4 февраля 1938 года Гитлер сместил со своих постов военного министра фон Бломберга и начальника Генерального штаба сухопутных сил фон Фрича. Теперь главный инструмент внешней политики рейха оказался в руках фюрера. В грядущей войне именно Гитлер в ранге верховного главнокомандующего должен был снискать лавры победителя.
Но подлинные изменения в психологии Гитлера произошли уже после начала Второй мировой войны, когда Германия меньше чем за год захватила фактически всю Западную Европу. «Его все больше стала обуревать безумная идея быть полководцем, который благодаря своей безошибочной интуиции может совершать то же самое, что и высококвалифицированные генералы, и генштабисты», – писал о Гитлере немецкий историк Ганс-Адольф Якобсен.
Превосходство германской военной машины словно затуманило разум Гитлера. Он стал откровенно выражать недоверие к военным специалистам, которые еще недавно были для него неоспоримыми авторитетами. Американский историк Александер Бевин пишет по этому поводу: «Гитлер не понимал, что победу немцам удалось одержать не из-за его проницательности, но благодаря полководческому мастерству двух генералов – Эриха фон Манштейна и Хайнца Гудериана».
Когда на Западном фронте наступил перелом и превосходство союзников в воздухе стало очевидным, Гитлер и слышать не желал об оборонительной стратегии. Уже с 1943 года американские самолеты вели беспрепятственную бомбардировку немецких городов и объектов авиационной промышленности.
По замечанию немецких военачальников, «сражающиеся истребители имперской противовоздушной обороны не могли компенсировать те ошибки ее высшего руководства, которые были допущены в области общестратегического планирования». Самоуправство Гитлера рано или поздно должно было привести к роковым последствиям.
На два фронта
9 января 1941 года на секретном совещании в штабе оперативного руководства вермахта Гитлер так обосновывал свои планы по вторжению в СССР: «Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя континентальная надежда».
Ганс-Адольф Якобсен в своей работе «Как была проиграна Вторая мировая война» утверждает, что не «жизненное пространство на Востоке» пронизывало политические расчеты Гитлера, главным импульсом являлась «наполеоновская идея разбить Англию, разгромив Россию». На первый взгляд сумасбродная идея имела свою парадоксальную логику.
Иммигрировавший в Англию немецкий журналист Себастиан Хаффнер объяснял, что, по крайней мере, еще два года Германия могла не опасаться крупного наступления на Западе. Если бы Гитлеру удалось в течение этого срока подчинить Советский Союз и заставить его население и промышленный потенциал работать на Германию, тогда бы он мог надеяться, что в 1943-м или 1944-м будет готов к заключительной схватке с Англией и Америкой.
В случае покорения СССР Гитлер надеялся побудить Японию к войне с британскими колониями в Азиатском регионе, что существенно повышало шансы стран оси на общий успех в войне.
Как и ожидалось, решение «приступить к уничтожению жизненных сил России» обеспокоило целый ряд немецких генералов. Они опасались оставить у себя за спиной потенциальную угрозу в лице Британии и США.
Парадоксальная логика Гитлера вновь проявила себя после перелома на Восточном фронте, когда смысл военной кампании рейха заключался лишь в отсрочке поражения. Теперь фюрер, казалось бы, желал войны на Западе. «Активное выступление Англии и США на европейском театре военных действий давало Германии шанс заменить поражение на Востоке поражением на Западе или даже вызвать большую войну между Востоком и Западом как продолжение войны с Советским Союзом», – предполагал Хаффнер.
Цепь ошибок германского штаба началась еще в июне 1940 года, когда командующий группой армий «А» Герд фон Рундштедт с подачи Гитлера остановил пробивающиеся к Ла-Маншу танковые дивизии вермахта. Судьбоносный стоп-приказ дал союзникам возможность эвакуировать на Британские острова свыше 350 000 солдат – практически всех, кто оказался в котле под Дюнкерком.
В апреле 1941 года фельдмаршал Эрвин Роммель находился на пороге большой победы: его Африканский корпус закрепился на позициях в непосредственной близости от Суэцкого канала и готов был вытеснить оттуда британские войска. Все, что нужно было для завоевания Египта, – это усиления группировки Роммеля быстрой переброской двух танковых дивизий.
