В учительской замешательство и растерянность. Полтора десятка суждений, но нет и двух одинаковых. Произошло «ЧП» - двадцатилетняя практикантка из института... укусила десятиклассника.
Виновница растеряна, заплакана. Только здесь в гвалте, она поняла, как непедагогично поступила.
- Но ведь она укусила семнадцатилетнего повесу и хама, - заступаются товарищи по институту.
Дело было так.
Валя Г. сидела на задней парте, слушая урок подруги. Сосед — разгильдяй и несовершеннолетний циник, решил пофлиртовать. Взял за руку, за локоть, положил руку на коленку. Валя мягко говоря обалдела от такого бесстыдства. Кричать, дать пощечину — значит сорвать урок, испортить его подруге. Нет. И когда наглец попытался обнять положив руку на плечо, неожиданно для себя и него нагнула голову и что есть силы и злости хватила зубами бледную конечность...
Совратитель все же заорал, а потом и... заплакал, вереща от боли от унижения. И побежал жаловаться к директору.
Кто прав, кто виноват? Решили замять для ясности.
Дневник Евгения Жаплова, 3 февраля, 1979 года
Сейчас читаю Ю. Тынянова. Проглотил «Пушкина», начал «Кюхлю». Мыслей, ассоциаций, желаний – кутерьма.
Вот пример творческого, художественного осмысления давно прошедших дней, умерших великих, их писем, стихов. И здесь же яркий, точный язык. Короткие предложения, «говорящий» синтаксис, сочные сравнения, меткие глаголы… Особенно хорош в этом отношении Пушкин. И, честно говоря, в основном – в первых двух частях. Здесь Тынянов убедителен. А когда в третьей части, «Юность», забирается на патетические высоты, начинает чуть-чуть погромыхивать. Как пустое ведро на задке телеги.
Читая «Кюхлю», естественно, сравниваю с «Пушкиным». Разница в десять лет между ними чувствуется. «Кюхля» - подступы, Пушкин – восхождение на вершину. Десять лет для художника слова – время. Период, этап творчества, как говорят учебники.
И еще неожиданный эффект. Тынянов делает мне трепанацию черепа. Обнажает мозг и высвобождает из-под толстой лобно-теменной кости зажатый там центр искренности. Он учит искусству тонкой наблюдательности и еще более тонкой нюансировки внутренних побуждений человеческих поступков. А секрет весь в искренности, которая граничит (или берет начало?) с желчной внимательностью к поступкам своим и чужим. С безжалостности в подборе лексики.
Такая беспощадная открытость убеждает.
И становится стыдно, что очень часто в основе наших лучших поступков такие мелкие, ничтожные побуждения, такое самолюбование.
Чувствую, что много родственного у меня и Пушкиных старших – отца и дяди. Оба фанфароны, прыгуны, мотыльки с самомнением. И мелкими душонками.
Вот и поразмысли – откуда гении берутся. А родятся они из навоза – так я понимаю Ю. Тынянова.
И еще. Не совру – мне немного чудится, что автор лавз (читай эпоху) показал убедительнее, чем рождение гения.
У моих оппонентов может быть веский довод: читать роман надо параллельно со стихами поэта.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Кубинский лимон, невзрачный на вид...Путевые заметки, 1989 год
"Пистолетик", новая школа и бабушка Гаша
Передовой... рвач Или передовик-браконьер. Фельетон.1977 год