— Глебушка, поехали к нам, если хочешь, - предложила мне Анина мама. Я вежливо отказался, сославшись на долгую дорогу и и поздний час. Когда уехала моя мама, обрадованная новостью о рождении внука, я остался один на один с этим счастьем.
Говорят, что счастьем нужно делиться, но те чувства, которые я испытывал в тот вечер, я хотел оставить себе.
Подумав, что неплохо было бы чего-нибудь выпить, я сходил в магазин и купил одну банку светлого. В холодильнике меня ждал Анин любимый салат, который она не успела скушать, поэтому мой вечер был определён.
Выяснив, что у Ани и малыша всё хорошо, я включил телевизор, где шло какое-то кино, наполнил бокал и сел ужинать. Любой, кто увидел бы меня в тот вечер наверняка ни за что не подумал бы, что это человек, у которого только что родился сын. Да я и сам бы так не подумал. Этот вечер я представлял другим: я думал, что в тот момент, когда узнаю, что у меня родился сын, я буду в окружении друзей в шумном баре, что буду дурачиться и куралесить, пить и веселиться, кричать, что счастлив и засыпать под утро на полу, обнимая подушку дивана.
Но я сидел за столом, как сидели мы с Аней часто, спокойно отпивая из бокала, и смотрел кино.
Я считал своим долгом для своего ребёнка написать колыбельную. Это было моей сверхмиссией. Странно, что не все родители сочиняют своим детям колыбельные. Я искренне считал, что такая должна быть у Льва Глебовича - его личная колыбельная. Первую ночь я посвятил именно этому.
Я думал над словами, над ритмом и мотивом. Писать колыбельную для меня было тяжело, ведь я мало того, что никогда этого не делал, так я даже детские стихи и песни не сочинял. Мне хотелось написать что-то не банальное, но приятное, что-то нежное, но не заезженное. Мой выбор пал на солнышко, которое ушло спать в свою кроватку. Пусть это не самый оригинальный ход, но я старался и напрягал свои творческие силы на максимум. Солнце укрывалось одеялом ночного неба, усыпанного звёздами, а головой лежало на мягкой Луне. В первом четверостишии я желал сыну спокойной ночи и обещал, что мы встретимся в его сновидении, тем самым я попытался показать будущему ребёнку, а не младенцу, что засыпать - не страшно.
Я стоял на кухне в полумраке, довольный результатном своего творческого труда, самой заветной мечтой теперь для меня была детская просьба спеть песенку на ночь. Я закрыл глаза и представил, как сынок, укутавшись в одеяло, показывает мне свои глазки и тихо просит: «Папа, а спой мне песенку, пожалуйста».
Я зажмурился от образов в своём воображении и напел песенку, закольцевав две последние строчки на повтор. Я тут же подумал отправить эту песенку Ане. Я напел ещё раз, но уже в микрофон.
Отправить.
Я знал, конечно, что Аня отдыхает, но как мне хотелось поделиться своей колыбельной!
Отправлено.
Я ходил взад-вперёд и напевал себе колыбельную, стараясь сровнять ритм, выучить мотив. Но мне было мало одного небольшого куплета, мне необходимо было продолжение, поэтому я начал думать о содержании второго куплета.
В моём понимании колыбельная - это призыв ребёнка уснуть, музыкальная форма «уговаривания» родителями. В колыбельной надо не только уговорить спать, но и объяснить зачем. На ум пришли две самые популярные колыбельные: про Умку и колыбельная из «Спокойной ночи, малыши». В них необходимость сна подносили как что-то успокаивающее, коллективное: «Спят твои соседи - белые медведи» или «Спят усталые игрушки, книжки спят». Ребёнок должен подумать: «Раз все вокруг спят, то и я буду спать». Моё солнышко уже легло спать, поэтому полдела сделано.
«Надо поселить в сыне интерес к дню завтрашнему, ведь как известно: завтра не наступит, пока не поспишь», - подумал я и прямо так и написал: «Наступит завтра новый день, открытий полон он».
Итак, я уставился в окно, за которым как обычно горел фонарь, и стал думать. Какие открытия для ребёнка может нести новый день? Хождение по коридору не давало никаких идей, а было уже далеко за полночь. Утром мне нужно было ехать в роддом, чтобы привезти супруге покушать.
Я решил идти от обратного: вот есть лев, а детёныш льва - львёнок, следовательно эти слова про львёнка и льва должны были стать завершающими. Я стал подбирать варианты. Среди десятков разных животных я выбрал оленёнка, котика и птенчика. Каждый из них на утро вырос и стал соответственно оленем, котом и орлом. Я сидел до поздней ночи и подбирал падежи, окончания, менял слова местами, пел, начинал заново, менял, пел, искал нужное слово и так далее.
Под конец я так устал, что веки падали под своим весом, белки глаз стали красными, горло и нёбо высохли, а руки с ногами вяло болтались на торсе. Результат меня очень воодушевлял, мне хотелось скорее спеть её Ане и сыну.
Когда я засыпал один на большой кровати, я смотрел на кроватку у дальней стены и представлял, что буду петь эту колыбельную своему ребёнку, а он потом будет вспоминать эти минуты своего детства с неподдельной любовью и трепетом.
Моё уставшее лицо напоследок посетила нежная улыбка, потом сон унёс меня в свои края и неведомые дали навстречу жене и ребёнку.