Командующий германским Военно-морским флотом Эрих Редер, узнав об успехах вермахта в Северной Африке, предложил Гитлеру предпринять «решительное наступление на Египет – Суэц». По его мнению, если бы Роммель получил требуемые им подкрепления, то он наверняка занял бы Египет еще задолго до конца 1941 года.
По замыслу Роммеля, нужно было временно приостановить наступление на Балканах и сконцентрировать силы в Северной Африке, чтобы окончательно изгнать союзников из района Средиземноморского бассейна. В отказе переброски дополнительных дивизий в Египет Роммель обвинил начальника Генштаба сухопутных войск Франца Гальдера, не зная, что генерал лишь послушно исполнил волю фюрера.
Гитлер не воспользовался подарком Роммеля. Он продолжал грезить большой войной на Востоке.
22 августа 1941 года генерал Гейнц Гудериан получил неожиданный приказ двинуть свою армию к Киеву. На следующий день Франц Гальдер объявил о решении Гитлера перенести сроки Ленинградской и Московской операций с тем, чтобы сосредоточиться на взятии Украины и Крыма.
Гудериан на встрече с Гитлером высказал свою позицию о безотлагательном наступлении на Ленинград и Москву, падение которых позволяло приблизить окончательный успех в войне. Гитлер в ответ яростно обвинял своих командиров в некомпетентности и решительно настаивал на необходимости захвата важного промышленного района на юго-востоке Украины.
Украина пала – Гитлер достиг своей цели. В конце осени немецкая армия активизировала свои действия на московском направлении. Однако советское руководство использовало временную передышку, чтобы подготовиться к защите столицы.
Гросс-адмирал Эрих Редер как-то заметил Гитлеру, что поражение Франции уже открыло ему дорогу к общей победе, и чтобы завоевать весь мир совершенно не нужно нападать на Советский Союз. Впрочем, опытный флотоводец понимал, что переубедить рейхсканцлера было невозможно.
Даже вступив в войну против СССР, Гитлер не мог сконцентрироваться на одной решающей цели. Александер Бевин в книге «10 фатальных ошибок Гитлера» писал, что германский лидер стремился одновременно завоевать три находящихся на огромном расстоянии друг от друга объекта: Ленинград, потому что там зародился коммунизм, Украину – житницу СССР и Закавказье – важнейший нефтеносный регион.
С октября 1941 года германские войска впервые столкнулась с серьезными трудностями в снабжении, так как пропускная способность советских железных дорог оказалась ниже предполагаемой. Нормальную работу транспорта осложняли регулярные партизанские налеты, а наступление осенней распутицы в несколько раз снизило темпы продвижения группы армий «Центр».
«Дороги вскоре превратились в бездонные грязевые каналы, – вспоминал Гудериан, – по которым наши машины могли двигаться со скоростью улитки, сильно изнашивая при этом моторы». Приход суровой русской зимы и контрнаступление Красной Армии и вовсе парализовали германскую военную машину.
Ситуация на Восточном фронте предъявила Германии высочайшие требования к снабжению и обеспечению войск. Гитлер был растерян. Быстрые победы германской армии на Западе вскружили ему голову. Начальник управления сухопутных войск по общим вопросам Фридрих Ольберт уже в 1941 году трезво заметил: «Наша армия — лишь дуновение ветра в широких русских степях».
Немецкий писатель Эрнст Энгельберг утверждает, что крах блицкрига в немалой степени связан с высокомерным отношением рейхсканцлера к Советскому Союзу. «Это сыграло свою роль в том, что выпуск военной продукции в 1940–1942 годы не был доведен до тех масштабов, как это имело место после 1942 года», – заключил автор.
«Спесь победителя» — так военный историк Рольф-Дитер Мюллер охарактеризовал недостатки немецкой военной промышленности накануне операции «Барбаросса». Глава немецкой военной экономики Ганс Керль сетовал на то, что экономический потенциал оккупированных промышленных районов Европы не был использован в должной мере: «Война была проиграна экономически еще в 1940–1941 годах».
Весной 1943 года Германия находилась в критическом положении на Восточном фронте. Многие немецкие генералы осознавали, что только оборонительные действия смогут спасти армию от катастрофы. 9 марта 1943 года, поддержав немецких военачальников, к Гитлеру обратился Муссолини с требованием не предпринимать наступательных действий на Восточном фронте. Гитлер отказал союзнику, и тогда дуче в ярости пригрозил заключить сепаратный мир с СССР.
