошиным — командиром отряда — стоит словацкий крестьянин Владислав Раденский. Два острых ледоруба и альпийский канат покоятся на его широком плече. Всё проверено: выкладка, оружие, боевой запас. Сказаны последние слова. Капитан крепко пожал руку Потошина.
— Ни пуха, ни пера, прощай, Семён! Утром увидимся за горами.
Вполголоса прозвучала команда, и отряд ушёл в глухую темень гор.
Ущелье замерло. Только гневно гудела в полыньях снова схваченная морозом река да ветры по-разбойному свистели, срываясь с заснеженных вершин. По ребристому оврагу узкой тропой шли бойцы. Каждый шаг их с начала подъёма был осторожен, каждое движение рассчитано, и даже дышали они размеренно, экономно, сберегая силы. Подъём был трудный и опасный. Подтягивали на лыжах тяжелые пулемёты; сумки с гранатами грузно оттягивали ременные пояса.
Кончились заметенные снегом склоны, началась крутая, почти отвесная, заледенелая скала. Владислав Раденский поднимался первым. Острый ледоруб впивался в скалу. Придерживаясь за него, горец подтягивался и взмахивал вторым ледорубом. Медленно и упрямо, ступенька за ступенькой, поднимались в ночной темени за канатом проводника, помогая друг другу, солдаты. Связисты Качурин и Денисенко тянули провод. Им было особенно тяжело передвигаться.
Поддерживая товарища, автоматчик Сергей Лыньков сделал неловкое движение и, взмахнув руками, сорвался с уступа. Но через мгновение глухой стук ледорубов, размеренный и редкий, снова управлял движениями бесстрашных людей.
Вершина близка, часы подъёма казались вечностью, по подъем почти закончен. Чуть забрезжил рассвет, Владислав Раденский подал условный сигнал. Качурин передал сигнал вниз, и в ту же минуту ожило, загрохотало ущелье.
Теперь, когда внимание немцев было отвлечено — книзу, автоматчики с гранатами подбирались в боевом порядке к стенам старого замка. Раскатисто ахнул первый взрыв, застрочил было всполошенный немецкий пулемётчик, раздался сонный испуганный крик: «Хальт!» Но было уже поздно. Русское «ура» загремело на вершине хребта. Вспыхнул фанерный домик во вражеском лагере, озарив чёрные громады средневековых развалин.
Появление русских на этой неприступной круче было неожиданным для противника. Пулемёты и миномёты немцев оказались теперь бессильными. Завязалась ожесточённая рукопашная схватка.
Старший сержант Степан Хорев, ротный запевала, вырвался далеко вперёд и, разгорячённый схваткой, не заметил, как немцы окружили его. Не выйти бы Хореву из смертельного кольца, не петь бы больше песен в родной роте, но тут пришёл на помощь русскому герою словацкий проводник. Со свистом взлетал тяжёлый стальной ледоруб, сваливая немцев. Великан-горец размахивал им, как игрушкой, выручая Степана Хорева из беды. Пуля сбила с Владислава Раденского шапку, русые волосы его разметались на ветру. По щеке струилась кровь.
— Мы словаце, немцу погреб! — кричал он громовым голосом. (Погреб по-словалки — могила).
— По-огреб! — вторило горное эхо, разнося отзвук боевого клича карпатских славян.
Огнем гневного сердца добывал свою полю и встречал Красную Армию Владислав Раденский.
В жестокой схватке, на вершине скалы штурмовой отряд Семёна Потошина сбил гитлеровский заслон. Теперь советские пулемёты и немецкое трофейное оружие были обращены в спину отступающему врагу.
Путь батальону был открыт. По дну ущелья стремительно вёл своих бойцов капитан Сергей Самойлов, ломая последнее сопротивление немцев.
Карпаты. (По телеграфу).
http://pressa-voiny.ru/1945/3/15/54773.html