Чем человек отличается от других животных? Системы коммуникаций, орудия, сложная социальная организация - всё это у других животных встречается.
Единственное, что мы пока не можем у них обнаружить - это "социальных конструктов" - веры в некие воображаемые сущности, которые заставляют нас менять своё поведение не в силу специфического питания (одна и та же личинка в зависимости от кормёжки, может стать трутнем или королевой), а просто потому что мы верим в те или иные воображаемые сущности, атрибуты и интерпритации.
Без них особи могут взаимодействовать лишь с ограниченным числом сородичей, подчиняясь инстинктам или прямым, непосредственным социальным связям. Однако, объединённые верой в общих духов предков, богов, деньги, идеалы, идеологии и пр., мы можем сотрудничать с неограниченным множеством сородичей, становясь неудержимой силой, от групповой охоты на мамонтов до строительства ракет в космос.
Невозможно пощупать "Родину", "веру", "нацию", "торговую ценность" или "идеологию", они есть лишь в нашем воображении. Однако, являясь не просто субъективными, а интерсубъективными сущностями, они прямо влияют на наше поведение, заставляя нас сворачивать горы, проводить эксперименты, строить гипотезы, пересекать океаны, защищать свои страны, выстраивать сложнейшие цепочки производственной кооперации и глобального сотрудничества.
Их воображаемая природа не значит что они плохи, однако они существуют лишь постольку, поскольку мы в них верим. Подробнее об этом можно почитать в отличной книге Харари "История человечества".
Верить в те или иные воображаемые сущности - решение самого человека, только он сам определяет, какой именно социальный конструкт ему поддерживать, хотя вообще без них, мы будем просто слабыми лысыми обезьянами.
Однако, важно помнить, что это всё же не настоящие, объективные явления, а наши воображаемые конструкции, которые зачастую превращаются в настоящие ментальные вирусы с вполне конкретными социальными издержками. Ранее мы уже разбирали эту проблему на примере социального конструкта "государство", сегодня разберём более широкое когнитивное искажение.
Имя ему "социальная пирамида", или "общественная вертикаль", "иерархия" как таковая:
Когда мы описываем ту или иную организацию, нам конечно просто нарисовать вертикальную органиграмму, с цепочкой звеньев управления, от директора до дворника. Однако это касается конкретной воображаемой сущности - той или иной организации, фирмы, предприятия и только с точки зрения юридической иерархии субординации, столь же воображаемой. Чтобы понять, насколько она воображаемая, вспомните о неформальных лидерах в организации, которую могут не иметь никаких официальных постов в структуре, при этом непосредственно на неё влиять.
На самом деле любая организация и всё общество в целом состоят из обычных людей из плоти и крови, различающихся по вертикали лишь ростом и расположением от уровня моря.
Для фактического их описания в общественном измерении, куда корректней рассматривать любую социальную систему как коммуникационную сеть, где есть узлы, связанные с большим числом людей, звенья, связывающие эти узлы с другими людьми.
Эти конкретные связи между разными людьми и коммуникация между ними реальна, её можно отследить и фиксировать, она оказывает непосредственное воздействие на действительность, заставляя множество людей скоординированно взаимодействовать, следуя чьей-либо инициативе.
Конечно, существует другая воображаемая сущность - "статус", связанная с традициями, правом, престижем или другими различиями между людьми. Кажется, что императорская мантия или конституционные регалии, меняют положение человека.
Однако сами по себе это лишь вещи, влияют на статус они лишь в той мере, в которой мы считаем их статусными и придающими авторитет коммуникации из того или иного узла социальных связей.
Мантия судьи не делает человека судьёй, однако она визуально отличает его от обычного обывателя и содействует тому, чтобы мы прислушивались к судебному решению и наделяли его неким авторитетом для себя, подчиняясь ему. Или не подчиняясь.
В конечном итоге, давать этот авторитет и статус тому или иному субъекту коммуникации или нет - решать только нам - тем на кого эти коммуникативные сигналы поступают.