К лету значительная часть германского фронта в СССР, по словам фельдмаршала Манштейна, «словно просила, чтобы ее отрезали». Но Гитлер совершил ту же ошибку, что и под Сталинградом. «Он собирался атаковать настоящую крепость и не воспользовался всеми преимуществами мобильной тактики, столкнувшись с русскими в том месте, которое они выбрали сами», – критиковал фюрера Манштейн.
На Курской дуге вермахт потерял тот танковый потенциал (около 1500 машин), на который в дальнейшем рассчитывал Гудериан. Без бронетехники германская армия не только не могла успешно атаковать, но и обороняться. 10 июля 1943 года на сицилийский берег высаживается англо-американский десант, что добавляет головной боли немецкому Генштабу.
Если до поражения под Курском Гитлер еще надеялся на сепаратный мир со Сталиным, то сейчас уже советский лидер диктовал условия. Отныне красная военная машина будет поступательно продвигаться на Запад.
С 1943 года эпицентр военного противостояния с земли переместился в небо. Здесь отчетливо стало вырисовываться преимущество союзников. Германия продолжала воевать типами самолетов, радиус действий которых не превышал 500 километров. Только к концу 1943 года в небе появились четырехмоторные бомбардировщики «He-177». Но пока запускалось серийное производство новых машин, союзники систематически уничтожали запасы немецкого горючего.
Германии также катастрофически не хватало истребителей. Гитлер лишь в конце 1943 года распорядился довести их производство до 300 машин в месяц. Но одного наращивания авиапарка было недостаточно. Историк Ганс-Адольф Якобсен отмечает, что высшее германское руководство придерживалось принципа вести оборону воздушного пространства главным образом на внешних бастионах, тогда как немецкое небо оставалось уязвимым перед авиацией союзников.
Однако у Германии оставалось оружие, аналогов которому в мире не было – реактивный самолет Messerschmitt Me.262. В 1943 году самолет находился на стадии доработок. Гитлер в модифицированной машине хотел видеть не только истребитель, но и бомбардировщик. Руководство Люфтваффе идею универсального самолета признало крайней неудачной. Рейхсканцлер, разумеется, продолжал настаивать на своем.
Разногласия в военном руководстве привели к тому, что с открытием Второго фронта скоростной бомбардировщик не был готов. Промедление стоило Германии полного поражения в воздушной войне.
Немецкий адвокат времен Третьего рейха Ханс Франк заметил, что «империи, созданные на демократических принципах, существуют до скончания веков, а империи, созданные на принципах ненависти и физическом насилии, всегда имеют довольно короткий срок существования». Как неоднократно обращали внимание историки, нацистская идеология отталкивала от Германии потенциальных союзников, изначально встретивших немецкие войска как освободителей.
После неудачи в «Битве за Англию», по мнению писателя Александера Бевина, для Гитлера остались две наиважнейшие задачи: «война против Советской России и физическая ликвидация представителей неугодных нацистам народов. Это приковывало внимание Гитлера, а также отнимало большую часть военных и людских ресурсов германского рейха».
Историк из Университета бундесвера в Гамбурге Бернд Вегнер кроме стратегических факторов, приведших к поражению Германии, называет идеологический – «табуизацию поражения». Эта самоубийственная идеологема «властвовала на всех системных уровнях государства в целом, и армии в частности». Вегнер делает вывод, что из-за смещения акцентов большую часть войны Германия вынуждена была вести в импровизационном режиме.
Одержимостью Гитлера во что бы то ни стало довести войну до победного триумфа были «заражены» и многие немецкие военачальники. Генерал-полковник Альфред Йодль вопреки тотальному отступлению немецкой армии заявлял, что Германия победит, «потому что мы должны победить, ибо иначе мировая история потеряла бы свой смысл».
Адмирал Дёниц отмечал необъяснимое гипнотическое «излучение», исходящее от Гитлера. После посещения фюрера Дёницу требовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Демоническое воздействие Гитлера на окружение в условиях критической ситуации на фронте неминуемо двигало империю к катастрофе, которую уже не могли остановить даже самые трезвые головы рейха.