Глава 4.
– Так ли хорош Евросоюз? – с неизвестно откуда появившимся раздражением сам у себя десятки раз спрашивал Бахметов. – В чём, в чём есть его главная задача? В попытке выполнить нерешенную задачу Советского Союза – выстроить людской рай на Земле? Но тот Союз рухнул; да и здесь, в общем-то, механизм оказывается слабоват. Собрали воедино два с половиной десятка государств, объявили всеобщее равенство в правах, ограниченность – в ответственности; сочинили общий бюджет, вооружённые силы и прочее.
Вроде всё оказалось направлено на безопасность – тащить-то лямку всеобщей повинности в потребительском обществе граждане не желают; а выдели деньги на содержание контрактов нанятой армии – всё само собой приходит в порядок: и ощущение безопасности на месте, и служить никому из граждан не придётся. Против кого учреждена эта армия? Против восточного соседа, конечно, – медведь нет-нет, и повернётся в своей берлоге – того и гляди, встанет; да от Азии кордон – пока там люди почти смирные, но за ними нужен глаз. Ну, и терроризм всякий: заокеанские партнёры расплодили радикалов – вот, и майся с ними. Других врагов нет; а появятся – всегда придёт на помощь армия вездесущих Штатов – эти братья по капиталистической крови удушат в железных объятиях кого угодно; и лучше с ними дружить.
Есть и другие цели союза – и всё для лучшей, сытой жизни. Насколько сыты будут все – вопрос; да и не бывают слишком сытыми все. Главное – задача сделать всех сытыми. А как всем всего разделить поровну, если один сотни лет напролёт пашет, а другой – руками машет? Свели воедино, чтобы каждый чувствовал безопасность и комфорт человека, с которого сняли бремя выбора судьбы – поскольку за тебя решат всё облечённые доверием структуры, – теперь же нужно разбираться, насколько страны достойны более или менее сытой жизни. – Сергей часто не мог остановить поток сознания – мысли, по обыкновению, неслись впереди понимания их смысла.
– И тут начинается трагикомедия – если ты, конкретная страна, хочешь той самой более сытой жизни – проводи реформы в духе развития союза. Значит – заваливай привычные для тебя сферы хозяйства, – а поскольку эти сферы по плану должны развивать отцы-основатели союза; и тебе перепадёт что-нибудь с союзного стола. Но после развала предопределённого к развалу. Не сегодня, так через годы будет выровнен уровень жизни всех стран – отцов-основателей, ближайших помощников, дальних пограничных карликов – всех. А пока – нужно потерпеть.
Чтобы было легче терпеть, всем – привилегия ездить по союзу под призыв: бросайте родные долы; ищите и обрящете на чужбине свои привычные пашни, свинарники и маслобойни. Не беда, что вы не носители чужбинного языка – английский всем в помощь; не беда, что на чужбине нет родных, а есть лишь конкуренты. Выдержите войну с местными свинарями и маслодавами – им же хуже; нет – меняйте работу. Можете вернуться домой, но там будет только та работа, что определена в Брюсселе.
Мощнейший социальный эксперимент, и с какими кульбитами – СССР и не снилось! Родины у многих почти нет, работа у миллионов – не по порыву души. Ешь то, что прописал Брюссель. Рецепты – многим по нраву! Наркотики – пожалуйста, что хочешь пей – ведь ты гражданин свободного союза. Сексуальные прихоти – всегда с тобой – удовлетворяй как сможешь; ведь ты – гражданин. Не хочешь трудиться – не трудись – кто же заставит работать гражданина самого свободного союза? Все нравственные нормы тысячелетий – рухлядь в самом свободном из всех когда-нибудь существовавших на Земле союзов. Здесь заслужили право менять изношенное пальто истории на гламурную, благоухающую духами с феромонами сорочку – открытое миру тело даёт ощущение полученных всеми свобод.
Результат всех достижений? Отцы-основатели довольны – есть и дом, и работа; ближайшие помощники отцов чуть напряжены, но почти довольны – работа неподалёку от дома; пограничные карлики раздражены – ни дома, ни толковой работы. Студентам из стран-пограничников – легче; могут проскочить между Сциллами и Харибдами возможностей союза, – но, увы, потеряют язык и родину. Да и много ли студентов в странах хуторян, где мало кто чему учился? На родине таких, правда, есть ещё одна работа – криком противостоять шевелящемуся в берлоге медведю. Пусть странный сосед ни на кого не нападает, но ведь может – вдруг он посчитает пограничные земли своими? Вдруг потом возьмётся за земли ближайших помощников отцов-основателей союза, а затем уже – и за самих отцов-основателей? Работа противостояния ему – крайне почётна.
Куда придёт этот союз? Куда, вообще, он движется? Кто в нём запускает идеи развития общества через законы протеста против всей существовавшей прежде культуры? Слишком много странного, – вздыхал Бахметов. – Странно, что англичане и в полроста не влезают в союз – эти единственно будут дееспособны, когда вдруг рухнет всё. Может, не влезают, потому что предупреждены? Чей, чей это проект сковать отцов-основателей по рукам и ногам их ближайшими соседями и пограничными карликами? Зачем отцам-основателям, которые и через бизнес взяли бы всю Европу, головная боль ответственности за всю политико-экономическую мелюзгу? Форма выказывания уважения тем, кого вчера топтали сапогом солдата, и отправляли в лагеря самовывозом на тот свет?
Невероятно и то, что за мечту обещанного комфорта, вчерашние жертвы поклонились вчерашнему палачу; но, кажется, и сегодня остались жертвами. Может, это закон природы общества – в том, что жертвы всегда остаются жертвами – даже в эпоху глобализации мира? Но ведь в этом локальном круге – жертвы все! Все пляшут под сурдинку Штатов – те стригут весь союз до последнего карлика – легко ведь управлять стадом, зная привычки каждой овцы. Евросоюз – проект США? – мелькнула и сразу исчезла до глупости невероятная мысль.
– Что выходит? Карлики надувают щёки, ближайшие соседи отцов-основателей с надеждой молятся об удержании достойных мест по обе руки отцов-основателей; сами отцы деловито снимают пенки с проекта; а кто-то просто отдаёт отцам команды – какие решения проводить и какие идеи внедрять в сознание общества? Кто-то управляет отцами? Это – какой-то сон, – думал Бахметов, вспоминая слова одного из мюнхенских профессоров о том, что немцам после войны сломали хребет и вживили искусственный мозг. – Может ли такое быть? И есть ли способ доказать, что такое возможно вообще?
Но чьей была идея создать союз? Кто продвигал идеи менять сознание европейцев за счёт перекраивания целых государств? – холодел телом Бахметов. – Неужели, Америка? Нет, этого не может быть. Такого не бывает. Как может чужое дальнее государство контролировать сознание другого народа, а через него – многих народов целого континента? Да не народов, а людей, – вдогонку летела следующая мысль. – Каждого в одиночку. Через коммуникации и слежку? И через законы, конечно. Но зачем это США? Им ведь здесь нужны партнёры-союзники. Контролируемые в любом поступке партнёры – разве союзники? Это – какие-то рабы, – Бахметов смеялся странному образу; смеялся, правда, нервно. Что-то совсем не вмещалось в сердце: до обиды распирало чувство, что его – и не только его, – сильно и безжалостно обманули.
АЛЕКСАНДР АЛАКШИН. БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ. СПб., 2016. С. 55–59.
"БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ" – ПРОДОЛЖЕНИЕ "ПЕТЕРБУРГСКОГО РОМАНА" И "МОСКОВСКОГО РОМАНА".