С точки зрения коммуникативно-сетевого подхода, между лидером мнений - Диогеном из бочки и диктатором в его полисе, если у них одинаковое число последователей со сходными структурами социальных графов, нет никакой разницы. В исторической перспективе, социальная сеть Сократа даже оказалась несравненно эффективней в каких-то аспектах, поскольку мы до сих пор о нём помним и обсуждаем его идеи, а кто тогда правил в его полисе - большинство из нас понятия не имеет.
Разница начинается лишь в тех поведенческих решениях, которые транслирует тот или иной социальный узел - коммуникативный центр, или лидер мнений и том, следует ли этим стимулом аудитория или нет.
История знает множество случаев, когда неформальные лидеры мнений, образующие свои, достаточно масштабные социальные узлы, переворачивали формальный порядок вещей и сами формировали новый порядок политико-правовых отношений.
Самый яркий пример - монах Савонарола - допроповедовавший своё смиренное обновлённое христианство до статуса правителя Флорентийской Республики. Хотя, если приглядеться, то такие харизматические лидеры как Ленин или Гитлер, сделали с точки зрения чисто математического описания социальных графов то же самое - в качестве неформальных лидеров наращивали свою социальную сеть, пока она не смогла поглотить и переформатировать социальную сеть формальной власти.
Строго говоря, вся история человечества на поворотах, состоит из подобных событий, когда новые социальные сети прорастают через структуры старых, отмирающий социальных сетей.
Николай I говорил, что "Моей империей правят двадцать пять тысяч столоначальников", а Вэбер сформулировал свою концепцию "железной клетки бюрократии". Наконец, Фуко, сформулировал власть, как распределённую повсеместную систему давления, ещё до того как сетевой анализ стал мейнстримом.
Рассмотрение социальной системы с вертикальным измерением, как "пирамиды", контрпродуктивно, поскольку предполагает что оно неизбежно, архитектурно заданно и зависит не сколько от людей, сколько от их "положения" друг по отношению к другу. Второстепенное средство в этих условиях (статус) подменяет собой сущность и цель общественного взаимодействия (коммуникативную значимость). В рамках этой логики, если бы восстание Спартака привело к успеху, рабы просто должны были занять более высокое место в социальной пирамиде, сущностно не изменив её природу. Такая точка зрения гарантирует ту самую архитепическую историю с вечно живым драконом, который вырастает из очередного рыцаря, что приходит его победить.
Даже в физике наблюдатель непосредственно влияет на свойства предмета, как это иллюстрируют эксперименты двухщелевого опыта. Тем более, результаты рассмотрения социальных, воображаемых сущностей, определяется нашими особенностями их восприятия и интерпритаций. Поэтому не удивительно, что пока мы рассматриваем общество как пирамиду, оно и действует как пирамида, с достаточно малоприятными последствиями для тех кто находится в её основании.
С другой стороны, если мы будем, как кажется более адекватно, рассматривать общество как социальную сеть с множеством взаимно наслаивающихся узлов коммуникации, то будет понятно, что они существуют в том виде в котором нас это устраивает.
Если сложившаяся коммуникативная система не устраивает даже её второстепенные, подчинённые элементы, то они вольны посылать свои, порой неожиданные сигналы, вроде даже того который получил Пак Чон Хи, от своего главы разведки, или Гитлер 20 июля, иллюстрируя таким образом, насколько даже внутри самой жестокой коммуникативной сети, существует система добровольных и взаимно направленных отношений, зависимых от обеих сторон коммуникации.
Конечно, если у Вас много денег, корона империи или "голубая кровь", участие в системе общественных отношений может быть легче. Однако, в конечном итоге, даже самый последний нищий, или например, Феодора, приложив определённые усилия по построению своей жизнеспособной социальной сети, могут изменить мир.
Если мы исключаем вертикаль из рассмотрения социальных отношений, то мы ничего не потеряем в плане корректности их анализа. Социальное доминирование можно вполне математически описывать масштабами и коммуникативными способностями сети связей того или иного индивидуума.
Зато мы получим огромный гуманистический приз в плане понимания того, что на общество может влиять каждый, достаточно лишь консолидироваться в достаточно сплочённую и скоординированную группу лиц, а сама эта коммуникация должна быть достаточно прямой, открытой и двухсторонней, если кто-то рассчитывает на её работоспособность.